Читать книгу Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть - Александр Кичигин - Страница 17

В декабре 1993 года уголовный розыск первого отдела пополнился новыми сотрудниками-стажерами. Выпускников юридических вузов, видимо, не хватало, а те, кто работали, почти сразу же по достижении окончания призывного возраста уходили на вольные хлеба, то есть в бизнес. В смутные девяностые желающих служить в милиции, бороться с небывалым разгулом преступности особо не наблюдалось. Наверное, поэтому приходили, как когда-то в восемнадцатые, люди разных профессий – от военных до агрономов. Впрочем, их отличало огромное желание бороться с преступностью, кристальная честность и элементарная порядочность. На любого из них можно было смело положиться, поэтому коллективы криминальной милиции в то время были на редкость дружны, спаяны и весьма эффективны в работе. Специальных знаний, конечно, не хватало, но стажеров было кому натаскивать – опытные сотрудники, понимая, что им нужны грамотные и верные помощники, с энтузиазмом подключались к наставнической работе, чтобы получить отдачу как можно быстрее. Кроме этого, в местной высшей школе милиции спешно открылся заочный факультет, на который охотно поступали вновь прибывшие. Приоритет для получения направлений на учебу, конечно, имели следователи, но Климов, как-то сразу втянувшись в работу и добившись неплохих показателей, во многом, конечно, благодаря стараниям наставников, поступил сразу и с удовольствием осваивал специальность юриста. Заканчивал учебу и профессиональный военный-артиллерист Велиев, поступил Лопотко Серега и многие другие – только Воронов Виталик, тоже бывший военный – морской пехотинец, скромно ожидая очереди, так и не дождался своего часа, может, потому, что ушел в отставку довольно рано по здоровью.

Итак, в декабре отдел пополнился пятью новыми сотрудниками: майором Кузьминым Александром Владимировичем, бывшим военным-ракетчиком, до этого просидевшим всю службу на точке, не успевшим даже обзавестись семьей, инженером-механиком Головиным Валерием Ивановичем, выпускником Омской академии МВД лейтенантом Сумохиным Александром, выпускником спортфака Плехановым Игорем и майором Пономаревым Дмитрием Александровичем. Если последний, прибывший из УИНа30 и имеющий за плечами немалую выслугу и опыт службы опером в местах не столь отдаленных, сразу же втянулся в работу, не требуя времени на обучение, то троих других определили стажерами к операм отдела. Правда, Сумохина скорее формально – теоретически он был достаточно подготовлен, а практически схватывал все на лету у Велиева, к которому как-то невзначай привязался. Головин начал учиться у Лопотко по указанию Лоскуткова, а Кузьмин на вопрос, кого он себе желает видеть в наставники, назвал Климова. Лоскутков не знал, что накануне он приходил в отдел и предусмотрительно пообщался со всеми операми, после чего тихонько попросил Климова:

– А можно я с вами буду в паре работать?

– Можно, конечно, – согласился Климов, хотя был сейчас так загружен, что не очень-то хотел отвлекаться на стажера, – а почему со мной?

– Ну, мы почти ровесники, да и, насколько я знаю, у вас есть чему поучиться, – польстил майор, который года на два был старше Климова.

– Я не против, – согласился Федор, – если Иваныч назначит ко мне. И давай будем на ты – у нас так принято. Официально моя линия, которую я веду сейчас, – квартирные кражи, но приходится заниматься и убийствами.

– Последнее меня больше всего устраивает, – согласился Кузьмин. – Хочется заниматься серьезными делами.

– Это хорошо, – про себя усмехнулся Федор, – но и пропавшее белье с сушилок искать придется…

– Согласен искать и белье, – пообещал майор.

Пономарева определили к Воронову с расчетом на то, что в дальнейшем линия без вести пропавших и розыск сбежавших преступников перейдет к нему. Виталику эта работа казалась несколько однообразной и потому скучноватой. Он давно жаждал себе замену.

Работа со стажерами оказалась далеко не в тягость – все они рвались в бой и буквально глотали каждое слово наставников. Пономареву предстояло освоить только специальные дела, которые нужно было вести, а оперскому опыту он мог сам обучить любого. Сумохин, кроме, как уже упоминалось, достаточно хорошей теоретической базы, полученной в Омской академии МВД, имел еще один немаловажный плюс – новый личный автомобиль ВАЗ пятой модели, который использовал на службе, компенсируя острую нехватку транспорта. Сын небедных родителей-предпринимателей, приехавших в Белгород на постоянное место жительства, он отличался при этом простотой, доступностью, щедростью и настоящим чувством товарищества, расположив к себе всех сотрудников отдела. А как человек холостой он, естественно, увлекался еще и женским полом, чем привлек к себе в друзья Лопотко и даже Велиева, и потому вечерами некоторое время они совмещали службу с приятными встречами. Впрочем, молодой опер оказался далеко не бабник – вскоре он нашел свою единственную, и коллективные походы интимного плана для остальных на новой «пятерке» закончились.

Головин проявил себя почти сразу – наскоро ознакамливаясь с делами, находившимися у медлительного Лопотко, среди которых было немало грабежей, опираясь на присущее ему нестандартное мышление и неуемную энергию, он вычислял и задерживал преступников целыми группами. Уже месяца через два Лоскутков начал его ставить в пример Лопотко, который не знал, гордиться ли ему своим стажером или злиться, что тот его обскакал. Плюс ко всему, Валера, хотя и был свободен от уз Гименея, совершенно не волочился за женским полом, то есть, кроме работы, общих увлечений с наставником у него не оказалось, что в итоге обернулось полным профессиональным разладом между ними. Именно поэтому, когда однажды Головин обратился к Климову с просьбой забрать к себе, понимающий и добрый Федор пошел к Иванычу и решил этот вопрос положительно. Инициативный, напористый и решительный Головин был ему симпатичен, тем более что, будучи инженером, как и Климов, увлекался техникой.

Плеханов Игорь, высокого роста и крепкого телосложения парень, попал в милицию по воле случая. Однажды сотрудники уголовного розыска областного УВД отдыхали на городском пляже. Недалеко от них расположилась компания подвыпивших молодых людей, которые, как водится часто в подобном состоянии, громко выражались нецензурной бранью, чем, естественно, раздражали остальных отдыхающих. Разумеется, опера решили некоторым образом прекратить творимые безобразия, но так как сами тоже находились в легком подпитии, да еще в рабочее время, то договорились не выдавать своей профессиональной принадлежности, к тому же что у них был значительный перевес в людях. Однако на одного из дебоширов их численное превосходство и достаточно хорошая спортивная форма впечатления не произвели – в отличие от своих товарищей, он не испугался, а послал их… ну, куда обычно посылают слишком назойливых людей. В оскорбленных чувствах опера решили сразу же урезонить наглеца, но не тут-то было! Парень за несколько секунд раскидал их по песку вокруг себя, умудрившись не нанести ни одного видимого телесного повреждения. Но больше всего оперов удивило то, что великан после всего этого неожиданно смутился, подобрел и извинился за недостойное поведение своей компании. Он помог подняться своим противникам и великодушно предложил загладить вину совместной выпивкой. Растерянным сыщикам ничего не оставалось делать, как согласиться, тем более что ребята оказались, в общем-то, не криминальными, а просто одурманенными жарой и водкой, отчего потеряли способность контролировать свои голосовые связки, думая, что их никто не слышит.

Объединенная компания в связи с этим удалилась подальше в посадки, где употребила ровно столько спиртного, сколько потребовалось не только для примирения, но и зарождения дружеских отношений. А здоровяк оказался на редкость добрым и хорошим человеком, весьма эрудированным и довольно интересным собеседником, хотя от природы сильно заикался. По окончании этой импровизированной вечеринки опера посоветовались и предложили парню работу в милиции. Видимо, ему тоже понравились новые знакомые, а потому согласие тут же было получено. Вот так Плеханов Игорь попал служить в уголовные розыск, а поскольку в областное УВД новичков не брали, он и оказался в первом отделе. Из Игоря получился неплохой сыщик. До самой пенсии Плеханов тянул оперскую лямку, будучи человеком скромным, преданным долгу, не стремящимся к повышению и особым наградам.

Бывший ракетчик майор Кузьмин, хоть и не сразу, но также сумел всех удивить. В отличие от молодого Головина Валеры, он не выделялся наличием электрического заряда энергии, а наоборот, показал себя в меру степенным и рассудительным человеком.

– Хотелось бы поучаствовать в каком-нибудь полезном и серьезном деле, – несколько смущенно, но довольно амбициозно заявил он в первый же рабочий день.

Климов озадаченно почесал затылок. Серьезных дел было невпроворот, но привлекать к ним стажера, которого совсем еще не знаешь, ему показалось несколько преждевременным и даже рискованным. Впрочем, внешне он ничем не проявил своих сомнений, как и положено грамотному наставнику, а вместо этого надавал мелких поручений по разным материалам, объяснив, как их нужно правильно исполнить. Стажер в звании майора, выслушав его очень внимательно и дотошно уточнив детали, отправился исполнять. Занятый раскрытием серии квартирных краж Климов был уверен, что медлительного на вид ракетчика увидит не раньше, чем через четверо суток, но вечером того же дня Кузьмин появился с кипой бумаг, исписанной красивым почерком, и подробно доложил по каждому из поручений. Конечно, в этих объяснениях, справках и рапортах было не все идеально, но явно прослеживались прилежность и старание в выполнении порученного дела, а может, желание просто угодить наставнику, чтобы в конечном итоге получить работу и как-нибудь дослужить до пенсии.

– Неплохо! – не скрывая удивления, похвалил стажера Климов.

– Спасибо, – сдержанно отозвался Кузьмин, – но все-таки хотелось бы что-нибудь посерьезнее…

– Завтра будет посерьезнее, – пообещал Федор, – а пока вот почитай мои конспекты. Я их писал на курсах первоначальной милицейской подготовки. Когда вашу группу отправят учиться – не знаю, а пока в работе очень пригодится. Тут и криминалистика, и уголовное право, и ОРД31. Только тетради секретные – читай в кабинете. Соберешься домой – положим в сейф. Я уезжаю по срочному делу, если приеду поздно, отдай Воронову или еще кому-нибудь. Так что, до завтра.

Вернувшись в десятом часу вечера, Климов застал за столом Кузьмина, внимательно изучающего конспекты.

– Что, интересно? – невольно порадовался он такому усердию стажера.

– Весьма, – задумчиво произнес Кузьмин, – только теперь мне кажется, что все не так уж и просто…

– Что непросто?

– Ну, работать здесь гораздо сложнее, чем я думал… Многому предстоит научиться.

– Ничего, – забирая тетради, успокоил его Климов, – чаще всего теория сильно отличается от практики, но без нее тоже никак.

– Это я понимаю… Но мне бы, конечно, хотелось лучше на практике все освоить… Может, вместе как-нибудь походим? При задержании пока могу сгодиться или еще где-нибудь, но вместе.

– Конечно походим! Только немного позже, честное слово, мне в ИВС32 сейчас надо сходить, с людьми конфиденциально пообщаться, словом, нельзя туда вместе, – честно признался Федор. – А пока я тебе один материальчик запутанный подсуну, на мошенничество тянет. Там только потерпевшие фигурируют, а потому, глухарь глухарем! Это из Москвы по входящему пришло, и на исполнение месяц. Неделя прошла – я попытался быстренько исполнить, но не получилось… Почитай внимательно, подумай потом своим свежим умом, глядишь, и рациональное зерно выдашь! Хорошо?

– Хорошо, – неохотно согласился Кузьмин, понимая, что спорить в его положении сейчас было нетактично.

– Ну и конспекты почитывай, конечно…

Федор сам не ожидал, что этим пресным материалом, на который можно было в конце концов отписаться формально, что не установлено, мол, не представилось возможным и т. п., так увлечет стажера, что будет лишь иногда обращать на него внимание в течение целой недели. А потом, конечно, он начал везде таскать его за собой: в засады, на задержания, попутно обучая хитрой оперской азбуке и доверяя опрашивать не только потерпевших, но и подозреваемых. Они ходили в опергруппы, всевозможные рейды и даже раскрыли несколько незначительных краж. А про материал из Москвы Климов больше у Кузьмина не спрашивал, собираясь к концу срока отправить на него формальный ответ, тем более что запросы, которые он сам иногда посылал в Москву, там, казалось и вовсе в упор не видели. Единственное, что он стал замечать – Кузьмин в свободные от их совместного времяпрепровождения минуты все больше стал сидеть за какими-то своими бумагами, потом начал вызывать каких-то людей, куда-то ходил, приходил, вновь садился писать, интересовался законодательством, а вечером непременно просил конспекты. Он словно параллельно вел какую-то свою игру, никого не напрягая, не настораживая, но и не посвящая в нее.

Зато недели через три он достал из стола внушительный томик исписанных листов, по весу тянущий на солидное уголовное дело, положил его перед Климовым и тихонько доложил:

– Вот, исполнил.

– Что исполнил? – не понял Федор.

– Ну, материал по входящему…

Так получилось, что в этот момент в кабинете находились почти все опера отдела, и они не могли не обратить внимания на пачку исписанной бумаги, которую достал стажер.

– Это что? – никак не мог понять Климов, листая папку. – Где ты это взял?

– Наработал. Ты же сам мне поручил! Вот, всех нашел, опросил… Тут и правда дело непростое оказалось, но я по крупице… В общем, куда это теперь дальше, в следствие передавать?

Вокруг Климова и стажера моментально образовалась толпа.

– А что за материал, – спрашивали у Климова, – по убийству, что ли?

– Ага, по заказному с расчлененкой, – начинал соображать Федор. – «Входяшка» голимая по установлению неустановленных лиц, возможно, проживающих в Белгороде и, возможно, участвующих в разводе жителя столицы гражданина Л. на бабки.

– А что я не так сделал? – начинал обижаться Кузьмин.

– В том-то и дело, что все так, как надо, – не мог уже сдержать смеха Климов, бегло читая написанное. – Надо же, одних только косвенных свидетелей сколько!

– И прямые есть, – не понимая иронии, пояснял стажер, – и признательные показания…

– Как же ты их раскрутил? – удивлялся Климов.

– Тут же видно – неопровержимыми уликами!

– Да, против такого не попрешь, – согласился Воронов, – можно просто этой папкой по балде дать – в чем хочешь сознаешься…

– Да что не так? – не понимал обиженный Кузьмин.

– Так, Саша, даже больше, чем так, – продолжал иронизировать Федор, – в Москву только вместо письма бандероль, похоже, пойдет. И даже не бандероль, а посылка!

– Нужно Иванычу показать! – смеялись опера.

– Не, Саш, ты ничего плохого не подумай, – успокаивал стажера Федор, – наоборот, качественно сработал, никто бы по этому делу так не смог.

– Или не стал бы, – уточнил Лопотко.

– Шерлок Холмс и Пуаро отдыхают…

– Да что Шерлок Холмс – Агата Кристи от зависти бы онемела!

– Молодец, майор! Так бы все работали!

– Если бы у каждого по одному материалу было…

Лоскутков, бегло полистав папку, еле сдерживая смех, искренне похвалил Кузьмина:

– Ну прямо как Остап Бендер на Корейко дело собрал! Дотошно и скрупулезно. Молодец! Хорошим опером будет.

И Иваныч не ошибся – после стажировки Кузьмин занимался только тяжкими и особо тяжкими преступлениями, с которыми достойно справлялся. Его бросали на самые запутанные и, казалось, безнадежные дела, однако Саша, с его усидчивостью, принципиальностью, осторожностью, предусмотрительностью, умением разговаривать с людьми любой социальной группы на их родном языке и понимать человеческие души, успешно справлялся в любой ситуации. Как и у любого живого человека, вскоре и у него обнаружились свои странности и недостатки, но тем, видимо, и отличаются люди творческих профессий или, точнее сказать, имеющие творческий подход к любой профессии, что не могут или не желают жить по строго установленным стандартам. В жизни поэтому у него случалось много различных передряг, взлетов и падений, но тем не менее Кузьмин успешно дослужился до полковника наркополиции и ушел на заслуженный отдых в возрасте всего сорока пяти лет, чтобы выращивать на даче овощи и фрукты в свое удовольствие.