Читать книгу Не мой типаж - Алексей Иванович Левин - Страница 8

– Лех, можешь ключи одолжить? – Спросил как-то утром Зубов, когда они собирались на работу. – Я посеял свои где-то. Ты же позднее обычно возвращаешься, чем я.

– Если потерял, значит, надо восстановить. – Леша протянул ему свою связку ключей. – Даю на пару дней.

– Ох, благодарим великодушно!

К счастью, адаптация к новому месту работы закончилась, и Леша перестал особо запоминать дни и недели, проведенные в остром отделении. Привычное расписание дня, интенсивный трудовой процесс, поступившие и выбывшие, идущие на поправку и, наоборот, рергессирующие – все слилось в единую пеструю ленту, которая змейкой бежала по рукам, протекая сквозь пальцы и сливаясь с городом вокруг.

– Диссоциативное расстройство? – Воскликнул в начале сентября Цезарь Петрович, когда Леше, наконец, удалось провести несколько бесед с основной личностью Эльвиры. – Редчайшее психическое заболевание, и диагностировано с Вашей легкой руки?..

– На самом деле, Цезарь Петрович, новая статистика показывает, что подобные расстройства довольно распространены в мире. – Леша просмотрел еще раз созданные во время работы с пациенткой записи. Сомнений не было.

– Но ведь для расщепления личности нужен психотравмирующий опыт. В детстве, не меньше!

Леша кивнул.

– Есть такое. В детстве Эльвира два года летом отправлялась в деревню к бабушке, где к ней приходил… м-м, дядя Игорь. Он с ней «играл», как она это называла для себя: заставлял раздеваться до нижнего белья, прыгать с ним на кровати, затем ласкал ее и терся об нее половыми органами. Все это на фоне требовательной и строгой бабушки, которая и слушать не хотела ни о чем подозрительном и странном.

– Да она в бреду тебе еще и не такое расскажет! Дядюшка-педофил!.. Опрашивал родственников?

Леша снова кивнул.

– Конечно. У нее мать в другом городе живет, я с ней связался, поговорил. Она подтвердила, что дочь действительно ездила за город. Но ни о каком дяде Игоре не знает.

Старик-психиатр открыл пошире окно, впуская в душный кабинет запах мокрого леса. Расстегнул верхние пуговицы рубашки, достал из кармана капли.

– Есть ряд симптомов, которые указывают, что Эльвира до этого пребывала в диссоциации. – Молодой врач перелистал свои записи. – Во-первых, амнезия. Она считала, что сейчас зима, потому что последний раз, когда была в сознании, это, видимо, момент, когда Вы с ней говорили в декабре после госпитализации. Во-вторых, различные предпочтения и особенности. Вторая личность, Виталий, ненавидит сладкое, курит, использует нецензурную брань, агрессивен. О муже он отзывается крайне негативно. Эльвира любит есть сладкое, не курит, во время нашей с ней работы ни разу не использовала матерных слов, о муже и дочери отзывалась только положительно. В момент переключения от одного эго-состояния к другому у нее тик. К тому же, я провел с ней клиническое интервью DSM-IV, и результаты показали…

– Она говорила, что знает об этом Виталии, что они вместе беседуют. – Перебил Лешу Цезарь Петрович. – При диссоциативном расстройстве основная личность не подозревает о том, что в момент, когда она «выключается», за нее действует другое эго-состояние. Эльвира при поступлении говорила, что Виталий хочет занять ее тело, жить вместо нее, он руководит ее действиями. Это ты как объяснишь?

– Да, случай неклассический. – Леша кивнул. – Но существуют разные уровни диссоциации, вполне возможно, что пока расстройство еще не достигло своей кульминации, поэтому пациентка ощущает вторую личность, и…

– Курс лечения? – Потребовал старик, не дослушав. Он все еще смотрел в лес, залитый осенним дождем.

– Арипразол, кветиапин, амитриптилин, чтобы снять тревогу, ламотриджин. Плюс я бы посоветовал гипнотерапию, потому что это очень давние воспоминания, травма уже успела…

– Где я тебе в остром отделении гипнотерапевта найду? – Психиатр обернулся, глядя на Лешу уничтожающе. Тот на секунду замешкался.

– М-можно пригласить специалиста. У нас на факультете профессор, который преподавал…

– Нормотимик ей уже и так прописан, его не меняй. – Старик-психиатр закрыл окно, сел за стол. Снял очки, протирая их салфеткой. – По остальным препаратам вноси коррекцию в историю болезни.

– А что насчет гипноза?

Цезарь Петрович с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула. Потер глаза.

– Алексей Иваныч, чтобы приглашать специалиста, нужно ему платить за услуги. Гипнотерапия, о которой ты говоришь, это даже не одна неделя занятий, очевидно, потребуется курс на несколько месяцев. Где мне такие деньги прикажешь взять, мучитель ты мой?

– Может быть, к главврачу сходить? Хотите, я сам?

– А у главврача деньги что, на дереве растут?

– Но, Цезарь Петрович, нельзя же ограничиться одними медикаментами. Ведь основная причина, она в травме, в этих воспоминаниях. При таком расстройстве мы гарантированно можем ждать Эльвиру обратно. Любой триггер может спровоцировать…

– Так и решай эту проблему. – Старик-психиатр встал и направился к дверям, видимо, собираясь уходить. – Поговори с ее родными, может быть, они согласятся оплатить лечение у гипнотерапевта. Или примени другую стратегию психотерапии. Что мне тебя, учить, что ли?

С этими словами он вышел. Леша посидел в тишине какое-то время. Он чувствовал стыд, что заставил старика так переживать и нервничать. С другой стороны, это были верные эмоции, ведь на протяжении нескольких месяцев Эльвиру лечили от шизофрении, которой у нее нет. Если не применять гипноз, можно ограничиться когнитивно-поведенческой терапией, но это в два раза дольше. Пожалуй, стоит поговорить с мужем пациентки. Выход должен быть.

***

– Света, как ты думаешь, почему мама так поступила?

Пациентка удивленно посмотрела на Лешу. За окном уже было темно: осень принесла с собой ранние вечера.

– Мама?

– Да. Когда мы с тобой рисовали градацию эмоций. – Леша достал рисунок, который они создали на последних совместных занятиях. В нем условно Света указала цвет и уровень эмоций, которые испытывала в вечер изнасилования. – Самый высокий пик нескольких эмоций ты выделила даже не в моменте, когда ты была с парнями, а в моменте, когда мама начала гонять тебя по квартире и ругать. – На рисунке особо были выделены такие эмоции, как гнев, страх, стыд. – Видишь? Ты рассердилась на нее. Но тебе было страшно сказать ей, что ты ждешь помощи. И тебе было стыдно, что ты маму подвела, тем более, она и сама начала тебя стыдить.

Света отвлеклась. Ей сегодня нездоровилось, и Леша даже предложил перенести занятие, видя, что пациентке плохо. Но она настояла на том, что справится.

– Это все правильные эмоции, я бы тоже чувствовал себя так же. – Вернул ее внимание молодой врач. – Конечно, ведь я пришел, чтобы меня успокоили, я раскрыл душу. А мне вместо поддержки еще и наподдавали.

Света улыбнулась просторечному слову. Эта тактика сработала: она вновь с готовностью выпрямила спину.

– Но давай подумаем, почему мама так поступила? Ведь она же тебя любит, она твоя мать.

– Мама часто меня ругала. – Света закинула ногу на ногу, водя пальцами по коленке. – И колотила еще тоже. Несильно, так, не со зла. Веником или книжкой, что под руку попадется. Она просто очень… ну, раздраженная была часто.

– Кем она работала на момент, когда тебе было пятнадцать?

Пациентка задумалась.

– У нее не ладилось с работой, потому что она выпить любила. Она то поломойкой работала, то маляром, то объявления клеила. Может быть, сторожем тогда работала. Я не помню.

– Давай вместе подумаем, представим, как если бы этот день жила не ты, а мама. Вот ты вернулась с работы. Работа тебе в тягость, платят мало… Она в тот вечер трезвая была?

Света молча покачала головой.

– Решила выпить, чтобы стало полегче. – Продолжил рассуждения Леша. – Ты задержалась. Она стала волноваться. Потом ты вошла, выглядишь странно. Кровь, опять же. Парни, наверное, и одежду порвали?

– Да. Немного. – Пациентка продолжала смотреть в пол.

– Значит, снова расходы. Потом ты рассказываешь о том, что произошло. Что она чувствует?

Света икнула. Глаза налились слезами.

– Вы так говорите, как будто это я виновата в том, что все случилось.

– Что ты, Света, ты ни в чем не виновата. – Леша достал второй листок, на котором они выписывали фразы-утверждения. – Видишь? Это одно из первых: «Я не виновата». Какие еще фразы писали, посмотри.

– «Я признаю, что это случилось», «Я принимаю себя такой», «Я прощаю себя за то, что произошло». – Света даже не прочитала, а сказала по памяти. Поморщилась от неприятных ощущений в теле. – Алексей Иванович, можно окно открыть? Душно…

К этому времени они уже смогли работать без личного присутствия санитара в кабинете, поэтому Леша отправился к окну.

– Мы с тобой сегодня говорим о матери не для того, чтобы оправдать ее поступки. То, как она себя повела, конечно, плохо. – Вернувшись, признал Леша. – Но нам нужно ее понять. Мы все нуждаемся в понимании, да? Потому что когда понимаешь человека, становится ясным и то, как он себя ведет.

Света молчала. Леша продолжил.

– Чтобы ее понять, нам нужно определить, что она почувствовала, когда ты ей призналась? Потому что в алкогольном опьянении человек нередко действует под наплывом чувств.

Света снова икнула. Она сильно побледнела. Потом вжала ладонь в губы и бросилась к раковине в кабинете. Ее стошнило. В помещение заглянул санитар.

– Простите меня, Алексей Иванович. – Выдохнула Света, поднявшись над раковиной. Леша подошел к ней. – Мне как-то плохо сегодня…

Леша включил для нее воду. Света умылась. Все втроем, они направились к коридору.

– Наверное, съела что-то не то… – Продолжала извиняющимся тоном пациентка. – Мне в обед Валя дал какие-то конфеты дурацкие.

Отношения между девушками крепли, Леше это не нравилось. Травма изнасилования вкупе с очевидной попыткой заместить мужскую ласку женской могла вырасти в невротические гомосексуальные привязанности, чего очень не хотелось. К тому же, Света поощряла другое эго-состояние Эльвиры – это тоже не шло на пользу.

– Я передам дежурной сестре, чтобы осмотрела тебя.

Санитар открыл дверь. Света оглянулась на Лешу, снова улыбаясь. И в этот момент натолкнулась на Михаила Саныча, который уже пришел, чтобы заступить на дежурство.

Все случилось быстро. Пациентка вскрикнула, толкнувшись от него назад. Санитар не успел ее подхватить. Она ударилась затылком о стену и съехала на пол в обмороке.

– Что такое? – Спросил сверху врач, когда Леша с санитаром бросились к упавшей пациентке. – Алексей Иваныч, ты-то куда лезешь? Санитаров полное отделение.

Свету подняли на скамейку. Медсестра принесла нашатырный спирт и стакан воды. Мгновение, и пациентка пришла в себя.

– Что случилось? – Присев подле нее, спросил Леша. – Как ты?

– Все хорошо, хорошо. – Лепетала та, глядя на Михаила Саныча, стоявшего глыбой позади Леши. По ее бледному лицу текла испарина. – Все нормально, Алексей Иванович. Я просто… не знаю, мне так плохо сегодня…

– Отведите в палату. – Распорядился Леша. – Светлана Сергеевна, проведите осмотр, пожалуйста.

Он хотел было остаться, но дежурный врач ему не позволил.

– Иди уже отдыхай. Справимся и без тебя. – Михаил Саныч открыл окно в кабинете заведующего, который одновременно служил им и ординаторской. – Сколько ты уже на работе? За переработки никто не заплатит.

Леше пришлось подчиниться. Прибрав вещи в кабинете для бесед, он вышел на улицу. Перед глазами все еще стояло испуганное лицо Светы, смотрящей снизу вверх на дежурного врача.

Размышляя насчет того, чем была вызвана такая острая реакция: недомоганием, прежней травмой или же чем-то еще, Леша добрался до дома. Встал перед закрытой дверью подъезда, пытаясь найти ключи от квартиры. Перерыл карманы и рюкзак. Потом, чертыхнувшись, вспомнил, что буквально утром отдал их Зубову. Набрал номер квартиры. Никто не открыл.

«Еще лучше», – подумал про себя Леша, набирая номер Зубова. К его удивлению, тот ответил быстро.

– Ты что, не дома? – Спросил Леша, вскидывая голову в надежде разглядеть свет в окнах их квартиры.

– А, блин, Леха, я забыл совсем, что ключи твои забрал. – Зубов подавил смешок. – Я на работе пока.

– Долго ты еще?

– Ну… прилично. – Тот помолчал. – Так давай, приезжай сюда. Вместе потом доедем.

– Сюда? В смысле, в морг?

– Ну да. – Зубов рассмеялся. Потом замолчал и более серьезным тоном сказал. – У меня тут работа свалилась неожиданная прямо перед концом смены. На завтра никак нельзя. Придется делать.

Леша потерянно сел на скамейку перед подъездом. Над его головой сгущался поздний вечер. Стал накрапывать дождь.

– Еще часа два точно. – Вздохнул на том конце Зубов. Чем-то зазвенел. – Приезжай. А то еще и дождь передавали…

– Ладно, говори адрес. Доеду.

Получив нужную информацию, Леша собрался завершить вызов.

– Погоди-погоди, не отключайся. – Успел вставить Зубов.

– Ну, что еще?

Леша прямо услышал, как тот растянул губы в своей зверской улыбке.

– Привези мне че-нить перекусить, а? Только чтоб с мясом. Есть охота, с ума сойти можно.

Когда Леша сел в маршрутку с тем же номером, с которым обычно доезжал до своей работы, его посетило смутное чувство дежавю. Только за окном было темно, а рядом сидели сонные, уставшие люди. Как будто бы он теперь проклят вечно ездить на одном и том же рейсе, словно блуждающий призрак. От корабля безумцев обратно до своего горестного причала. Выходить нельзя. Напитки брать тоже. Можно только звенеть кандалами и уныло подвывать на ухабах.

После остановки возле психиатрической больницы ему пришлось проехать еще три. Вот уж воистину гнетущий рейс, думал Леша, выбираясь на улицу. Детский сад, школа, рынок, Механический университет, Городская поликлиническая больница №4, психиатрическая больница, сквер «Дружба», морг. Пожалуй, не хватает только кладбища в конце. Обязательно надо какое-нибудь сюрреалистичное название. Кладбище «Поленница», например.

Прыгая с одной мысли на другую, Леша направился вверх по асфальтированной дорожке. К счастью, в этом конце города дождя не было, и он добрался до ворот почти сухой, если не считать вымоченных ног в луже, которую он не заметил по пути.

Охранник на входе впустил его без вопросов. Наверное, Зубов расстарался. Но двери в сам морг ему никто не открыл, они оказались запертыми. Оглядывая двор в поисках санитаров или другого обслуживающего персонала, Леша снова набрал его номер.

– Что, добрался? – Спросил тот.

– Да. Выдавай мне ключи, и я обратно поеду.

На часах было уже почти десять. Проводить время в компании трупов под шуточки Зубова поздно вечером совсем не хотелось. Причем Леша больше страшился не мертвецов, а как раз-таки этих шуток, на которые неизвестно, как нужно реагировать. Вот и сейчас Зубов снова хихикнул:

– Ты что, боишься? Как ты практику в морге проходил?

– Ничего я не боюсь. – Леша сжал телефон в руке. – Тут дверь закрыта, а рядом нет никого, кто бы открыл.

– Точно, поздно же уже. Я не подумал. – Зубов помолчал. – Эй, Петро! Иди открой там, пришли.

Пока Леша ждал, когда выйдет санитар, дождь нагнал и эти печальные места. Благо, на крыльце был козырек, который хотя бы немного защитил Лешу от влаги. Наконец, дверь заскрежетала и открылась.

– Драсьте. – Буркнул ему сонный парень, отходя в сторону. – Только халат накиньте. А то тут режим.

Испытывая второй раз за вечер чувство, что все это уже происходило, Леша влез в белый халат. Санитар провел его мимо закрытых дверей с табличками «Прием тел», «Холодильная камера №1», «Гримерная», «Регистратура». Потом они стали спускаться вниз. Прошли мимо секционного зала и второй холодильной камеры. Везде было тихо и пусто, от этого зловещее ощущение только крепло. В воздухе стоял приторный запах формалина, смешанного с извечным, незыблемым сладковатым запахом смерти. Когда проходили мимо архива, Леше показалось, что мимо шмыгнула кошка.

– У вас тут что, коты живут? – Чтобы хоть как-то рассеять гнетущее ощущение, спросил Леша у санитара. Тот обернулся.

– Что? Коты? – Он почесал в затылке. – Да, внизу обитают. Мы их держим, чтобы они от крыс избавлялись. А то те тела объедают.

Леша ждал, что тот сейчас засмеется, но санитар, кажется, говорил всерьез.

– Коты, в самом деле? – Только и спросил Леша, когда они прошли в отдел исследований. – А других методов нет? Более… цивилизованных?

– Есть, конечно. – Санитар опять почесал в голове. – Но коты самые эффективные. И бесплатные.

Он оставил его перед кабинетом с названием «Срочные биопсии», а затем растворился в полутемном коридоре, будто и не было. Леша вдохнул и выдохнул, взялся за ручку. К счастью, дверь поддалась.

– Погода была ужасная. – Вместо приветствия сказал ему Зубов, сидящий за микроскопом. Отвлекся от прибора, взглянул на порог. – Принцесса была прекрасная. – Ощерился в улыбке. Он был в халате, на руках медицинские перчатки, на лице маска. – А в землянке людоед, заходи-ка на обед1.

«Так и знал, что скажет что-то эдакое» – поджав губы, подумал Леша, проходя к нему. Но вслух сказал:

– Жуткое место. Как ты здесь работаешь?

– Хм, можно подумать, у тебя все лучше. – Зубов снова приник к микроскопу. – Наркотики, смирительные рубашки, художественная вязка пациентов к кровати…

– Сейчас смирительные рубашки уже не используются. – Леша поставил пакет с едой на стол. – Разве что в скорой помощи несколько бывает, для очень экстремальных случаев. Что вообще может быть такого срочного поздно вечером в морге?

– Да шлюху одну привезли. – Бросил Зубов. Сделал пару записей в карте, снял перчатки, отъехал на стуле от рабочего стола вначале к умывальнику, чтобы помыть руки, затем к столу, где стоял пакет.

Леша машинально оглядел кабинет, боясь увидеть где-то тело мертвой проститутки. Но, кажется, Зубов говорил о данных для биопсии.

– В смысле? – Очень не хотелось молчать и слушать густую тишину морга, поэтому Леша решил поддержать разговор. Зубов залез в пакет, извлек оттуда пирожок с мясом, который купил для него сосед. Начал жадно кусать.

– РДВ. – Ответил он с набитым ртом. – Соскобы такие, гинекологи проводят. Тихий аборт. А попить ниче нету?

Леша достал из пакета коробку с соком, открыл. Зубов отпил.

– Ну, чудо, а не человек. – Признательно сказал он, снова откусив пирожок. – Золотце.

– Что еще за «тихий аборт»?

Патологоанатом откинулся на спинку кресла.

– Ну, РДВ – это раздельное диагностическое выскабливание. Его проводят, когда нужно посмотреть вероятность рака матки, чтобы исключить онкологию. Ну, при всяких этих женских проблемах, знаешь. – Он отпил еще сока. – Молодым девушкам обычно его не делают, а когда делают, это в 80% случаев беременный эндометрий. Тихий аборт. Типа сделали выскабливание, чтобы посмотреть патологию, а на самом деле просто нежелательную беременность прервали. По документам все чисто.

Леша присел на стул за столом в центре комнаты. Его пробрал озноб: то ли от того, что ноги промочил, то ли от вещей, о которых рассказывал ему Зубов. Тот, в свою очередь, продолжал делиться опытом.

– Таких исследований, знаешь, сколько приходит. На неделе по десять штук может быть. Вот я и говорю, шлюхи.

– Да уж. – От запаха формалина и санитайзера для рук в кабинете начало мутить голову. В глаза бросилась закупоренная банка с какими-то частями органов. – Долго ты тут еще будешь?

– Не, все почти готово. – Зубов снова надел перчатки и маску, чтобы убрать материал для биопсии. Затем взял второй пирожок, отъехал к ноутбуку, одиноко горевшему белым экраном. Внес данные в электронную карту, отправил документ. Бумажную карту поставил на полку. – Тут какой-то экстренный случай, вот и попросили остаться. Извини, если пришлось ждать. Сейчас пойдем.

– Что вообще должно было случиться с человеком, чтобы он пошел работать в морг? – Спросил Леша у Зубова, когда они сели в такси обратно. Автобусы и маршрутки уже не ходили.

– О, ты заценил, кстати? – Не слыша его, перебил Зубов. – Я только сегодня понял, что нам с тобой по пути от квартиры до работы.

– И что?

Они подпрыгнули на яме. Зубов прикоснулся плечом к его плечу. Но только на мгновение.

– Как, что? – Спросил он, улыбаясь. – Столько времени можно было вместе ездить. Это ж скукота, когда один. Народу куча, все ворчат, зевают. А так бы мы с тобой вместе были и разговаривали.

Леша подумал, что Зубову на работе действительно не с кем особо разговаривать, поэтому он такой жадный до общения. Ему же самому разговоров за смену хватало по уши. Вечером просто хотелось лечь на кровать и молчать, глядя перед собой в потолок, наслаждаясь окружающим покоем.

– Ты на мой вопрос не ответил. – Напомнил Леша, глядя, как прокатываются мимо огни ночного города.

– Ну, пошел и пошел. – Уклончиво ответил Зубов. – Я, знаешь, в детстве любил очень читать, а книжек особо дома не было. Я все детское прочитал, потом на взрослую литературу перешел. И там был справочник фельдшера. Огромная такая книга, страниц 800, наверное, было.

– И что там, морг описывался?

Зубов рассмеялся.

– Нет, конечно. Болезни всякие. И вот я все это читал и понимал, что описание патологии и симптомов меня привлекает гораздо сильнее, чем описание лечения. Это, наверное, и повлияло.

Леша молча кивнул. Ему самому тоже раньше тоже нравилось больше описание генеза и патологии психических отклонений, нежели описание стратегии лечения. Тем, как все исправить, он начал интересоваться позднее, когда перешел на свою специализацию.

– Да и потом, я же на кладбище еще ходил, трупы выкапывал.

Не веря своим ушам, Леша воззрился на Зубова. Тот от души захохотал.

– Да шучу я, что ты такой деревянный, Борисов! Как ты без юмора вообще работаешь? Проще надо к вещам относиться!

Обхватив его за плечо, он потряс Лешу, а затем отпустил, все еще посмеиваясь и выдумывая не менее плоские шуточки. Машина выехала на широкую центральную улицу и припустила вверх по ровной, гладкой дороге. Устало прислонившись лбом к стеклу, Леша смотрел на проносящиеся мимо желтые окна домов, на фонари и зажженные витрины магазинов, кафе и ресторанов. Спать оставалось так мало, а он еще даже не успел оказаться дома. Мокрые ноги мерзли от первого прикосновения промозглой осени.