Читать книгу Адмирал императорского флота 4 - Александр Леонидович Кириллов - Страница 6

Генерал Вашингтон слушал сбежавших с поля боя офицеров разбитой армии Патэма и размышлял, пытаясь предположить, что задумал командир наёмников. Он разослал разведчиков на день пути, которые принесли сведения о том, что большой отряд проследовал по берегу вдоль реки Гудзон в сторону Нью-Йорка. Вскоре из форта Тикондерога прибыл военный курьер, привёзший письмо от Горацио Гейтса. В письме сообщалось, что он и полковник Арнольд строят флот для сражения с флотом Карлтона. В итоге Вашингтон провёл совещание с командирами частей своей армии:

– Господа, направленные мной разведчики обнаружили, что наёмники отправились в Нью-Йорк. Чтобы убедиться в этом, второй отряд наших дозорных прошёл на 2 дня, подтвердив, что вражеская армия движется к побережью. Это дало мне основание предположить, что полковник Александэр увёл своих наёмников на "зимние квартиры". Мне видится, что в настоящий момент самым опасным соединением является канадская армия генерала Карлтона.

– Значит, мы двинемся к Тикондероге, чтобы помочь Гейтсу отразить атаку британцев?

– Да, полковник Грин, мы направимся туда.

– Но тогда мы ослабим позиции у Бостона!

– К сожалению, бригадный генерал Донис, придётся рисковать. Надеюсь, что генерал Уорд сохранит наши позиции под Бостоном.

Прибыв через три недели в Тикондерогу, Вашингтон пообщался с Гейтсом и Арнольдом. Построенные корабли были спущены на воду озера Шамплейн, и команды тренировались ими управлять. Проинспектировав флот, генералы приступили к разработке плана сухопутной операции против англичан. Чтобы атаковать британцев, требовалось пройти по гористой местности километров 100, так что в итоге решили остаться на месте – англичанам надо, пусть наступают. Ночи стали холодными, а утром землю покрывал иней. Если стороны будут строить флот ещё несколько недель, то он в этом году вообще не выйдет в озеро, потому что оно замёрзнет.

Две тысячи германцев и батальон русских морпехов под моим командованием топали вперёд, поглощая ботинками километры горных дорог, переходя через перевалы, форсируя речушки и продираясь через бурелом поросших лесом долин. Мы заходили в расположенные на пути городки, где я конфисковывал городскую казну и на эти деньги покупал у местных торговцев продукты для нужд армии. Обоз у нас был небольшим, так что в нём везли только неприкосновенный запас и много боеприпасов. Если в мэрии лежала «симпатичная» сумма, тогда делился с мэром, чтобы городские власти не чинили мне ненужных препон.

К октябрю дошли до небольшого прибрежного городка Провиденс, расположенного в 40 километрах от Бостона, и заняли его. Естественно, дороги в ту сторону были перекрыты блокпостами, а судам и лодкам запрещалось выходить в море несколько дней. С разведгруппой я отправился к Бостону на рекогносцировку, с ближайшей горы осмотрев построенные обеими сторонами укрепления. Вернувшись, составил план атаки и на тендере отправил в Бостон связных. В задачу Городецкого входило согласование совместных действий с британским генералом Гейджем. Рано утром парусник причалил в порту, и Виктор отправился в ставку британских военных. Доложив, кто он, встретился с генералом:

– Господин генерал, полковник Александэр с полком немецких наёмников занял порт Провиденс. Он подготовил план деблокирования города. Прошу рассмотреть диспозицию, внести свои корректировки и согласовать время атаки.

К вечеру Городецкий убыл назад, а британцы стали готовиться к бою. Через пару суток к растущему вокруг города лесу подошёл наш отряд, о чём тайно известили британцев. Засев в лесном массиве в 10 километрах от Бостона, я дал солдатам отдохнуть и выспаться. На рассвете мы подошли поближе, приступив к подготовке наступления. Батальон Зигфрида был отправлен в обход, чтобы оказаться напротив центра вражеских позиций, где располагался командный пункт генерала Уорда, канониры так расставляли пушки, чтобы обстрелять артиллерийские позиции и палаточный лагерь. Пока нас не заметили, полторы тысячи солдат короткими перебежками, пригибаясь к земле, побежали вперёд. В это время из города выходила колонна британских солдат.

Полковнику Ноксу не спалось. Он проснулся он непонятного чувства тревоги. Выйдя из блиндажа на улицу, набил трубку, раскурил её и затянулся крепким вирджинским табаком. Окинув глазами окрестности, увидел, как вдали в сторону американских позиций перебегали, прячась за складками местности и кустами, солдаты в чужой униформе. Нокс закричал:

– Враги на подходе! Всем подъём! Солдаты, к бою!

Часовые и дежурные расчёты забегали. Часто слышались возгласы и команды:

– Где враг?

– Батарея, к бою, огонь по городу!

– Третья батарея, разворачивай пушки на юг!

Я расположил свой КП на покрытом деревьями невысоком холме, наблюдая за полем будущего сражения. Увидев, что мы обнаружены, отдал команду, и пушкари Алессио приступили к обстрелу американских позиций лагеря ядрами и фугасными бомбами. В это время к ближайшим к нам укреплениям правого фланга добежали наёмники, вступив с американцами в сабельно-штыковой бой. Гейдж также координировал атаку своих "рэдкотов", акцентируя удар в центр обороны противника. В это время вступил в бой отряд Зигфрида, появившийся в тылу американцев. Большая проблема американской обороны заключалась в том, что укрепления были направлены к городу, а фланги и тыл оказались незащищёнными. Поскольку наш удар был направлен во фланг, мы хорошо простреливали окопы и люнеты противника. Вскоре правый фланг не выдержал и побежал. В центре также началась неразбериха – американцев обстреливали из предместий города пушки британцев и мушкетёры Зигфрида.

Разбуженный канонадой генерал Уорд выскочил из блиндажа, оценивая обстановку:

– Проклятье! Наш правый фланг смяли. Кто это? Похоже, британцы и?..

– Это немецкие наёмники.

– Понятно, полковник Томасик. Организуйте заслон, а я начну отвод солдат на левый фланг.

Совместными усилиями фланг континенталов был опрокинут, да и центр хорошо потеснили. Американцы спешно отступали к укреплениям левого края. Заметив отход американцев, генерал Уильям Хау отдал приказ перенести на них огонь пушек городских батарей. Наши германцы и добежавшие британцы занимали окопы и брошенные укрепления правого фланга. Сумев захватить американские пушки, наши артиллеристы развернули орудия и принялись обстреливать укрепления центра. В окопах и люнетах в центре обороны шла отчаянная рубка. Мои парни оказались лучше подготовлены, чем американские призывники, поэтому уверенно продвигалась вперёд.

Генерал Уорд отдал приказ отступать. Нокс смог организовать отвод 60 пушек и части обоза, а остальное пришлось бросить. Объединённый отряд в 11 тысяч солдат хорошо потрепал 8-тысячную Континентальную армию, заставив её отступать. Лишившись двух третьих имущества, половины артиллерии и личного состава, континенталы отступали к Олбани. Британцы несколько километров преследовали их, а затем вернулись к городу. Вокруг города были выставлены ближние и дальние посты, а тыловики в это время занялись сбором и сортировкой захваченных трофеев.

В ходе боя было захвачено 170 пушек и 3 тысячи военнопленных, сдавшихся потому, что имели ранения. Через несколько дней, разобравшись с трофеями, горожане и британцы приступили к разрушению укреплений вокруг города и похоронам в братских могилах всех погибших. Несмотря на тяжёлый бой, мой отряд потерял немного: 170 человек были убиты или умерли от ран, а сотен пять раненых оказались в лазарете. Узнав, что британцам пленные не нужны, в тот же день я пришёл в лагерь для военнопленных и переговорил с мужиками:

– Граждане военнопленные, хочу вас порадовать – вы никому не нужны. Выпускать вас на свободу тоже никто не собирается, иначе вы снова вступите в ряды мятежников. Это означает, что раненые будут подыхать от ран, а остальные от голода и холода. Скоро зима, а на вас летняя униформа. Понятно, что вас ждёт?

– Понятно, господин полковник.

– Я предлагаю альтернативу. Вы отправитесь в колонию Новая Гранада, где будете работать на моих мануфактурах, став моими рабами.

– Рабы долго не живут.

– У меня живут. Отвечу, почему вы станете рабами. Я трачу на вас лекарства, еду и время. Всё это надо отработать и сделать это будет нетрудно. Рядовому рабочему я плачу 24 фунта в год. Кроме основного жалования могут быть премии за хорошую работу. Лечить вас так же станут так, чтобы вылечить.

– А что делать инвалидам?

– Большинству подыщем работу по их возможностям, а полных инвалидов определим в дома призрения. Можете даже жениться на европейках, которые работают на меня. Но помните – в случае побега или бунта вас убьют. Совсем забыл, все вы имеете право выкупиться. Будете хорошо работать, и собирать деньги – выкупитесь быстро.

– А как мы будем жить?

– Намного лучше, чем ваши рабы. Всё сами увидите в эль Коро.

В городе был большой праздник – снятие долгой осады. Об этих событиях английские генералы при моём участии составили мощную реляцию о подвигах отряда наёмников и защитников города. Посыльный тендер повёз сведения об этих победах Карлтону, а Уильям Хау отплыл в Нью-Йорк, чтобы повидаться с губернатором. Видать, хотел лично похвастаться, какой он молодец.

В бостонском порту стали швартоваться фрегаты и линкоры нашей эскадры. На борт кораблей взошли наёмники, пленные американцы, занесли раненых, нашу часть трофеев и прочее полковое имущество. Ранеными сразу же занялись корабельные врачи. Половина раненых вернётся в строй, из оставшихся ещё половина помрёт, а остальные станут калеками – вот такая математика войны.

Городецкий, взяв взвод морпехов, роту здоровых немцев, которые на родине являлись крестьянами, всех легкораненых германцев и небольшой обоз, и отправился на своё ранчо. Сейчас оно станет нашей базой в Штатах, а дальше решим, продавать его или развивать. Кроме выращивания коров можно было заняться другими производствами. Все окрестности покрывали густые леса, что предполагало завоз паровых лесопилок и прочего оборудования для производства пиломатериалов и бумаги. В общем, на наши ранчо имелись перспективные планы.

В середине октября на озере Шамплейн произошло морское сражение, в котором 24 корабля Карлтона разбили 16 судов Арнольда. Водный путь на Тикондерогу для англичан был открыт. Однако британцы встали перед выбором. Проходило заседание штаба армии Картона. Бергойн возмущался:

– Господин генерал, надо атаковать форт и двигаться на Саратогу, где нас ждёт полковник Александэр.

– Джон, упокойтесь! Я вообще считаю, что разделить армию было ошибкой. Неизвестно, где бродит этот полковник и его немцы. Возможно, его давно разбили. Генерал Ризель, что вы скажете?

– Михайлов показался мне грамотным офицером. Думаю, что он маневрирует в окрестностях Олбани.

– Оставьте, Ризель! Маневрировать можно месяц, но не полгода. Так что не будем на него рассчитывать. Генерал Бергойн, теперь ваш выход!

Передовые части под командованием Бергойна сошли с палуб судов и приступили к осаде Тикондероги. В качестве разведчиков Джон решил использовать индейцев, и они принесли сведения о том, что за стенами форта в лесу стоит очень много палаток американской армии. Вместе с военным вождём племени ирокезов командир авангарда лично отправился на рекогносцировку. Индейцы провели его обходными тропами, и он увидел палаточный городок. Ночью ирокезы похитили солдата противника, и Джон допросил его:

– Кто ты?

– Сержант 12 полка армии под командованием генерала Джорджа Вашингтона.

– А что она тут делает?

– В августе мы пришли в Олбани на помощь генералу Патэму. Только мы прибыли поздно. Он проиграл сражение армии полковника Александэра и был захвачен в плен. Так же в сражении разбит саратогский отряд бригадного генерала Салливана, а сам он убит.

– Так что случилось с Александэром?

– Мы опоздали к битвам, но успели в Олбани. Немецкие наёмники за день до нашего прихода отправились на юг. Простояв несколько дней в городе, генерал привёл нас сюда, чтобы укрепить армию генерала Гейтса.

– Сколько вас?

– Я не знаю, господин генерал, но нас четыре полка и полк с артиллерией.

– Да уж. Отрядом в три тысячи солдат Александэр разбил две армии! Надо скорее забирать его под своё начало. Значит, полковник в Нью-Йорке?

– Не могу знать, господин генерал.

– Ну да, откуда тебе знать. Возвращайся в часть и молчи, что тебя похитили, а ты всё разболтал.

От пленных моряков, выловленных в озере после того, как их корабли пошли на дно, Бергойн и Карлтон уже знали, что в форте с двумя полками засел Гейтс, в помощь которому подошла армия генерала Вашингтона. Выходило, что против 11 тысяч Карлтона американцы имели 15 тысяч, а так же стены и пушки форта. Тем не менее, Бергойн продумал план атаки, который требовалось согласовать с командующим. Американские генералы также ожидали штурма, укрепляя подступы к форту.

Прошло очередное совещание в штабе британской армии, на котором Бергойн предложил новый план действий, но Карлтон отклонил его. Оба генерала стояли на скале у озера и смотрели на виднеющиеся вдали стены форта.

– И всё же, Джон, форт слишком укреплён, а приближается зима.

– Ну и что! Мы разобьём тех, кто находится в поле, а затем обложим крепость.

– Нет, Джон. Ты сам сказал, что их намного больше, чем нас, а ещё есть крепость. В этом году у нас нет шансов взять этот форт. В этом году мы уже сделали великое дело – очистили Канаду от американцев и разбили флот противника. Поэтому слушай мой приказ: «Мы возвращаемся домой».

Хорошая погода осталась в прошлом, небо затянули тяжёлые чёрные тучи и каждый день шли холодные дожди. Солдаты Уорда месили грязь по пути к Олбани, армия Карлтона лесными дорогами возвращалась в Монреаль, Вашингтон, увидев отступление британцев, двинул свои полки к Саратоге, Городецкий вёл обоз в местечко под Фултоном, которое мы назвали Городцом, а эскадра Медакина уносила на юг трофеи, наёмников и пленных американцев.

В Монреале британцев ждало письмо от генерала Гейджа, в котором сообщалось о снятии осады с Бостона усилиями его армии и 2-тысячного отряда полковника Александэра, отчего Бергойн стал открыто выражать недовольство командованием Карлтона.

У меня же были планы, требующие скорейшей реализации. Линкор Лобова и фрегат фон Элиста отправились в Лондон. На холодной 60-й параллели, где дули попутные ветры, океан штормил, а крутые волны крепко трепали оба судёнышка. Трое моих сыновей уже стояли вахты, а Сашка даже являлся старшим вахтенным офицером в смене. Парни повзрослели и ныне отвечали за корабль. Без потерь пересекли океан и бросили якорь в гавани Саутенда.

Я и оба капитана отправились в министерство колоний и Адмиралтейство. Дав чиновнику взятку, довольно быстро попали на приём к Сэндвичу. Первый лорд вспомнил меня, выслушав доклад о событиях на суше и на море, где каперствовали мои капитаны. Я передал ему второй экземпляр совместной с английскими генералами реляции, а также подарки: кубинский табак и сигары, набор дорогих трубок и сундучок с 10-ю тысячами золотых соверенов. Всё это было благосклонно принято, и лорд намекнул, что не забудет о моих капитанах. Поинтересовавшись нашими дальнейшими планами, махнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

Следующим мы посетили министра колоний Джорджа Джермейна, вручив ему более весомые подарки. Поскольку громкие победы касались сухопутных операций, которые курировал министр, они весьма впечатлили чиновника. Выяснив, где мы остановились, дал указание дожидаться его указаний. Каких указаний мы должны были дожидаться, для нас осталось загадкой, но стали дожидаться. Раз уж застряли в Лондоне непонятно насколько, не бездельничали. Я посетил братьев Паоли, увидев, что фирма расширялась и обрастала имуществом: складами, торговыми лавками и речными баркасами. А прибыль шла от постоянного поступления контрабанды, ведь наши фрегаты и шхуны весь сезон до начала штормов привозили сюда колониальные товары. На выходных побывал у Донуля. Его гранильная мануфактура также разрослась, процветая на бесплатных для него африканских и колумбийских минералах.

Через две недели я и капитаны были вызваны в оба ведомства. Всем капитанам линкоров и фрегатов в Адмиралтействе присвоили звание коммандеров британского флота, что соответствовало званию капитана второго ранга, а меня министр Джермейн поздравил со званием генерал-майора британской армии. Вот так-то! И теперь я не подчинялся Бергойну, став самостоятельным командиром. Представив министру свой план борьбы с повстанцами, тот утвердил его, после чего я был официально направлен в южные штаты. За это я сразу отстегнул "благодарность" в десять тысяч соверенов. Поскольку я стал полезным лорду Джермейну, пользуясь своей должностью, он помог мне.

По его распоряжению мне были переданы две тысячи вновь завербованных ганноверцев, которые изначально должны были оказаться у Карлтона. Кроме этого я составил обоснование на наём ещё двух тысяч германцев, хотя были наняты мексиканцы, получив на их содержание в три раза больше средств, чем затратил. Половину излишков, что составило несколько тысяч фунтов, сразу вернул лорду. Мы оба остались довольны провёрнутой махинацией, потому что получили прибыль, пополнение отряда и деньги на их годовое содержание за счёт английской казны. Ведь на такую толпу наёмников за год набегала весьма приличная сумма.

Поскольку теперь я действовал независимо от английских генералов, то планировал использовать полевые пушки нашей разработки, добавив к обычным ядрам тротиловые "овощи" – вдруг придётся крепостные ворота ломать. Загрузив ганноверских наёмников на оба судна, мы опустились к 25-й параллели, где паруса наших судов наполнил резвый восточный пассат, и понеслись в Америку. Прибыв в Пунто-Фихо, сразу выяснил, куда поселили и распределили американцев и прибывших на зимовку немецких наёмников. Все они обитали в палаточных лагерях и работали на моих карьерах и стройках. Раненые жили в палаточном городке при лазарете.

Затем побывал в тренировочном лагере под Коро, где уже несколько месяцев курс молодого бойца проходили нанятые людьми Медакина три тысячи мексиканских индейцев. К ним присоединились ганноверцы. Выплатив наёмникам и работающим месяц американцам полагающееся жалование, более вдумчиво выяснил рабочие специальности, которыми все они владели до войны. В итоге порядка 100 мексиканцев, 500 немцев и столько же американцев были переведены на профильные производства. Пусть зарабатывают мирным трудом.

За прошедшее время работающие в графстве пленные французские и голландские моряки пообвыкли к новой жизни, пообщались о заработках с русскими моряками, и прислали ко мне делегацию. Адъютант доложил:

– Господин граф, к вам делегация от заморских работников.

– Зови.

В кабинет вошли несколько бывших морских офицеров обеих национальностей:

– Ваше сиятельство, мы уполномочены от имени военнопленных моряков обратиться к вам с просьбой.

– Слушаю вас, господа офицеры. Что-то не устраивает в работе или есть пожелания и рацпредложения?

– Ваше сиятельство, у нас нет претензий к условиям работы на ваших предприятиях, разве что статус раба смущает.

– Зарабатывайте и выкупайтесь. Вы получаете очень хорошие зарплаты даже в сравнении с вашим королевским флотом. Если не ошибаюсь, многие из вас завели себе жён из пленных европеек?

– Да, ваше сиятельство, ваши власти ни в чем нас не ущемляют, поэтому мы пересмотрели свои взгляды на плен. Таких условий для военнопленных нет нигде в мире. Но мы пришли к вам по иному вопросу. Мы видим, что у вас недостаток в моряках.

– Есть такое дело.

– Мы – моряки, имеющие большую практику хождения на парусниках в океане. Если вы примите нас на флот, мы принесём большую пользу, нежели на берегу.

– Ах, вот вы о чем. Скажу честно, я бы очень хотел использовать вас на своих судах, но опасаюсь вашего побега.

– Мы готовы дать клятву, что будем служить вам верой и правдой. К слову говоря, ваши моряки зарабатывают больше, чем работники на берегу…

– То есть хотите раньше выкупиться?

– Так точно, ваше сиятельство. Раньше выкупимся и продолжим службу на ваших судах свободными офицерами и матросами.

– Как у вас с русским языком? Мои матросы говорят на русском.

– Осваиваем, ваше сиятельство. Просто это важный вопрос и, чтобы все сказать правильно, мы говорим на родных языках, которыми вы также владеете.

– Хорошо, с верфи сошли несколько восстановленных вами же шхун и барков. Распределяйтесь по командам. В морской штаб сообщите свои звания и специальности, после чего будете распределены на корабли согласно прошлым должностям, но с учётом, что это не военный, а торговый флот. Подпишите контракты и станете ходить по морю под торговым флагом.

Я им не доверял, но решил – пусть служат. Если в родном флоте рядовой матрос в месяц получал сумму, эквивалентную двум английским фунтам, то у меня – пяти, плюс доля от прибыли, если они вкладывали свои деньги в торговлю, и доля от каперства, если таковым займутся. Чего бы им не служить на таких условиях?

Так в плавсостав добавились три сотни французов и 1200 голландцев, увеличив торговый флот компании на несколько шхун. Единственно, чего у них не было – это тротиловых снарядов, но все пушки были «михайловками» с приборами наведения и дальномерами. Освободившихся русских я перевёл на фрегаты и линкоры – наш военный флот, впрочем, который также занимался торговлей.

С вливанием инвестиций и появлением рабочей силы городки Коро и Пунто-Фихо активно развивались, становясь региональными торгово-промышленными центрами. Теперь не только наши суда, но корабли испанских и европейских купцов везли сюда хлопок, древесину, сок гевеи, красители и прочие интересующие нас товары, которые выкупали приказчики и интенданты. Портовые власти не проверяли законность груза, а просто платили за товар. Молва об этом разнеслась по Карибскому региону, так что в порт заходили даже откровенные пираты, спокойно продавая награбленный груз, а торгаши любой страны могли купить выставленные на продажу товары, включая произведённые на моих мануфактурах. Одним словом, анклав успешно развивался. Правда, пришлось повышенное внимание уделять обороне, строя бастионы, тренируя ополчение и имея большие гарнизоны из набранных мексиканцев в Пунто-Фихо и других крупных городах.

В Новом Свете я встретил Новый 1776 год. В делах пробежала зима, и ранней весной, убегая от сезона дождей, корабли снова отправились в поход, собираясь воевать по утверждённому британским парламентом плану. На борту эскадры находился экспедиционный корпус в составе 4-х тысяч немцев, 2-х тысяч мексиканцев, батальонов морпехов и пушкарей, индейских, американских и испанских наёмников. При необходимости можно было высадить ещё 2 тысячи негров из судовых абордажных команд. Все линкоры и несколько фрегатов, шхун и балкеров – больших и медленных двухмачтовых барж, неспешно шли вдоль побережья, чтобы в случае шторма можно было укрыться в прибрежной бухте.

Наконец, караван добрался к берегам Флориды, которую испанцы в 1763 году отдали британцам, проиграв в очередном военном конфликте. Большинство испанцев покинуло колонию, так что губернаторство было малонаселённым. Бросив якоря в порту городка Сен-Августин, оказались под контролем пушек мощного и очень мрачного форта святого Марка. Несколько офицеров высадились на берег и отравились во дворец губернатора. Поскольку это была молодая английская колония, сюда не проник дух самостийности, поэтому здесь руководил английский губернатор Кристофер Норман. Он был наслышан о графе дель Коро, а теперь познакомился со мной лично, после чего договорился о торговом сотрудничестве. Купив в порту два десятка баркасов, погрузили их на балкеры.

Через сутки корабли дошли к мятежному штату Джорджия и приступили к реализации утверждённого Джермейном военного плана, скорректированного нами с учётом личных интересов. Высадившись, «разбойники с большой дороги» колоннами численностью в батальон разными дорогами отправились вглубь штата. Связь между отрядами поддерживалась конными мексиканцами. Расползаясь по разным направлениям, отряды, словно паучьей сетью, накрывали территории и захватывали ранчо местных плантаторов. Здесь нам очень пригодились захваченные в прошлом году у континенталов армейские фургоны. Наполненные хлопком, рисом, тростниковым сахаром, табаком и фруктами – всем тем, что выращивалось в регионе, обозы собирались возле нескольких захваченных нами ранчо, расположенные на берегу протекающей здесь Нассау-ривер. В них захваченный товар перегружался на баркасы, которые везли его к океану и перегружали на балкеры. Следом за обозами, подгоняемые мексиканцами, брели сменившие хозяев рабы, небольшие стада овец, лошадей и коров.

Конфискация имущества касалась только плантаторов-рабовладельцев, а рядовых фермеров и горожан никто не грабил. Да и у помещиков забирался денежный выкуп, и реквизировались те товары, которые предназначались на продажу. Им оставлялся посевной материал, продовольствие, необходимое для личного пропитания, треть поголовья скота, а главное, целые усадьбы. Война продлится ещё шесть лет – надо же мне кого-то грабить в следующие годы. Под страхом расстрела я запретил насиловать женщин и пытать плантаторов, если только они не были больными на голову садистами. Когда попадался отморозок типа Салтычихи, без меры мучающий своих рабов – такого ставили к стенке.