Читать книгу Хорошая попытка - Александра Ковалева - Страница 18

soundtrack: Donovan / Season Of The Witch

Джордан Питерсон слег в больничку. «Начал за здравие, кончил за упокой, начал за здравие, кончил за упокой», – вертелось в голове Питерсона. Питерсон слег, как только осознал, что никакой он не мыслитель, его просто пеной вынесло. А пена, если приглядеться, состояла из каких-то мужичков и дяденек – пролетариато-прекариата, местных сильно правых реднеков, с редкими вкраплениями представителей интеллигенции, латентных мачистов, искусно прикидывавшихся – перед собой в первую очередь – продвинутыми людьми из мыслящего класса. Сплошь испуганных. Сплошь ничего вокруг уже не понимающих. В основном из западных богатых стран и несостоявшихся империй. В основном – белых. Или латентно белых, как сказали бы мерзкие леваки, ненавижу леваков.

– Как так, да как так-то? – непонимающе тряс головой Джордан Питерсон где-то за час до припадка. – Ведь у меня такие искрометные аллегории на детские сказки. Никто не догадался, а я – молодец – догадался. Ведь я умный, потому что красивый, и в кресле красиво сижу, и в костюме красиво сижу тоже. Так как же так, не может этого быть, не может быть, чтобы мои последователи, апостолы мои, соколы, оказались сборищем испуганных мужчин средних лет, всевозможных белых оттенков, как сказали бы леваки, ненавижу леваков.

Между тем, сборище апостолов, испуганно оглядываясь, ссутулившись и припадая животиками к асфальту, на цыпочках подбиралось к больничке, где мирно покоился Джордан Питерсон. Они желали следовать за ним, он – тот единственный, кто смог защитить их нежные души и тельца от турбулентности стремительно меняющегося мира.

И пяти лет не прошло с тех пор, как женщины ткнули пальцем в небо и нечаянно объединились частью смыслов с чернож… представителями других рас, пида… представителями нетрадиционной сексуальной ориентации и комму… леваками этими мерзкими, ненавижу леваков. А так же – с теми негодяями, такими же белыми, такими же мужчинами, которые почему-то встали на сторону вышеперечисленных. И тем самым поставили под угрозу их – апостолов Питерсона, венцов эволюции – идеологическое выживание. Венцов осталось мало. Все эти леваки, ненавижу леваков, объединились и нечаянно вломили апостолам смысловой, опять же, пропиздюлины. Вломили – и сами себе удивились. «А что, так можно было? – каждый раз удивлялись они, в очередной раз тыкая носом очередного белого мальчика-метаколонизатора в его лужицу. – Так что, получается, им можно было отвечать? Почему нам никто не сказал?»

Внезапно венец творения – белый патриархальный мужчина средних лет – оказался виновен во всех смертных грехах. А самое страшное – он и сам давно знал, что в чем-то где-то виновен. Просто он-то, как взрослый уверенный в себе человек, смог это чувство вины подавить, загнать, в лучшем случае – конвертировать в психологические проекции, обесценивание альтернативных переживаний или, на худой конец, выдумать подходящие нормы для общества. Загнал подальше, залил цементом, и все – ни в чем не виноват, так положено. Ну правда, он же в жизни ни-ни, ничего такого ни разу. Не замечен, не привлекался, не состоял. Он, может, и видел, как некоторые непотребства творили другие представители его сословия, но он-то, он-то – ни при чем. Он не курил, он просто рядом стоял, мам.

И тут его, ни в чем особенно не виновного, начали тыкать носом в лужицу: «поддерживал», «поощрял», «потворствовал», «молчаливо соглашался».

– Да зачем столько стыда-то? Я не хочу нести коллективную ответственность, мне некомфортненько.

– Потерпишь, ты же мужик, ты что – от одной пятилетки-ответки сдулся?

И давай ржать.

Венец творения прикрывал ладонями тестикулы.

– Но позвольте…

– Не позволим!

– Но простите!

– Не простим!

– Но меня тоже угнетали!

– Тю, да кто?

– Эти… белые… мужчины средних лет…

Волна безудержного хохота накрыла просторы и веси соцсетей и медиапространств.

– Я имел в виду – злой социум! Злой социум меня тоже угнетал.

– А кто формировал этот злой социум?

– Мы все вместе? – с надеждой произносил венец.

– Не передергивай, достал! Мы знаем ответ, ты знаешь ответ, кому ты врешь?

И все эти леваки, ненавижу леваков, снова начинали хохотать.

Как так получилось, что его вдруг перестали воспринимать всерьез? Как получилось, что все вдруг резко догадались, что это именно он навалил в лифте?

И – что самое обидное – ни с кем ответственность разделить не дают, как бы он ни пытался перевести стрелки.

– Нас матери воспитывали! – радостно догадывался венец.

– Всех матери воспитывали! – тут же отвечали из зала.

– Мужчине свойственно! Природа! – вздымал руки к небу венец.

– Тебе свойственно! Нас не приплетай! – весело возмущались мужчины, которым, как оказалось, было свойственно другое.

– Но альфа-самец…

– Теория давно опровергнута!

– Но тестостерон…

– Вопросов нет! Почему активы эстрогена не имеют тех же прав, свобод и ресурсов, что и активы тестостерона? Кто вам сказал, что тестостерон главнее всех? – тут же выстреливали феминистки из зала.

– Кто сильнее, тот и прав!

– А почему не тот, у кого голос выше или кожа чернее – тот и прав?