Читать книгу Пасынки богов - Александр Кучаев - Страница 9

Все городские пацаны из простых, с которыми я в ту пору приятельствовал, отчаянно нуждались в деньгах. Наверное, не меньше, чем их вечно безденежные родители. И не только потому, что кругом было множество соблазнов в виде разных магазинных вкусностей и соблазнительных штучек вроде игровых приставок к телевизору и других наворотов, но и для удовлетворения самых насущных потребностей.

На покупку, к примеру, приличных штанов или обуви. Чтобы не стыдно было выйти на улицу. Большинство родителей насчёт обнов были чрезвычайно скупы и обряжали своих чад в новьё или достаточно крепкое бэушное только при крайней необходимости, когда те совсем уж в дранье оказывались. А некоторые из ребят так в изношенной до крайности одежде и хаживали.

Мои друзья промышляли тем, что солили, вялили и продавали речную рыбу, преимущественно мелкую и средних размеров: плотву, ершей, окуней, густеру, чехонь, подлещиков. Где-нибудь на улице возле продмагов. Случалось, торговали и сигаретами – большей частью штучно, редко когда у них брали целыми пачками. Или картошкой, купленной на рынке мелким оптом – одним мешком – и предлагаемой затем прохожим килограммовой розницей.

Антон Файзулин кроме рыбы приторговывал овощами и цветами со своего огорода. Для этого мать – отца у него не было, погиб в заводской аварии – выделила ему целую грядку в огороде, на которой он выращивал редиску, помидоры и цветы – астры и лилии.

Мне тоже деньги были нужны позарез. Но к добыванию бабла, как именовали дензнаки мои товарищи, у меня были другие, совершенно отличные пути.

Во-первых, я чуть ли не ежедневно выполнял обязанности посыльного в заезжем доме. Приветствовал гостей, провожал в номер после регистрации, посвящал в особенности работы нашего «караван-сарая», в том числе ресторанного зала, принимал и передавал поступающую корреспонденцию.

Эта служба занимала у меня не больше двух-трёх часов в дневное время суток. Чаще в отсутствие тёти Розы. Если же она находилась на своём рабочем месте, то обычно сама и регистрировала новоприбывших и сопровождала их до номера.

Кроме этого я выполнял другие её поручения. За что тётушка примерно раз в неделю награждала меня купюрами разного достоинства – в зависимости от объёма выполненной работы.

Но не это стало главным источником моих доходов.

Как-то раз один из постояльцев, некто Виссарион Герасимович Тризубцев, обратился к владелице гостиницы с заявлением, что у него пропала банковская карточка, на балансе которой была значительная сумма денег, предназначенная для текущих расходов на весь период его пребывания в Ольмаполе. И высказал предположение, что пропажа – дело рук обслуживающего персонала.

– Вот мальчик, что меня сопровождал, – сказал он, заикаясь от волнения и ещё больше приподнимая и без того приподнятые брови. – Не мог ли он? Или горничная, убиравшая номер. Мне рекомендовали вашу гостиницу как самую лучшую, а оказалось, что тут не всё чисто.

Дальше Тризубцев упомянул милицию, к которой он вынужден будет обратиться.

Роза Глебовна выслушала его и, дождавшись, когда он выплеснет своё возмущение, спокойно сказала, что весь персонал заезжего дома отличается безукоризненной честностью и что она за всех ручается. Тем не менее она вызвала меня и мою матушку, выполнявшую обязанности горничной; кроме нескольких других комнат за ней был закреплён и номер, в котором проживал Тризубцев.

– Вот, Люба, – сказала тётя Роза, – наш гость не может найти свою банковскую карту. Не видела ли ты её где-нибудь? Это такой красивый пластиковый прямоугольничек.

В те времена эти штуковинки были большой редкостью.

– А везде ли Виссарион Герасимович посмотрел свою карту? – неожиданно для всех вмешался я в разговор. – Заглянули ли вы под передний коврик своего автомобиля? – вопрос уже непосредственно виновнику переполоха.

Замечу к месту, что «Бентли» гостя стоял у всех на виду, во дворе гостиницы, на охраняемой территории, недоступной для посторонних.

Постоялец на несколько секунд замер с открытым ртом, затем изумлённо вскинул брови и довольно-таки растерянно пробормотал:

– А ведь я в самом деле доставал там карточку, хотел переложить её из одного кармашка бумажника в другой. Но переложил ли?! Давайте посмотрим.

Прекратив обсуждение неприятной ситуации, мы все четверо спустились во двор. Тризубцев открыл дверцу своего автомобиля и приподнял правый передний коврик; под ним и оказался злополучный пластиковый прямоугольник, действительно красиво оформленный, цветной такой, яркий на сером фоне пола.

Все с облегчением вздохнули, а владелец карты пожал мне руку и на радостях вручил две довольно крупные купюры.

– Спасибо, молодой человек! – сказал он, повлажнев глазами. – А то у меня сердце от переживаний покалывать стало. Прошу прощения за недостойные подозрения.

Матушка одарила меня нежным счастливым взглядом, Роза Глебовна погладила по голове, и я, спросив у неё разрешение, отправился на встречу со своими друзьями.

Как говорится, легко пришло – легко ушло. На денежки, полученные от постояльца, мы купили самого лучшего мороженого – четыре брикета, каждому по одному, четыре же батончика дорогого заграничного шоколада и выпили по стакану вкуснейшего клюквенного морса.

Затем побывали в развлекательном центре для подростков под названием «На краю Ойкумены», где прошли маршруты приключений повышенной сложности.

Ещё до наступления вечера от моих купюр не осталось и мелочи.

– Деньги-то, что тебе постоялец вручил, ты мне отдай, – сказала матушка, когда незадолго до наступления ночи я вернулся в гостиницу. – У меня они сохранней будут.

– Так нет их уже, – ответил я, испытывая нарастающее чувство вины.

– А где они?

– Мы их истратили.

– На что?

– На «Ойкумену».

– С Гришей и Васей истратили? И с этим, как его, Файзулой?

– С ними.

– Ясно. Промотали, стало быть, прокутили. Хорош сынок, нечего больше сказать! Ты хотел к школе новый костюм заполучить. Так вот, нет тебе ничего! В старом походишь.

Старый – это тот, который на мне ещё в Чукалине был. Со штанами, протёртыми на коленках почти до дыр. И пиджачок, залатанный с одного боку. Я в селе-то стеснялся в нём на людях, а здесь город! В такой одёжке не то что в школе, на улице показаться нельзя. Надо мной не только ученики, все прохожие смеяться будут. Лучше вообще не учиться, чем в этих обносках ходить.

До школы ещё больше месяца оставалось. Ладно, с одеждой как-нибудь образуется, подумал я. Авось мать к тому времени смягчится. Ещё лучше – самому на новьё заработать.

Кто хочет – тот добьётся, кто ищет – тот всегда найдёт. Так получилось и со мной.

Нашёлся и для меня источник заработка, да ещё какой! Хотя и не сразу.

Долго я думал о способе обретения надёжного источника денежного дохода и всё никак не мог придумать.

Взяться за соление и сушку рыбы, чтобы продавать возле магазинов, как мальчишки, с которыми я водился? Нет, это было не по мне. Не мог я толком предлагать людям товар, стыдно мне было рядиться и называть цену.

Следующим импульсом, выведшим меня на путь истинный, стал разговор двух мужиков, случайно услышанный на автобусной остановке иногородних маршрутов.

– Вон, видишь, тоже в село намылилась, – сказал один из них, кивая на женщину с мольбертом в руках, стоявшую немного в стороне и тоже дожидавшуюся автобуса. – Она работает с кистью и красками. Сейчас приедет к какому-нибудь богатею, намазюкает его портрет и сразу получит кругленькую сумму. А мы только топором, пилой да лопатой горазды наяривать. У нас с тобой самый примитивнейший труд. И низко оплачиваемый. Нет, надо чем-то другим заняться!

– И чем? – спросил его спутник.

– Тут подумать надо. Вот скажи, на что у людей никогда не исчезающий спрос?

– На продукты питания.

– Вот именно, – подтвердил первый мужчина, – на жратву! А теперь слушай.

– Слушаю.

– Есть такая поговорка: когда свободна была Русь, три копейки стоил гусь. Ты был когда-нибудь в Михайловке, что за лесом?

– Нет, не доводилось.

– Ладно, неважно. Так вот, в Михайловке меньше десяти домов осталось. Половина из них – пустые. Там, в этой деревне, моя бабушка Зоя Андреевна живёт. И ещё несколько стариков.

– Живут, и что?

– А то, что возле самой Михайловки озеро Тараш есть. Небольшое, с километр в длину и метров триста в ширину. Зоя Андреевна давно уж мне говорила разведением гусей заняться на этом озере. Им же, гусям, что требуется? Водоём в основном да трава подножная. А вокруг Тараша – луга одни, раздолье для пастьбы. Бабушка моя всю жизнь эту птицу держала, в случае чего посоветует, как с ними обращаться. Да и я кое-что в этом деле разумею, доводилось этих водоплавающих обихаживать.

Подошёл автобус, мужики уехали, и конца разговора я не услышал. Но одно крепко засело в голову: надо браться за дело, которое востребовано и которое лучше всего знаешь! И желательно за такое, какое не каждому доступно и потому наиболее для тебя доходное.

А что я знал лучше всего?!

Вспомнилось, как мне удалось помочь отцу найти необходимую денежную сумму на покупку солярки. И случай с крестиком, оброненным матушкой в предбаннике. Как она нашла его после моей подсказки. И коробка «Монпансье» с золотыми украшениями. Наконец, последний случай с постояльцем таверны Тризубцевым и его банковской картой.

Вот на чём попытать бы счастья – на поиске потерянных или спрятанных и забытых дорогих вещицах. В разных потайных местах. Сто, двести лет назад спрятанных, словом, в стародавние времена. Да без разницы когда. Главное, чтобы эти вещицы были бесхозными. Только где и как эти клады искать?

Сопровождаемый мыслями о рукотворных богатствах, таившихся в схронах и просто в недрах земли, я отправился на пляж Мелкие пески. Любимое место летнего отдыха горожан.

День выдался жаркий, народу на пляже – ногой негде было ступить.

Окинув взглядом пологий берег, облепленный загорелыми телами, я облюбовал местечко с краю от людского муравейника, на некотором расстоянии от него. Песок здесь начинал прорастать мать-и-мачехой и другой приречной травой, но эта дискомфортность с лихвой компенсировалась отсутствием тесноты и человеческого гвалта.

Недолгий размеренный заплыв поперёк едва заметного течения, и я повернул к берегу.

Уже на выходе из воды, немного впереди и справа от меня, на дне реки что-то необычно рубиново сверкнуло. И исчезло. Шаг назад, и взгляд уловил то же самое точечное сверкание, словно влажная ягода костяники отразила солнечный свет.

Под ложечкой ёкнуло, на мгновение стянуло горло.

Я наклонился, опустил руку в воду, осторожно провёл по слегка уклонистому дну и… нашарил что-то неширокое, округлое, с небольшим выступом, на две трети затянутое темноватым илом.

Осторожные покачивающие движения – находка легко подалась, и на ладони оказался массивный золотой перстень с рубиновым камешком. Я окунул его раз, другой, илистый налёт смылся, и камешек вспыхнул на солнце ярким привораживающим огоньком. Мягко, переливчато воссияло гладенькое полированное золото.

Зажав находку в кулаке, я обвёл взглядом отдыхающих.

Пляж шумел, исходил ребячьими криками и музыкой, и никому не было дела до меня.

В тот же день я обошёл несколько ювелирных отделов в универмагах и ознакомился с ценами на кольца, украшенные драгоценными камнями – рубинами, сапфирами и прочими.

Узнав, что надо, я отправился в магазин «Золотое руно», принадлежавший приятелю тёти Розы ювелиру Соломону Давидовичу Эльдигеру.

Просторный зал, витрины, полки, остеклённые прилавки с золотыми и серебряными изделиями. Ничего особенного, примерно то же самое, что и в других подобных торговых заведениях. Две молодые продавщицы за прилавком, предлагавшие одинокому покупателю на выбор несколько украшений, кажется, ожерелья с белыми камушками. В противоположной стороне зала, тоже за прилавком, бородатый мужчина в очках, что-то чиркавший карандашиком в записной книжке; уверенный такой, дородный, важный. С первого взгляда было понятно, что он здесь главный.

– Мне нужен владелец магазина, – сказал я, приблизившись к нему.

– Ну я владелец.

– Соломон Давидович?

– Он самый.

– Здравствуйте!

– И вам здравствовать!

– Я по делу.

– По делу?! По какому же?

– А вот…

Я поднял правую руку, на среднем пальце которой волшебно посверкивал найденный перстень.

– Откуда он у вас, юноша? – спросил Соломон Давидович с несколько безразличным видом. Однако в его глазах на долю секунды появился интерес, и это не ускользнуло от меня.

– Да вот, на Мелких песках…

И я рассказал, как всё было. И сразу понял, кожей почуял, что мой визави поверил мне.

– Занятная вещица, – сказал ювелир. И спросил: – У вас паспорт с собой?

– У меня нет паспорта, я ещё…

– А, вы несовершеннолетний! В таком случае, известно ли вам, молодой человек, что сделка с ломбардом или со мной, ювелиром, действительна только при письменном согласии ваших родителей или опекунов?

– Догадываюсь, – ответил я.

– Как же вас звать-величать?

– Максим.

– А по батюшке?

– Егорыч.

– И где вы живёте, Максим Егорыч? Кто ваши мама и папа?

– Вы их не знаете, а живу я в заезжем доме при «Таверне Кэт». И отец с матерью там служат.

– Кем же приходится вам владелица этого достойного заведения, моя дорогая ненаглядная Роза Глебовна?

– Она моя тётя.

– А, так вы её племянник! Тогда скажите, юноша, имеете ли вы какое-нибудь отношение к старинной броши, которую она недавно принесла в мой магазин?

– Тётя Роза показывала мне эту вещицу, перед тем как отправиться в «Золотое руно».

Действительно, показывала. Мало того, я сам держал её в руках. Но понятное дело – это была только часть правды.

– Очень интересно, очень. Однако что можно сказать по поводу перстня, найденного на дне реки?! – он оценивающе посмотрел на меня и погладил бороду. – С одной стороны, купить его у несовершеннолетнего – значит, нарушить закон. С другой стороны, будем здраво рассуждать, кто пострадает от нашей купли-продажи? Никто не пострадает. А два человека непременно выиграют – это вы и я. В конечном же счёте косвенно выиграет и всё общество. Правильны мои рассуждения?

– Конечно, правильны! – сказал я, уже понимая, что предчувствия не обманули меня и желаемая сделка состоится.

– В довершение всего мы ведь о нашем гешефте никому рассказывать не будем, так ведь?

Он бросил взгляд на своих помощниц, занимавшихся покупателем.

– Да, именно так, от рассказов на эту тему будет только вред нам обоим.

– Тем более что, возможно, мы продолжим наше сотрудничество?

– Надеюсь на продолжение.

– И вы принесёте сюда ещё немало подобных безделушек?

– Хотелось бы принести, но пока не знаю, удастся ли.

– Думаю, таки удастся.

Удивительно, но Соломон Давидович раньше меня уверовал в мои способности к отысканию разных кладов и просто потерянных дорогих вещичек, которыми, по всей вероятности, земля была буквально напичкана за многие века пребывания на ней гомо сапиенса, нередко становившегося безумным в погоне за сокровищами.

– Хорошо, – подытоживающе сказал ювелир. – А теперь пройдёмте со мной, – и он провёл меня за прилавок и далее в смежную комнату.

– Дайте мне перстенёк.

Внимательно изучив украшение, ювелир спрятал его в изящную шкатулку и вручил мне довольно крупную сумму, намного большую, чем я рассчитывал.

– Максим Егорыч, – напутственно произнёс ювелир перед расставанием, – мы ведь не будем разбрасываться денежками налево и направо с целью привлечения чьего-либо внимания, а?

– Конечно, – смиренно ответил я. – Мы будем вести прежний скромный образ жизни, без значительных денежных расходов.

– Молодец! Хороший мальчик – всё понимает.

Я уже собрался уходить, однако Соломон Давидович остановил меня.

– Минуточку, молодой человек, – ласково проговорил он. – К вашему сведению, я вручил вам только пятую часть суммы, причитающейся за перстень.

– Не понял!

Мне показалось, что я ослышался.

– Пусть четыре пятых выручки полежат у меня. До времени. Позвольте мне быть как бы вашим банкиром. Зачем тащиться по улице со всем количеством ассигнаций? Вдруг кто-нибудь пожелает ограбить юношу с туго набитыми карманами! И что тогда? Тогда в одно мгновение опять можно остаться ни с чем. Осторожность не помешает! За следующей частью денег придёте, когда истратите полученное сейчас. Так по рукам?

– По рукам, – кое-как выдавил я.

Столько деньжищ привалило! На минуту у меня одеревенели ноги, а к сердцу подступила непонятная тяжесть.

– Что с вами? – спросил торговец драгоценностями. – Вы недовольны?

– Наоборот, очень доволен, – ответил я, едва справляясь с обуревавшими чувствами. – Тем более что мой расчёт был на гораздо меньшую сумму.

– Вы очень просты, дорогой юноша. Но ничего, со временем этот недостаток исчезнет.