Читать книгу Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания - Лев Александрович Зеленов, Л. А. Зеленов, Александр Плетнёв - Страница 16

Привычные звуки командного пункта тихим шелестом аппаратуры, систем вентиляции, каркающими обрывками команд и репетования проникали в него какими-то фрагментами, цепляясь за выступы и углы вбитого почти в инстинкт самоконтроля, оставляли след «всё нормально, всё штатно» и исчезали. То же самое и с приглушённым светом сквозь припущенные веки.

«Я как алюминиевый конструктор из советского детства: гайки, болтики, дырчатые сегменты. Мальчико́вая фантазия накрутила цельную конструкцию, а глянешь – просвечивается, дунешь – сквозняк. В голове, – Терентьев слегка пошевелился в кресле, словно проверяя себя – где он находится. – Задремал, что ли?»

Усталость подкралась незаметно, не наваливаясь, а примостилась рядом, подло клоня в полудрёму. Бодрящие пономарёвские таблетки всегда на него действовали сла́бо, просил две, но педант-доктор отказал, впрочем – был в своём медицинском праве. «Догадывался, что сразу две и проглочу».

Зная, что штурман колдует с картой, поинтересовался, даже не глянув в его сторону:

– Сколько нам ещё до территориальных Чили?

– При малых углах десять минут.

– Чилийцы скоро вопить начнут.

– Уже, – тут же подал голос дежурный офицер, – два на средних высотах – их разведчики.

– Что говорят?

– «Ваш курс ведёт к нарушению территориальности».

– Попроси их маневрировать, чтобы избегать имитаций атаки.

И снова нахохлился в своём кресле.

«Нифига не будет нам хорошо в старом Союзе. Все наши радужные воспоминания – это память прыткой юности и наивного детства. Быт окажется настолько серым, что выветрит всё ностальгическое у зрелых мужиков. А молодёжь-матросики уже вовсю воспитаны на чипсах, и это, чёрт побери, не аллегорический диагноз».

Вспомнил однажды привлёкшую рекламу в магазине: колбаса по ГОСТу Союза Советских….

Вот дума-а-ал: «Сейчас вкус “докторской” из детства! Ага! Ни цвета без красителей, ни вкуса без усилителей. Вот и будет – не аллегорический, а аллергический». И матом захотелось! И ещё раз позабористей!

«Да пёс с ней, с той колбасой! Интересно, а простые люди восьмидесятых: отзывчивые прохожие и душевные мужики в очереди к жёлтой пивной бочке – это случайно не миф, навеянный розовыми гормонами юности? В таком случае, если уж нас отфутболило на четверть века назад, почему бы и годков на молодость не отыграть? С сохранением знаний и опыта, естественно. Сколько навскидку сейчас мне было бы?! Неплохо! Хотя, если подобное омоложение в той же пропорции случилось бы, вон, например, с Забиркиным (матрос «сидел на радио» и как раз что-то «словил», привлекая внимание офицера), сейчас бы он беззубо пускал пузыри, едва ли справляясь с собственным энурезом».

– Что там?

– Мы его уже давно видим, – доложил вахтенный офицер, – судя по ЭПР[78] – корвет или фрегат. Передают: «Вы нарушили государственную границу Республики Чили».

– Извинитесь.

– Что?

– Передайте им: «Извините!» Хотя – нет. Стоп! Слишком издевательски будет звучать. Что, они ещё там?

– Требуют немедленно покинуть их во́ды.

– Штурман, что у нас с курсом?

– По правому траверзу мыс Горн, на румбе – 270. По прямой примерно ещё сорок миль будем в чилийских во́дах.

– Вот и передайте: «Наш курс ведёт к выходу из территориальных вод Чили».

* * *

Контроль за крейсером постепенно слабел. Липкое внимание недоброжелателей отступало, словно грязная вода в соляровой бочке, маслянисто стекая вниз, цепляясь за стенки тягучими полосами-щупальцами.

Совершенно не утруждали себя чилийские патрульные самолёты, по-тихому слиняв, доверив слежку за «русскими» корвету ближней береговой зоны. Корвет добросовестно болтался на волнах, сопровождая нарушителя, но только до нейтральных вод.

Довольно долго держали дистанцию американские корабли, но скорость «Петра» (даже несмотря на вынужденное противолодочное зигзагирование, отбиравшее несколько миль на генеральном курсе) была выше, чем у их флагмана – «Таравы». Излучение навигационных РЛС американцев медленно смещалось с левого траверза на раковину, в конце концов, обозначилось строго по корме, постепенно отдаляясь.

Недолго продержался и британский «Нимрод», потерявшись на радаре, бодро умотав в сторону острова Сан-Феликс.

За ночь крейсер обогнул южную оконечность материка, встречая утро уже в Тихом океане.

С рассветом притащилась двойка чилийских «Канберр» в зелёной армейской раскраске. Наре́зали полукруг, весьма близко и низко (на уровне антенн), так сказать, отметились сами и отметили для себя курсовой вектор русских. Убрались восвояси.

И наступила океанская глушь – ни самолета, ни посудины захудалой. Только волны, серые обрывки туч и ветер, который гонял всё это влагосодержащее неспокойствие с не меньшим усердием, чем и в Атлантике.

* * *

Русская поговорка о непростой связи человеческого разума с суточным циклом прекрасно работала и в южном полушарии, в такой несусветной дали́ от родных берёзок и осин. Утро оказалось (или казалось) мудреней ве́чера и тем более беспокойной ночи.

Для Терентьева – человека-жаворонка, утро внесло свежесть и ясность мыслей. Наверняка причиной этому было и то, что удалось поспать аж целых пять часов, «отбившись» за час до «утренней» вахты.

Вахтенный офицер посвоевольничал – обстановка была спокойной, и командира подняли чуть позже оговоренного срока.

Доклады вахтенного и от командиров БЧ происходили ожидаемо и почти буднично. Американцы ограничились только локационной слежкой, всё больше отдаляясь, затухая сигналом РЛС по корме.

На крейсере решались задачи по восстановлению боеспособности, наведения порядка и замене повреждённого. Несомненно, важная, но текучка: банили орудия, переваривали рубочные двери, латали дыры в надстройках, вставляли остекление, много возни было на корме и, конечно, при устранении последствий обстрела из «Стингера».

Терентьев, поймав очередной взгляд на своём лице, наконец, догадался, мазнув по небритой щеке. Прихватив папку с отчётами, спустился к себе в каюту.

Сто́я перед зеркалом, «конечно, не Штирлиц за растопкой камина», но заметил, что лучше думалось за бытовыми мелочами, типа бритья и прочими зубочистками, так вот, стоя перед зеркалом со станком в руке, наконец, подметил – отпустило. Впервые с момента переноса в прошлое не чувствовал давящей неопределённости.

«Чужая и совершенно не нужная война осталась позади. Где-то там позади остались и аргентинцы с подловатым Гальтиери, и британцы, которые, возможно, ещё попытаются что-либо предпринять, базируясь с Сан-Феликса, но вряд ли. Вряд ли. У них и без нас войны по горло. Есть ещё американцы. Сейчас с американцами нас связывает только факт участия их бойцов в абордаже. Пусть под прикрытием англов… А ведь смотри как традиционно для островитян – опять чужими руками повоевали. Ха-ха! Но инициатива наверняка американская. Только вот их корабе́льная группа напрочь пассивна, не послав ни самолёта, ни заикнувшись словом в эфире хотя бы о судьбе пленных. А ведь янки всегда заявляли о приоритете спасения своих! Неужели списали? Или будут решать вопрос дипломатическим путём? Или как раз сейчас их этот, как его – КНШ[79] и строит свои коварные планы?»

Закончив бритье, плеснул в лицо холодной водой, взбодрился, отфыркиваясь. Сразу привычно набрякли влагой мешки под глазами.

«Знакомый эффект – сейчас разгладятся. А с висков надо бы убрать – подзарос».

Это была не дань дисциплине и внешнему виду офицера флота, просто заросшие виски и волосы над ушами создавали ощущение захламлённости и своего рода нечистоты. Как и иная растительность на лице – борода и усы. Гипотетически он представлял мотивацию носителей этого волосяного «богатства», но всякие крошки при приёме пищи и впитываемый волосами терпкий табачный запах, вызывали неприятие.

Финишировал лосьоном, замечая, как настроение бесконтрольно ползёт вверх, что даже косило в сторону барного шкафа, с оценивающим прищуром на почато-запечатанную стеклянную «батарею».

«Вот ведь свинство – имеем людские потери на корабле, а командира адреналинит и куражит, да ещё и с утра. Стыдно, товарищ командир». Снова вернулся к более важным вопросам: «Ну, так что там американцы? Планы, планы?! Абордаж явно показал один из вариантов, может быть даже скороспелой импровизации. Слишком откровенно и прямолинейно. Наглость? Да! Но нельзя сказать, что наглость американцев в проведении военной акции против боевого корабля СССР была беспрецедентна – за годы холодной войны прецедентов было достаточно, но… Но на что они решатся теперь? Ответ на этот вопрос в какой-то степени мог прояснить цэрэушник. Но много ли знает агент ЦРУ о проектах штабных адмиралов, и какие схемы рисуют по этим планам в Белом доме? Если и знает, то наверняка немного. И не сто́ит забывать, из какой он организации – вполне и вероятно вообще дезинформирован на случай… на подобный случай – пленения. А вот тут и вовсе запутаться можно… в шпионских играх. Тем более что особист заверял: “свободно идёт на контакт”. Но уж очень не понравился взгляд этого джеймсбонда! Действительно, умный, и с неприкрытым любопытством. Такого попробуй переиграй. Куда мне? Я на такое не учился. Это особист…»

Вестовой принёс парящую чашку свежесваренного кофе.

«А вот в кофе все же можно-с… коньячку-с!» Рука дрогнула, многовато бухнув (по Фрейду) из бутылки в чашку, и напиток горячил теперь во всех вкусовых приятностях.

«Ага, так что особист? А особист (во даёт!) мутит там со своими хитрыми приспособами – тестовые вопросы, а скрытая камера фиксирует мимику, вплоть до рефлексии зрачков. Всё подаётся на комп со спецпрограммой анализа. Творческий, однако, подход – практически незаметный детектор лжи! Ещё сетовал, что девайса у него специализированного нет с наладонниками, снимающими показания влажности. Потных ладошек. Серьёзненько».

Терентьев просмотрел отчёт по допросам пленных: красным подчёркнуты интересные места́, но ничего существенного. Отдельные листы по цэрэушнику, с комментариями на полях. Вдумчиво перечитал. «Юлит! Что-то знает или цену набивает? Играть с ним – только время терять. А в итоге ещё и окажется, что тянули пустышку. Вон и в конце красным приписочка от особиста (кстати, что-то долго его нет): “Требуется перейти к допросу по категории…” и зачеркнул. Хм! Понятно, это их – чекистские штучки. Интересно, особист ему иголки под ногти вгонять будет, или у него что-то в препаратах есть? Вытянуть-то из американца, может, чего и вытянут, но это будут сухие, наверняка скудные факты, а мне нужны логические выкладки, предположения, даже фантазии, чёрт меня побери! Короче – сотрудничество».

В дверь каюты постучали.

«О! Наверняка особист пожаловал, – Терентьев с сомнением взглянул на листы с отчётами. – Пожалуй, со стратегией допроса решу на месте, проникнувшись настроениями уже, так сказать (ухмыльнулся), в “пыточной” особиста. А по пути с ним и обсудим – всё же это он учился на контрразведчика, на его профессиональное мнение и обопрёмся».

Неторопливо застегнул китель, потянулся за фуражкой. После секунды раздумий решил прихватить ноутбук.

Не наши

Рассвет всё же отметился, на секунды пробившись солнцем ни над, ни под, а где-то между полосой тумана-туч на горизонте, матово мазнув красным по мокрой палубе «Таравы», по настывшим за ночь «си кингам», нахохлившимся позади «острова» и двум AV-8[80] вертикального взлёта – свеженьким, только что поднятым из ангара.

Всю ночь американское соединение следовало за русским крейсером. Эсминцы сопровождения уже основательно оторвались вперёд, контактируя с преследуемым на самом кончике дальности РЛС, стараясь и свой флагман без прикрытия не оставлять. Командир «Таравы» считал вообще тупостью ввязываться в морскую гонку за «Вattlecruiser», но далёкое командование молчало. Промолчал и представитель штаба – контр-адмирал, видимо не имея других инструкций, после полуночи, не мудрствуя, отправившись спать. Затем, заметно поскучнев, исчез цэрэушник. Самым стойким из гостей оказался британец, но пару раз клюнув носом, немного сдулся в своей чопорности, попросив показать выделенную ему каюту.

«А и пошли вы все…» – мысленно сплюнул шкипер и, расставив вахтенных, сам ушёл отдыхать.

И только утром штабные «латунные шляпы» закопошились – пошли запросы об обстановке, а следом посыпались директивы.

«Ленивые задницы! – Командир универсального десантного корабля, просто прикинув время начала рабочего дня по часовому поясу Ди-Си и Виргинии[81], время на обсуждение и принятие решений, пришёл к выводу, что они преспокойно дрыхли, не торопясь выпили утренний кофе и уж потом стали шевелиться. И то вероятно, их подгоняли англичане, у которых утро, естественно, наступило раньше».

И именно англичанин (из толпившихся на мостке) первым и принимал информацию от своих – из Нортвуда. Минутой позже приказ получил и контр-адмирал – «Тарава» с вооружением всё-таки отходит по лизингу Великобритании.

– Загоняйте «Харриеры» в ангар, у бриттов на них аппетиты! – приказал вахтенному командир. Поутру он намеревался отправить их в воздушное патрулирование и разведку, но ожидал новых вводных из штаба. Получил! А формулировка «корабль с вооружением» отписывала англичанам в том числе и все десять «вертикалок» на борту корабля.

«А ведь нам их подкинули буквально перед самым выходом из Сан-Диего. Наверняка всё планировалось заранее».

Провокации Вашингтона о возможности лизинга в пользу англичан в Буэнос-Айресе не забыли. Аргентинская разведка пыталась отследить перемещения американского соединения во главе с универсальным десантным кораблём, их контакты с англичанами. Но возможности, конечно, были ограничены.

Информация совершенно случайно поступила от агентуры из самой Англии – британцы формировали экипаж. По оценке и после анализа было признано, что количество и специализация личного состава соответствуют экипажу корабля со спецификой «Таравы». Срочный запрос американскому послу и непосредственно в Вашингтон остался без внятного ответа, но в Буэнос-Айресе сделали правильные выводы – их кинули!

Роптание «по углам» среди флотских после истории с русским союзником, а затем совершенно нелепая потеря «Бельграно» побудили Гальтиери приказать активизировать военные действия. Глава хунты понимал, что только ряд успешных операций восстановят его рейтинг в глазах подчиненных. Что характерно, и британцы были уверены, что, уничтожив главные силы противника на море (крейсер и авианосец), теперь не имеют особых препятствий в своих планах отвоевать острова́. Всё это привело к серьёзным стычкам в воздухе и на море. Обе стороны понесли значительные потери.

Надо сказать, что для аргентинцев давление на противника имело определённый тактический смысл, и даже стратегический – успеть нанести противнику наибольший урон, пока бритты не получили и не освоили (а на это нужно время) американскую военную технику. И успехи аргентинских военных в сравнении с реальной историей (несмотря на потерю авианосца) были существенными. Информация, полученная от русских с крейсера, была принята к сведению. Так, например, взрыватели на американских бомбах были доработаны – случаев несрабатывания было гораздо меньше, и отделавшиеся лишь испугом «в прошлой жизни» британские корабли теперь исправно горели, а кому-то повезло ещё меньше[82].

Американцы снисходительно приняли информацию о потерях своих главных союзников, от их прямых и предсказуемых просьб лениво отмахнулись лишь слегка расширенным списком ленд-лизовской помощи.

Внимание Вашингтона было приковано к «Вattlecruiser», вокруг которого закрутились военные, дипломатические и шпионские игры. Русские «проглотили» попытку захвата корабля. Не последовало никаких протестов и дипломатических нот. Острожное прощупывание снова показывало – Кремль дремлет. Даже не так – шумиха в прессе, видимо, так надоела советским официальным лицам, что на любые вопросы, относящиеся к «скандальному кораблю», следовал раздражённый ответ «ноу коммент». Прослушка скрытых каналов связи комми и донесения агентов разведок пока лишь подтверждали официальную версию Советов.

* * *

Заседание начальников штабов проходило в закрытом режиме, но с расширенным составом – присутствовал кое-кто из политических советников президента, представители разведки и целый директор ЦРУ. Ну и сам президент, конечно. Обстановка в зале заседания была рабочей и даже в какой-то мере напряжённой. Обсуждались любые варианты, вплоть до повторной попытки захвата корабля, торпедного или ракетного удара с целью обездвижить крейсер с последующим ультиматумом.

Все были согласны, что любые запланированные провокации против «красных» кажутся детскими играми по сравнению с такой уникальной возможностью. Но, несмотря на то что у многих «ястребов» просто чесались руки, все понимали опасность прямой военной акции – теперь не прикроешься англичанами и близостью к зоне Фолклендского конфликта. Ко всему прочему, где-то там под ложечкой сосало здравомыслием и осторожностью от понимания нестандартности, неправильности всей ситуации – русских побаивались. Побаивались, как всё непредсказуемое, вспоминая одно известное выражение Бисмарка[83].

– Прошу не забывать – у крейсера на борту ракеты с ядерными боеголовками. Это вообще может быть тщательно проработанной операцией.

– Поясните!

Все уставились на начальника штаба морских операций.

Адмирал подошёл к карте, где крейсер незатейливо был помечен красной звёздочкой:

– Вот его местоположение, пройденный маршрут, предполагаемый курс. Как видите, поднимаясь к экватору, он забирал пару румбов на «вест», но затем взял строго на Камчатку. Скоро он войдёт в зону патрульной авиации Чили, базирующейся на острове Пасхи, и чилийцы должны нас информировать. Как видите, весьма прямолинейно. Конечный пункт Петропавловск, а точнее Вилючинск, но… – адмирал сделал паузу, словно желая добиться бо́льшего внимания, – как вы видите, на этой линии находится наша главная Тихоокеанская военная база!

– Ядерный удар по Перл-Харбору?!!! Но ведь это – война!!!

– С чего вы взяли? Кремль заявил, что корабль не их!

– Да мы этот крейсер зароем в ил!!!

– Несомненно! Вопрос когда – до и или после удара по Перл-Харбору. Экипаж – смертники, но это вполне в духе комми. Хотите сказать, что подобный крейсер дорогая игрушка, чтобы вот так им жертвовать? Отвечу – не дороже военной базы. Одной боеголовки хватит, чтобы на несколько лет вывести её из строя! Знаете, какая мне приходит аналогия? – И тут же ответил на свой риторический вопрос: – Офицеры парусного флота Её Величества под видом пиратов в не открытой войне против Испании!

Медленное, так нежелательно принимаемое понимание стало приходить в совещательные головы.

Председатель комитета, осторожно подбирая слова, протянул, запнувшись с формулировкой мысли:

– Объявляя «Вattlecruiser» персоной нон грата…

– Совершенно верно, – продолжил за него адмирал, – объявляя «Вattlecruiser» персоной нон грата, мы развязываем руки не только себе, но и ядерным боеголовкам на его борту.

Методы не меняются – увеличилась дубина.

– Стоп, стоп, стоп! – Высказываться можно было и сидя, но директор ЦРУ экспрессивно вскочил, сдвинув назад тяжёлое кресло. – Так мы далеко зайдём и в совершенно неправильном направлении!

Он потряс раскрытой папкой, обвёл ею по кругу, показывая, что перед каждым из присутствующих лежит подобный документ.

– Вот здесь у нас подробная хронология, факты, заявления и, главное, разведданные с аналитическими выкладками, в том числе и военных экспертов! Если вы ознакомились с содержимым, то должны были заметить, что «русский» не выходил за рамки Морского права.

– Но…

– Если вы хотите что-то сказать о двухсотмильной зоне, которую ввели британцы и сами же её нарушили, с непонятными действиями «Конкерор», а затем и потоплением субмарины, а также атакой «Вулканов», то англичане сами признали, естественно, нам и приватно, что попались на удочку провокации аргентинцев.

Ядерная угроза всё же была пугалом, даже для тех, кто мог и внутренне был готов к таким радикальным решениям. Поддавшись воображению после предупреждения начальника штаба морских операций, почувствовав неприятный холодок в спине, люди частично устыдились своего липкого страха.

Отпустило – на лицах появились ироничные улыбки, глядя на паранойю адмирала. Кто-то в наказание своей минутной слабости накручивал себя воинственностью.

– Я бы всё же не отказался пощипать их, пока Кремль молчит.

– Русские долго запрягают…

Точку поставил Рейган, терпеливо молчавший, с каким-то злым прищуром разглядывающий на карте красную звезду – метку крейсера.

Рейган, являющийся на очередные американские четыре года президентства фасадом политики и государственного курса Соединённых Штатов, не мог не стать в актёрскую позу, произнеся:

– «Звезда смерти» должна быть уничтожена!

Знакомые с голливудскими закидонами Рейгана военные удержа́ли на лицах невозмутимость, тем более тот сморщинился в улыбке, блеснув керамикой зубов, дескать, «пошутил».

– Но, конечно, не будем выходить за уже установленные рамки.

– Что значит «установленные рамки»? – подался вперёд командующий корпусом морской пехоты – именно он ратовал за более радикальные действия.

– Это значит не доводить до открытого столкновения.

– Удар только из-под воды! – откидываясь в кресло, констатировал с разочарованием генерал, зыркнув на край стола, понимая, кто стоит за решениями президента.