Читать книгу На все случаи смерти - Александра Тонкс - Страница 17

Наверное, это был самый обычный «день» в жизни после смерти.

Кто-то очнулся здесь впервые, и все его эмоции полагались на тактичность и чувство юмора того, кто обязался следить за ним. Почти наверняка кто-то в лабиринтах оплакивал исход собственной истории, любуясь отрывками через СОН, а кто-то в соседней комнате только расписывался за его получение. Кто-то среди прохожих треугольника шёл к лестницам, обязанным спустить его прямо к вердикту его судьбы. Рядом с ними были и те, для кого всё это было лишь примитивной рабочей рутиной. Все они восхищали своей непринуждённостью и неторопливостью, абсолютно противоположной атмосфере работы и судебных тревог.

А Вася застряла между ними, опираясь на все правила, которые перед ней обнажали. И титул ей достался досадный ― «неопределённая». Он передавал, скорее, не загадку её преступления, а её неприкаянность. То и дело она чувствовала себя здесь незваной гостьей, а ещё чаще ― заблудившейся туристкой. Она отделяла себя от всех прочих душ, ей здесь не было места.

– Моя дорогая Лиса, что мне нравится в любой, даже миниатюрной вселенной, ― у неё своя идеология, ― Степан вёл её по атриуму впервые так целенаправленно, даже торопливо в сравнении с остальными. ― И самый интересный момент ― когда ты с этой идеологией знакомишься.

Пока они виляли меж стеклянными отсеками, Вася гадала, у какого из них они остановятся. Не сразу ей удалось догадаться, что они возвращаются к центру. Ему дали совершенно справедливое описание: он притягивал, как магнит, стремления и мысли. Чем ближе к ядру треугольника находились они с детективом, тем больше их окружало людей.

– Попадаешь в новый рабочий коллектив, и узнаёшь, на какие типы делятся его трудяги, как их отличать, и на каком этаже работают привилегированные, ― с весьма звучным удовольствием размышлял Степан. ― Открываешь книгу про воображаемую школу и скучаешь ровно до той главы, где рассказывают, как устроены её факультеты и какими чертами нужно обладать, чтобы в них поступить.

– … Включаешь фантастику, и увлекательно становится, когда говорят, что всех людей в будущем поделили на фракции, ― подхватила Вася. ― Думаю, принцип я уловила.

Он кинул ей свой тот самый фирменный, хищный взгляд, словно она подбросила ему важную улику, сама того не заметив.

– Идеология Постскриптариума ― отделы, ― продолжил он, когда им обоим уже стали видны лестницы. ― То есть углы треугольника ― это наши «этажи». Наши «факультеты» или «фракции».

– Сословия душ.

Степан мягко остановил её метрах в пяти от ступеней, манящих взгляд. Но смотрел он гораздо выше, туда, где виднелись только большие арки над выходами из лабиринтов, равноудалённые друг от друга. Вася заметила, что каждая из трёх лестниц вела на нижний этаж чётко по направлению от каждого из этих выходов: как будто, появляясь из конкретного отсека, ты должен был идти по соответствующей его стороне лестнице.

– Названия у них довольно примитивные и скучные и нужны они скорее для документов и любого другого поддержания официальности. Отдел пожертвовавших. Отдел пострадавших. И, конечно, Отдел подавлявших.

– И в Отдел пострадавших попадают такие «неопределённые», как я? ― оглядываясь между арками выходов, Вася пыталась угадать, из которого они пришли в атриум.

– Ты перебиваешь, потому что не интересно или потому что у тебя есть идея, как рассказать об этом лучше?

С виноватым видом она провела пальцами по губам ― «рот на замок». Он даже не обратил внимания на этот жест, ему было достаточно собственного предупреждения, чтобы верить, что больше она не прервёт его. Детектив вдруг встал у неё за спиной и аккуратно повернул её за плечи так, что теперь она смотрела на конкретный выход.

– Познакомься с первым углом посмертия, голубушка, ― хриплый голос вкрадчиво зазвучал у неё над ухом. ― Отдел пожертвовавших ― тех, кто обрёк себя на страдания и гибель, чтобы спасти других. Всех нас в треугольнике объединяет выбор поступить против себя, но только в их случае этот выбор благороден и безоговорочно уважаем. То, как они расстались с жизнью, не подвергается нашему сомнению. И спрашивать обитателей первого угла о том, почему они ушли из суетного мира, не является чем-то плохим и невежливым. Я уже рассказывал тебе об этих людях, они никогда не прочь поговорить и поделиться.

– Я подумала, что это касается конкретно Фемиды, ― пробормотала Вася.

– Так и есть. Приговор тех, кто принадлежит к первому углу, всегда самый мягкий, потому что их лишение жизни оправдано судом. Они отбывают здесь недолгий срок, работая на Фемиду.

– Выходит, в Фемиду принимают именно первый угол, пожертвовавших собой ради чьего-то блага. «Избранных».

– Хм-хм, в просторечии вместо того-самого-слова мы зовём их героями. Думаю, даже тебе очень просто отделить героев в толпе от всех остальных.

– Золотые глаза и исключительный рост… ― полушёпотом догадалась она, думая о Майе.

– И вместе с тем всячески привлекательный вид. Герои ― единственные среди нас, кто может распоряжаться своим внешним обликом, элементарно выбирать одежду. А их отсек отличается невероятным удобством. Для них Постскриптариум ― это отель высшего класса или дорогостоящий санаторий после обычной человеческой жизни. И так как он в основном заселён спасателями и другими смельчаками, это никому не кажется несправедливым.

Ей сразу вспомнилось, как Майя сетовала на то, что в её комнате Василисы не было зеркала. Похоже, в их отсеке не было такой же пустоты, лишающей убежище уюта.

– Извини, что я опять перебиваю, детектив. Но мне показалось, что Маковецкая ― довольно опытный обвинитель, который здесь уже давно. А ты сказал, у героев приговор в треугольнике короткий.

– И я не обманул. Многим из них показано задержаться здесь всего на три-пять дел. То есть три-пять раз исполнить роль обвинителя, и они свободны. Но в Фемиде очень многие задерживаются на добровольной основе. Условия для них комфортные, почему бы не остаться и помогать дальше, когда есть такое желание? На то они и герои, не так ли?

Почти каждое новое его утверждение порождало в Васе не меньше пары вопросов, вот как быстро размножались они от её любопытства. Степан же, похоже, не очень хотел задерживаться на пройденном и повернул её по часовой стрелке ― к следующей арке.

– Второй угол, уже хорошо известный тебе как Отдел пострадавших, это приют для большего количества душ в треугольнике. Именно здесь, приходит в сознание большинство душ, потому что почти каждый из нас ощущает себя пострадавшим. И поэтому, как ты уже любезно напомнила, здесь останавливается большинство тех, кому ещё не присвоен полноценный статус. В основном второй угол посвящён обычным случаям лишения себя жизни: одиночество, несчастья и всё, чего не может выдержать здравый рассудок. Спрашивать о случившемся их не стоит, но если они хотят поделиться, их следует выслушать. Прежде этих людей звали заложниками, сейчас всё чаще ― жертвами. Им тяжелее, чем героям, вспоминать, что с ними было. Они как коренное население Постскриптариума. Их большинство. Они приходят и уходят каждый день.

– А как же их приговоры? ― робко и осторожно справилась Вася.

– Они гораздо серьёзнее, чем у героев. Жертвы обязаны оставаться здесь значительно дольше. Десять дел ― кажется, самый лёгкий их приговор. Тяжесть приговора зависит от того, насколько подробно расследование опишет несчастья, которые привели их сюда. Если положение в жизни действительно было невыносимым и имели место психические расстройства, подсудимого можно частично оправдать и тем самым смягчить приговор.

– И именно в этом заключается твоя работа, ― пока Степан не видел, она грустно улыбнулась. ― «Единственный союзник». Ты помогаешь оправдать подсудимых.

Он замолчал, и вместо ответов Вася некоторое время слушала обрывки долетавших до неё чужих фраз. На то, как они с детективом странно стояли, никто не смотрел косо. Он по-прежнему придерживал её за плечи с некоторой бережностью.

– Жертв не принимают в Фемиду? ― воспользовалась она его паузой.

– Зато им очень рады у нас в Эгиде. И конечно, в треугольнике на дополнительное время они почти не задерживаются, но всё же случается и такое. Условия во втором углу ощутимо беднее, в их распоряжении только самое необходимое, но комнаты этого отсека красивые и удобные. Пока герои живут в «отеле», жертвы ― в «реабилитационном центре». Ну, или очень необычной больнице. Они не могут переодеваться, но одеты, как правило, неплохо, и выглядят преимущественно неприметно.

Вася посчитала это отличным поводом лишний раз незаметно погладить любимое платье. Степан же снова повернул её по часовой стрелке к последней оставшейся арке, и девушка подняла голову, возвращая внимательность на максимум. Ничего упустить ей не хотелось.

– А теперь познакомься с третьим углом, самым неоднозначным, и всё же, не таким уж и малочисленным. Отдел подавлявших. Для этих людей у нас ярчайшие слова. Деспоты, угнетатели, тираны. Контролёры. К ним тоже приставляют следователей, но оправдать их в итоге почти невозможно. Не нужно спрашивать об их истории, и даже если они сами хотят поделиться, вряд ли ты захочешь это услышать. Они расстаются с жизнью, чтобы не нести ответственность за то плохое, что сделали в ней. Или чтобы причинить этим поступком кому-то намеренный вред. По сравнению с героями считаются трусливыми беглецами из суетного мира.

– Но при этом их приговор наверняка самый строгий?

– Принцип ты действительно уловила. Контролёры в треугольнике принудительно дольше всех. Одежда у них не слишком комфортная, нередко они вообще перепачканы, их выделяют шрамы, а то и открытые раны, и они больше всех нуждаются в помощи некротерапевтов. Вспомнить то, что случилось, им сложнее всех. Их приговор не имеет ограничений, они могут остаться здесь на немыслимо долгий срок. Я слышал не раз, будто один немец приговорён на миллиард судебных дел, и уж точно никогда не закончит свою работу. Третий угол ― уже не отель и не госпиталь, удобства в нём сведены к минимуму, а об уюте там не слышали.

Руки Степана выпустили её, и она неожиданно почувствовала себя беззащитной. Теперь весь треугольник был перед ней как на ладони, множество секретов просто растворилось для неё. Она казалась себе такой тяжёлой от новых знаний, как если бы залпом прочла книгу. Не очень сложную, зато толстую.

– Третий угол ― тюрьма, ― сообразила Вася, опасливо поёжившись.

Она развернулась к нему, хотела заглянуть в его глаза. Но детектив был задумчив и немного мрачен, один в своих серых грозовых тучах, из которых её он и не видел.

– Посмертие ― тот ещё сатирик. Тех, кто стреляет себе в висок, не желая за все преступления садиться в тюрьму, всё равно в итоге сажает в тюрьму.

* * *

За такой скромный срок утопическое белое здание заметно изменилось. Из мистического и непостижимого оно превратилось во вполне понятное, при этом не утратило своей таинственности. Даже арки над выходами в лабиринты, пусть и всё ещё друг от друга ничем не отличались, производили теперь новое впечатление.

Но в первую очередь преобразилась толпа, прежде казавшаяся обычным населением преисподней, а теперь ― теми, кто держится подальше от отсеков и собственных комнат. Только что они были просто пёстрой публикой, сейчас каждый из них обрёл историю, которую можно прочесть по его внешности. И когда каждого захотелось рассматривать и изучать, они словно начали двигаться быстрее, сбегая от преследующего их внимания. Разве что улыбчивые герои торопились меньше всех, и движения их были самими неспешными. После знакомства с Постскриптариумом они только прибавили в привлекательности, хотя это казалось невероятным.

Вася была всецело поглощена тем, чтобы определять всякого встречного к углу, из которого он пришёл в атриум. На прочие размышления или увлечения её сейчас совершенно не хватало. Она не проверяла свои догадки у Степана, посчитав это за бестактность. И без его пояснений ей было ясно, что временами отличить души из второго угла от душ из третьего сложно. По крайней мере, на это нужно куда больше опыта, чем имеется в её скромном запасе.

Она додумывала всё, что бросалось её вниманию на растерзание, и когда какой-то мужчина скромно предложил ей листовку Эгиды, она, занятая своими исследованиями, растерялась и не взяла её. По счастью, мужчина не стал настаивать и, поздоровавшись со Степаном, очень скоро исчез и из поля зрения, и из её мыслей. Вася, вспомнив ролик, который докучливо крутит СОН, искренне поразилась:

– Неужели вашей организации защиты ещё нужна какая-то реклама?

Может, она выглядела такой уставшей, а может, детектив сам утомился: он бессловесным жестом предложил посидеть на одной из серебристых скамей. Без лишней грации Вася почти рухнула на неё, в то время как Степан устроился очень аккуратно, поправив попутно пальто.