Читать книгу Не мой типаж - Алексей Иванович Левин - Страница 3

– *ля, я и не думал, что буду так мало получать. – Жаловался Зубов спустя час после того, как они обговорили детали съема. – Двадцатка в месяц – это просто нереально мало.

Леша молчаливо покивал. Его ставка на первых порах тоже была невелика: всего двадцать три тысячи. И то с учетом, что у него уже был опыт работы в психиатрической больнице, если не считать высшего медицинского образования.

– А есть чего-нибудь поесть? – Зубов почти не изменился с того времени, как Леша видел его выступающим на открытии спартакиады. Все те же бритые виски, темно-русые волосы и холодные, словно у волка, глаза. Красивое сочетание темных волос и голубых глаз. Редкое.

– Ну… вот лапша тут есть немного. – Леша заглянул в кастрюлю. От мыслей о еде у него мгновенно свернулся в клубок желудок. Он сегодня настолько увлекся чтением историй болезней пациенток в своем отделении, что не пошел на обед и перекусил купленным в буфете бутербродом. Это была единственная еда за весь день.

– Отлично. У меня как раз сосиски есть. – Зубов начал рыться в своей длинной спортивной сумке. – О, микроволновка. Супер. Я в таком бомжатнике до этого жил, ты не представляешь.

– Тоже снимал? – Леша вывалил еду в тарелки и поставил одну в микроволновку. Та монотонно загудела.

– Не, у родаков жил.

– Что… все так плохо?

Зубов достал пачку сигарет и улыбнулся, посмотрев на Лешу снизу вверх.

– Шучу я. Снимал, конечно. Но потом решил посмотреть, неужели за такие деньги нет ничего получше – и тут твое объявление. – Щелкнув зажигалкой, он подошел к приоткрытому окну, которое Леша завесил марлей. Сырыми вечерами здесь частенько бывали комары. – Слушай, у тебя лицо такое знакомое. Мы не встречались раньше?

– Здесь нельзя курить в квартире, хозяин очень просил. – Леша стал разгонять сигаретный дым, словно тот мог испачкать светлые обои на стенах.

– *ля, ты чего сразу-то не сказал? – Зубов торопливо затушил сигарету о крышку рядом стоящей банки. – А балкон есть?

– Да, в гостиной.

Микроволновка запищала, разогрев первую тарелку. Леша следом поставил следующую. Новый сосед в это время отправился исследовать балкон.

– Вот такие дела. – Сказал, выходя из темноты комнат сосед, словно они все это время общались на улице. – А ты где, говоришь, работаешь?

Леша поставил перед ним тарелку. Сам облокотился о мойку, ожидая, когда разогреется его порция еды.

– В психиатрической больнице.

– Да ладно. – Зубов подавился, выплюнув горячую лапшу. – Серьезно? А кем?

– Врачом.

– Стой, погоди-погоди… – Сосед дул на дымящуюся сосиску. – Ты что, тоже из меда, что ли?

– Да, мы с тобой там и виделись. Ты какую-то песню играл. На спартакиаде. А девушки пели.

– Точно, я тебя еще гитарой огрел случайно в коридоре. Как ты, кстати? Шрамы остались?

Он захохотал, увидев растерянное лицо Леши. Микроволновка снова запищала. Наконец можно было поесть.

– А ты где работаешь? – Спросил он, сев напротив Зубова за стол.

– Патологоанатомическое отделение Городской клинической больницы №9. – Отчеканил новый сосед. На этот раз Леша уже не знал, шутит ли он или действительно всерьез. – Не, ну а че?

– Правда? То есть, ты прямо трупы вскрываешь? – Леше подумалось, что Зубов со своим странным чувством юмора и этими ужасающими зубами-клыками действительно подходит на роль безумного патологоанатома.

– Вскрытия – это только часть работы. – Сосед потянулся за майонезом. – Мы еще биопсию делаем, документы ведем. Много чего, в общем.

Больше ничего как-то в голову не приходило, поэтому они замолчали.

– И че, как там у тебя в психушке? – Спросил Зубов, когда опустошил свою тарелку. Леша нажал на кнопку чайника, чтобы вскипятить воду. – В каком отделении пашешь?

– В остром.

Зубов присвистнул.

– Да ты прямо в омут с головой. Это че, в том, про который нам на лекциях Савельич рассказывал?

– Нет, я в женском работаю. – Леша убрал грязные тарелки и достал кружки. Бросил по пакетику в каждый. – Но там тоже свои случаи бывают. Я сегодня только первый день на новом месте. Устал жутко.

Щелкнул вскипевший чайник.

– Да, а завтра опять с утра на работу. – Вздохнул в тон ему сосед. – Ну ничего, доберемся и до выходных. А ты заценил, кстати?

– Что?

– Ну, что мы с тобой в двух самых специфичных сферах медицины трудимся. Жалко, что ты не гинеколог. А то было бы, как в том анекдоте, а? Встречаются как-то патологоанатом и гинеколог… – Он снова рассмеялся. Леша улыбнулся его шутке, а затем отвел глаза. Зубов создавал вокруг себя столько шума, что ему было даже непривычно. Обычно вокруг него все покрывается пылью и путиной.

– Ладно, я на боковую. – Грохнул кружкой о стол сосед, поднимаясь. – У тебя во сколько смена начинается?

– В восемь.

– М-м, у меня так же. Как ванную делить будем?

Леша пожал плечами. У него никогда не возникало проблем с тем, чтобы «делить ванную», как выразился Зубов: в панельных взаимоотношениях с соседом из физкультурного факультета у них была в этом отношении бытовая идиллия: он вставал и уходил гораздо раньше храпящего спортсмена, поэтому никогда и не задумывался о том, что придется пережидать, пока освободится ванная или туалет.

Встав по будильнику с утра, он вспомнил о том, что у него появился новый жилец только после того, как потянул на себя дверь совмещенного санузла, а та оказалась закрытой на щеколду. В небольшом коридоре хрущевки было темно, пахло старым линолеумом. Спать хотелось ужасно. Леше казалось, он только лег, а будильник его опять поднимает раньше времени. Однако вердикт электронных часов на тумбочке рядом был непреклонен: половина седьмого.

Сильно хотелось в туалет. Леша несмело постучал, слушая, как льется вода в ванной. Никто не открыл. Тогда он постучал сильнее, начав переступать с ноги на ногу от нужды. Щеколда натужно открылась.

– О, даров. – Сказал Зубов, с носа и волос которого капала вода.

– Ты скоро? – Леша поджал губы.

– Ну, побриться еще надо бы. Да ты заходи, если тебе в тубзик. Все свои же.

С этими словами он залез обратно в ванную и задернул за собой шторку. Леша бы ни за что не пошел в комнату, душную от паров горячей воды, пока там есть сосед, но деваться было некуда, природа брала свое.

В психиатрической больнице буднично горел стерильный белый свет. Врачи и медсестры собрались на планерке у заведующего отделением.

– Значит, Скороходова спала большую часть ночи. – Говорил монотонно один из санитаров, дежуривших в ночную смену. – Так, кто еще… Да в целом, тихо все было. А, Никитина снова отправилась гулять посреди ночи, пришлось ее обездвижить. Но без истерик, спокойно. Она и не проснулась почти.

– Влад, а где Михаил Саныч, почему ты его работу делаешь опять? – Выслушав, спросил Цезарь Петрович. Средний медперсонал смущенно переглянулся.

– Ну, чего молчишь? Как будто в первый раз слышите, что по ночной смене мне обо всем должен докладывать врач. – Старик-психиатр помолчал. – Алексей Иваныч, сходи за ним. Там в конце коридора кабинет.

Леша поднялся, удивленный таким поручением. Может быть, заведующий отделением хотел устроить промывку мозгов подчиненным, пока его нет? Он дошел до конца коридора, постоял в нерешительности перед закрытой дверью. Затем постучал. Постучал настойчивее, услышав храп. Три последних удара были весьма убедительны. По крайней мере, храп прекратился и заскрежетал замок.

– Ты кто? – Обдав Лешу спиртными парами, спросил сонно высокий мужчина.

– Я врач новый. – Леша зашел вслед за ним в кабинет.

– А имя есть у тебя?

– Д-да. Алексей Иванович. Там Цезарь Петрович… на планерку зовет. Послал меня за Вами.

Михаил Александрович небрежно скидал в мусорное ведро пустую бутылку из-под водки и какие-то обертки. Открыл окно, вдохнул утреннюю прохладу и свежесть. В это время особенно остро пахло сосновым бором, который окружал психиатрическую больницу.

– Так, какое время сейчас? – Продышавшись, спросил дежурный врач.

– Пятнадцать минут девятого.

– Черт, проспал. – Он подошел к умывальнику, обдал лицо холодной водой. – Эти, поди, уже настучали, что я бухал всю ночь?

– Нет. – Леша оглянулся в коридор, услышав хлопнувшую дверь. – А Вы что, пили?

Мужчина вопросительно глянул на него в отражении зеркала.

– Незаметно?

Леша пожал плечами, неловко улыбнувшись.

– Странный ты какой-то. – Он закинул в рот мятный леденец, надеясь отбить перегар. – Если б не халат, решил бы, что ты из новой партии полудурков.

Он захлопнул дверь и закрыл ее на ключ. Они вместе направились в кабинет заведующего.

– Михаил Саныч, – старик развел руками, блеснув линзами своих очков, – ну, в который раз уже, а?

– Извиняюсь, Цезарь Петрович, – врач грузно опустился на стул, – магнитные бури. Еле ноги таскаю.

– Хотя бы субординацию соблюдайте, а если бы проверка главврача была? Как бы мы тогда плясали? – Заведующий взялся за документы. – В следующий раз даже слушать никого не буду. Напишу на Вас докладную, и все, прощайтесь с премией.

После завтрака пациентов Леша получил возможность самостоятельно сделать обход. Многие смотрели на него снисходительно – привыкли видеть перед собой гораздо более взрослых врачей. Но к этому молодой врач был уже привычен и знал, что уважение пациентов нарабатывается временем, а не внешностью.

– Цезарь Петрович, – он успел поймать заведующего примерно в одиннадцать, когда тот собирался в корпус к главврачу, – что насчет кабинета для психотерапии?

– Ой, да брось ты это, Алексей Иваныч. – Старик торопливо шел по коридору. – Ну, какая еще психотерапия в остром отделении? Тут главное сбить первичную симптоматику лекарствами, а слушать россказни об их тяжелой жизни – это уж в психотерапевтическом отделении, через три-четыре недели лечения у нас.

– Но в отделении неврозов мне позволяли проводить личную и групповую работу с пациентами.

– Голубчик, ты уж сравнил. Иди-ка лучше в приемный покой, у тебя осмотры поступивших скоро. Там тебе и личная, и групповая, да еще и посетители. Работы у нас – выше крыши, а ты еще себе задач добавить хочешь! Ну, я пошел. После обеда не жди.

Леша остался стоять в полупустом коридоре. Он очень надеялся, что в остром отделении его допустят до непосредственной работы с пациентами. Для этого он проходил дополнительный курс подготовки по специальности психиатра-психотерапевта. К тому же, многие зарубежные авторы уже успешно доказали ценность психотерапевтических практик в остром состоянии.

Решив, что он не отступит так просто, Леша стал спускаться по лестнице на первый этаж, где был приемный покой острого отделения.

– Так, вот заявление и рапорт. – Быстро говорила врач скорой, передавая медицинской сестре бумаги. – Вот согласие мужа на ее госпитализацию. Мы ее утихомирили, говорить может, в сознании. Немного заторможена, но это из-за препарата, часа через два пройдет.

После некоторых процедур по визуальному осмотру и информированию молодая женщина, поступившая только что, должна была увидеться с врачом. Леше нужно было провести психиатрическое освидетельствование, чтобы подтвердить необходимость принудительного лечения пациентки в своем отделении.

Пока ее готовили, Леша бегло ознакомился с информацией, которую успели собрать врачи скорой помощи. Женщина недавно родила ребенка, была всегда подавлена, часто плакала, жаловалась на отсутствие сил, нежелание жить и нелюбовь к ребенку. Поводом для госпитализации стала суицидальная попытка. Леша нахмурился, прочитав еще раз: «Угроза смерти себе и ребенку». Ее сняли с окна на шестом этаже, где была квартира. Она хотела выброситься на улицу вместе с трехмесячным малышом.

– Сейчас с доктором поговоришь, сразу станет полегче. – Услышал он воркование медицинской сестры в соседнем помещении. – Только ты, пожалуйста, все точно говори, как есть. Выдумывать ничего не надо. Мы тебе ничего плохого не сделаем. Выслушаем, а потом подумаем, как сделать, чтобы ты начала чувствовать себя хорошо. Понятно?

Пациентку ввели в кабинет медсестра и помогающий санитар. Леша внимательно взглянул на девушку. У нее был отсутствующий взгляд в пол. Грязные, немытые волосы, очень бледное, исхудавшее лицо. На вопросы Леши она мало реагировала, а если и отвечала, то тихим, едва слышимым шепотом. Особенно поражали ее глаза – широко распахнутые, остановившиеся, словно остекленевшие. В них стояли слезы, но почему-то не скатывались вниз по щекам, даже когда она моргала.

В анамнезе ничего особенного не было. Очевидно, это был случай яркой послеродовой депрессии. По крайней мере, Леша поставил именно такой предварительный диагноз. Отправил девушку с медперсоналом далее, сам стал оформлять документацию и заполнять заявление в суд на допущение в оказании недобровольного психиатрического лечения в отделении.

После ухода девушки новых пациентов не оказалось. Но в часы приема, которые были с двух до четырех, к Леше подошел мужчина с пятилетней девочкой.

– Здравствуйте, а Цезаря Петровича нет на месте?

Оказалось, это была семья Эльвиры, той, которая накануне утверждала, что ее зовут не так.

– Мы бы с мамой хотели увидеться. – Мужчина подхватил девочку на руки. Та смотрела на Лешу удивленно, немного испуганно.

– Я тоже врач, так что Вы можете со мной обо всем говорить. Цезарь Петрович сказал, его до конца дня в отделении не будет.

Он спросил у старшей медсестры, каково состояние Эльвиры и готова ли она принять посетителей. Женщина удивленно вскинула брови. Обычно мнения пациентов никто не спрашивал.

– Да проходите, конечно. Сейчас я ее приведу.

В часы посещений многие жители острого отделения переживали возбуждение. Те, кто были в сознании, радовались возможности увидеться с родственниками и близкими. Посетители могли приносить еду, одежду, обувь, так как в отделении была большая напряженка с больничной одеждой и тем более со вкусной едой. Нередко передавали и сигареты несмотря на то, что администрацией это не поощрялось.

– Ну, как она? Лучше? – Негромко спросил муж, ожидая, когда приведут пациентку. – Пришла в себя?

Эльвира сегодня была немного лучше. Уже не огрызалась и даже откликалась на свое настоящее имя. Поэтому Леша подумал, что ей не помешает увидеться с родными.

– Да, но состояние все еще нестабильно. Вы ее не провоцируйте, говорите мягко, вежливо.

Медсестра вывела девушку. Увидев мужа и дочку, та мгновенно расцвела в улыбке. Бросилась обнимать дочь, словно не видела ее несколько лет.

– Мама, ты уже не болеешь? – Спрашивала без конца девочка. У нее были фиолетовые ленточки в волосах. Косички криво заплетены – чувствовалась неловкая рука отца в создании женских причесок. – Тебе уже можно домой?

– Не знаю, я не знаю. – Эльвира продолжала обнимать и целовать дочь. По щекам у нее текли слезы. – Я ничего не знаю. Как ты, Вероника, ходишь в садик?

– Хожу. Но только там каша невкусная.

– Папа тебе купил зимние ботинки? Ведь такая холодина. Шапку надеваешь?

Девочка нахмурилась и вопросительно посмотрела на отца. Тот мягко ее отстранил, взял жену за руки.

– Эль, сейчас август. Какие еще зимние ботинки?

Леша увидел, как девушка едва заметно дернула в сторону головой, будто у нее затекла шея. Замолчала, глядя в лицо мужа. Улыбка и свежие эмоции медленно стекли с ее лица наподобие краски.

– Эль? Как ты вообще? Мы тебе тут печенье привезли, какое ты любишь. И еще книги.

Он попытался ее обнять, но девушка внезапно ударила ее по рукам.

– Я Валентин, ты, херов мудак! Или ты совсем ослеп уже на своей работе?!

Она агрессивно дернулась к нему. Ее за локоть успела поймать старшая медсестра.

– И сколько раз тебе повторять. – Зарычала пациентка, продолжая напирать. – Я ненавижу сладкое! У меня аллергия на сладкое, ты что, хочешь меня убить?!

– Папа! – Девочка испуганно вжалась в отца. Тот быстро поднял ее на руки. – Мама снова кричит!

– На сегодня, думаю, свидание окончено. – Старшая медсестра оглянулась на Лешу. К ним подбежал один из санитаров. Леша шагнул к девушке.

– Валентин, все хорошо. Они уже уходят.

– А ты еще кто такой?! – В ее глазах стояла истинная ярость. Слепая, обезумевшая, не знающая причины.

– Я пришел сюда, чтобы тебе помочь. – Он покачал головой, увидев, как старшая медсестра готовит укол успокоительного. – Но для начала нужно сесть и успокоиться. Ведь ты же умеешь успокаиваться, верно?

Эльвира перестала скалиться.

– Сейчас Никита тебя отпустит. Никит? – Леша посмотрел на санитара. Тот отпустил локти пациентки. На лице у него было написано недоумение. – Мы с тобой сядем вот сюда, на скамейку. Поможешь? – Он протянул ей блокнот. – У меня там написано расписание работы столовой. Я же новенький тут. Поможешь найти?

Растерянно хлопая ресницами, Эльвира села на скамейку и начала выполнять поручение. Леша с облегчением вздохнул: по крайней мере, удалось ее отвлечь.

– Алексей Иванович, будем назначать повышение дозы? – Спросила старшая медсестра, когда Эльвира, выполнив задачу, отдала ему блокнот и неторопливо направилась вглубь рекреации, прихватив с собой пакет с передачкой. – Когда такие эксцессы, Цезарь Петрович всегда назначает повышение.

– Я так не думаю. – Леша задумчиво листал блокнот, припоминая детали из ее истории болезни. – Оставим пока так, как есть.

***

– Смотри. – Зубов вечером сунул ему под нос телефон, когда они вместе ужинали. – Кисту сегодня на биопсию привезли. Прикинь, тридцать кило!

Леша подавился едой, увидев на экране нечто бледно-розовое, выпуклое, словно слепой глаз.

– Баба в себе носила тридцать кило сорок с лишним лет. – Зубов усмехнулся, убирая телефон обратно. – И поди думала: «Чего это я не худею? Ведь и так сплошь на моркови и воде!».

– Стас, пожалуйста, не показывай мне больше ничего с места своей работы. – Леша посмотрел в свою тарелку и неприязненно отодвинул еду. – Ведь это же, в конце концов, неэтично.

– Смотрите-ка, этик нашелся!.. – Зубов листал фотографии в телефоне. – Я же тебе имена-фамилии этих людей не сообщаю. И вообще, ты тоже врач, у тебя должен быть профессиональный интерес.

У Леши зазвонил телефон.

– Если бы ты мне показал, как на фотографии выглядит психоз, я бы с большим интересом посмотрел. – Сказал он, вставая. – А на трупы я вдоволь на практике насмотрелся. Больше не тянет. Алло?

– Так, ну я в городе. В командировку приехал. Ты как? Встретимся?

Он даже не сразу узнал голос Электроника. С той последней их переписки прошло уже более полугода, Леша и думать забыл о мужчине с советскими убеждениями.

– Зачем? – Леша вышел на балкон. Очень захотелось покурить в такой обстановке, но он вовремя себя осадил. – Что ты еще от меня хочешь?

Собеседник помолчал, подышал в трубку. Слышно было, как мимо проезжают машины.

– Нет, нах*й, я не могу по телефону. – Наконец, сказал он. – Давай на выходных как-нибудь пивка попьем. Поговорим.

Леша посмотрел себе под ноги. С высоты седьмого этажа все внизу казалось таким игрушечным, малозначительным. Даже если бы он посмотрел на Электроника отсюда, у него, наверное, не промелькнуло бы мысли снова пойти и встретиться. Но Электроник был не там далеко внизу, а прямо здесь, в трубке телефона. От его голоса и воспоминаний по спине поползли мурашки.

– Ладно. – Леша вздохнул. – Говори, где и когда.