Читать книгу Вавилонавтика. 2.0 - Александра Метальникова - Страница 14

Передо мной кружится жребий мой

И выпадает новой стороной.

Кто я? Где я? Кто будет здесь со мной?

Огромный зал с двумя рядами колонн. Я иду по правой его стороне, между стеной и колоннами. В моих руках чаша, тяжёлая и холодная. В ней плещется что-то, я смотрю вниз и вижу гладкий серебристый блеск – это ртуть. Я иду очень медленно. Ноги босые и я осторожно ставлю их на пол из холодных камней, где-то гладких, а где-то шершавых. Чаша такая огромная, что я мне не хватит рук обхватить её до конца.

Я приближаюсь к алтарю в дальнем конце зала, где он ждёт меня. Верней, не меня. Свою чашу. А у меня сводит верх живота тем сильнее, чем ближе я подхожу к нему. Но одновременно – тем он притягательнее для меня.

Он жрец. В тёмных одеждах, чёрно-фиолетовых он стоит абсолютно неподвижно. Я знаю его образ до последней чёрточки, и складки на одежде иногда вижу в полудрёме перед сном. Он стоит очень прямо, руки разведены в стороны. Густые брови, прямой нос, пронзительный взгляд серых глаз. Он знает, что делать, когда и как. Он абсолютно в себе уверен. Он смотрит куда-то вдаль, в ему одному видимые точки схода пространства и времени. И пронзает взглядом всю толщу световых лет, что лежит между ним и тем, на что он смотрит.

А я – смотрю на него. Смотрю – и мне каждый раз трудно дышать. Я чувствую силу и мощь, что идут сквозь него – из невообразимого далёка – сюда, в этот зал, в эту землю. Моя обязанность – принести и держать эту чашу, чтобы он омыл в ней руки и продолжил свой ритуал. Это вся моя роль. И когда я подаю ему чашу, и он омывает в ней руки, я чувствую себя частью этой силы. Причастной к этому действу. К нему.

А он – он не видит меня. Для него я лишь средство передвижения чаши. Вроде бы одушевлённое, но не больше того. Если б завтра я умерла, и кто-то другой принёс бы ему эту чашу вместо меня – для него ровным счётом не изменилось бы ничего. Мускул не дрогнул бы на его благородном лице, ниточка не шелохнулась бы по-другому в его торжественном одеянии. Я знаю это теперь.

Но я не всегда это знала.

Когда-то я думала, что может быть по-другому. Лежала в общей комнате для всех сестёр и представляла, как он опустит пронзительный взор, и в его луче окажусь – я.

Каково это, думала я, оказаться в таком луче света? Должно быть, очень жарко. Или наоборот – как стоять раздетой на холодном ветру? Но я была готова ко всему. Даже пройти по кинжалам и отдать свои внутренности для гадания я была бы горда – если б он потом воскресил меня…

Элина, наша храмовая танцовщица, вся чёрные глаза и змеящиеся кудри, присела ко мне на постель и сказала, глядя на меня с невыносимым сочувствием:

– Он не про людей. Мы для него лишь пылинки в звёздном луче.

Я посмотрела на неё, смаргивая нежданно выбежавшие слёзы.

– Как красиво ты говоришь, сестра моя…

– Это и правда красиво, – Элина откинула назад смоляные вьющиеся волосы, и я залюбовалась ею, провела рукою по волосам, задержала прядку между пальцами. Она улыбнулась мне, погладила по щеке:

– Звёзды это невероятно красиво. Мы пришли оттуда и вернёмся туда. Но пока что мы здесь, пока мы живые, сестра, живи свою жизнь! Не жди, что его свет снизойдёт на тебя и соединится с твоим. Свети своим собственным светом…

Я села и обняла её, мы долго сидели вот так. Я была бесконечно несчастна – и невероятно счастлива. Несчастна потому, что знала: она права. А счастлива – что меня понимают – и что у меня есть сестра! И повторяла себе её слова снова и снова, в темноте ночи, в свете дня, в холоде храма: свети своим собственным светом…

Но наставало время, когда чаша должна была быть у него – и я не могла не пойти. Не могла не увидеть, как эти красивые руки исчезнут под поверхностью ртути, появятся вновь и начнут сотворять нечто из ничего. А мне нужно будет уйти, потому что нельзя смертным видеть весь ритуал целиком. Только лишь малую часть.

Но желание видеть магию, уметь сотворять её, желание быть в потоках энергии вместе с ним – переживёт меня. Переживёт нас обоих…

Пока волны Вавилона взвихряются вкруг меня…