Читать книгу Ромас. Морские рассказы - Алексей Макаров - Страница 9

***

Получив новую аттестационную книжку, я вернулся к инспектору отдела кадров.

Увидев меня, тот удивленно спросил:

– Что? Уже все? Сдал?

– Да сдал, – как будто ничего особенного не произошло, ответил я инспектору.

– А книжка где? – не унимался инспектор.

– Вот и книжка, – протянул я корочку инспектору.

Тот внимательно ее изучил, покачал головой и как то торжественно сказал:

– Ну, ты у нас и рекордсмен… Никто еще так быстро аттестацию не проходил. Обычно, молодые специалисты сидят тут месяцами.

Потом он вернул мне книжку и уже по-деловому продолжал:

– Сейчас я дам тебе направление. Пойдешь на «Читу». Ты же с автоматикой знаком?

– Знаком. На одной из практик пришлось работать на таком судне.

– Ну, вот и хорошо. «Чита» это новое автоматизированное судно. Туда мы просто так никого не посылаем, – он со значением посмотрел на меня, подняв указательный палец руки вверх.

– Хорошо, – я был не против такого приговора.

Но только спросил у инспектора:

– А когда надо будет туда идти?

Инспектор посмотрел в какие-то свои списки, поднял на меня глаза и неопределенно сказал:

– Приходи завтра утром с вещами. Судно должно встать к причалу под утро. И уже тогда я выпишу тебе направление на судно и все необходимые документы.

Не особо-то и расстраиваясь, что он сегодня мне ничего не дал, я вышел на улицу.

Смотрю, опять знакомое лицо – это Валерка Тиманов.

Ничего себе! Это же мы с ним в Мурманске учились два курса, а теперь он здесь.

Валерка учился в первой группе, а я в третьей. Но как он тут оказался?

От неожиданности он меня не узнал, а потом кое-что, вспомнив, обернулся и остановился:

– Подожди, ты же Макаров.

– Да! Именно он! – я очень обрадовался столь неожиданной встрече.

Мы, крепко пожали руки, и обнялись.

После объятий, мы отстранились друг от друга, стараясь разглядеть друг друга. Потом от радости встречи, вновь обнялись.

Тут я заметил, что рядом с Валеркой стоит миловидная женщина, такого же роста и возраста, как и мы. Очень симпатичная, в кокетливой меховой шапочке.

Валерка представил ее мне:

– Это моя жена. Вот только недавно поженились и по направлению приехали сюда, – он обнял ее за талию и влюбленно посмотрел в ее глаза.

Немного мой мозг покоробила мысль:

– И у Стаса, после женитьбы, жена последовала за ним. И у Валерки. Они ничего не побоялись. А вот моя… Испугалась трудностей и осталась во Владике.

Но, отбросив эту мысль, я вновь обратился к Валерке:

– Ты тоже в пароходство направлен?

– Нет. Ты что? Мы идем, на второй причал, а там скоро на Северо-Курильск должен отойти пассажирский пароход. Вот на него мы сейчас и идем. Я получил направление в рыбный порт, и буду работать там, – он, как всегда, блеснул своей белозубой улыбкой, – Пока не знаю кем, но работать там буду.

Как хорошо, что в свое время папа за меня подумал и способствовал моему переводу из МВИМУ в ДВВИМУ.

Поэтому мне не надо будет ехать в Северо-Курильск, и не надо будет таскать за хвост селедку. Только сейчас я начал понимать, как хорошо, что папа меня в свое время отговорил закончить обучение в МВИМУ, выпускающее рыбаков, и перевестись в Дальневосточное Высшее Инженерное Морское Училище, которое я успешно и закончил. Это, конечно, ему стоило каких-то моральных затрат. Но только сегодня я почувствовал их плоды.

Мы простились с Валеркой Тимановым, и я вернулся обратно к Филипповне.

Я, наивно, посвятил ее во все свои новости.

Но, наверное, Филипповна была довольна, что я ее покидаю, потому что, как я стал замечать последнее время, она стала тяготиться моего присутствия.

Ей приходилось готовить каждый день мне еду.

Это отвлекало ее от основного занятия, которым она занималась вечерами.

К ней постоянно приходили очень состоятельные клиентки, они приносили ей шкурки то песцов, то соболей, то лис, и она из них делала шапки, воротники и прочее, то, что нужно было для красоты женщин.

Она сидела вечерами, и все время что-то шила. И поэтому у нее холодильник ломился от икры, красной рыбы, балыка, различных колбас и копченого мяса. Кладовка в ее комнате была забита всякими бутылками с различными спиртными напитками, винами и шампанским.

Филипповна без меня жила очень даже неплохо, но она от меня устала, потому что я ей мешал работать.

В один из вечеров она меня как-то попыталась научить скорняжному ремеслу. Она хотела, чтобы я оказывал ей помощь.

Но у меня ничего не получилось, я чуть ли не испортил ей одну из шкурок, и она поняла, что от меня не будет никакого толка, и поэтому с радостью восприняла мое назначение.

Она опять приготовила несметное количество блюд для поглощения и достала из заветной кладовки несколько бутылок изысканных спиртных напитков, типа коньяка и шампанского.

Она опять позвала Лену с Петрушей и мы допоздна просидели, отмечая мое назначение на судно. Хотя для меня было ничего не ясно, с этим назначением, но они уже прощались со мной.

Утром, как обычно, Филипповна меня разбудила, накормила завтраком и, перекрестив на прощание, пожелала:

– Бог тебе в помощь.

Я, прихватил свой собранный чемодан, и вновь двинулся к знакомому автобусу, который повез меня в сторону отдела кадров.

Взобравшись на второй этаж отдела кадров со своим неподъемным чемоданищем, и оставив его в холле, я зашел к инспектору отдела кадров.

Первоначально, он с удивлением глянул на меня, но потом, как будто что-то вспомнив, выдавил из себя:

– Да, да, да… Я сейчас выписываю тебе направление на «Читу». Она, как раз, уже сейчас в порту.

Через пару минут направление было у меня на руках и я, вновь подхватив свой неподъемный чемоданище, двинулся к проходной порта.

К тому времени мне уже выдали удостоверение с фотографией, и я показывал его с важным видом на проходной каждый раз, когда мне приходилось входить в порт.

Вот и сейчас, я прошел через проходную и двинулся к тому причалу, где стояла «Чита».

Подойдя к причалу, где она стояла, я был поражен, насколько черты и вид этого судна отличался от рядом, стоявших с ней рядом.

Она выглядела, как картинка. Чистые серые борта, белоснежная надстройка, изумительно белый алюминиевый трап. Все подчеркивало в ней изящность и грациозность.

Сейчас с борта велась выгрузка пустых контейнеров береговыми кранами, и грузовые стрелы были приподняты до отказа к мачтам.

Я поднялся на главную палубу по новому, еще не потрепанному временем, трапу. У вахтенного матроса спросил, как пройти к старшему механику и тот провел меня к нему.

– Сергей Николаевич, – когда мы подошли к двери сказал он, заглянув вовнутрь каюты, – К вам тут новый четвертый механик пожаловал. Говорит, что направление получил на наше судно.

Из-за стола поднялся высокий, поджарый мужчина. На его правильном, продолговатом лице не было выражено ни единой эмоции. Он правой рукой пригладил ежик своих, немного с проседью волос, и грозно посмотрел на меня:

– Четвертый, что ли?

– Да, четвертый механик, – не ожидав увидеть такого сурового старшего механика, пролепетал я, – Вот мое направление.

Я приблизился к столу и передал бумажку, только что выписанную мне инспектором отдела кадров, суровому стармеху.

Он небрежно взял у меня направление, и не спеша просмотрел его. Движения его были плавные, в каждом из них сквозила многозначительность и важность.

Он в отличие от тех людей, которые мне до сих пор встречались, излучал из себя столько важности и значимости, что мне даже поначалу стало страшно, что это старший механик, а не мой барин.

Я перед ним стоял, как крепостной крестьянин перед барином. У меня чуть ли не созрела привычка крестьян, снять шапку и заломить ее перед хозяином.

Он был одет в выглаженные серые брюки, с идеальными стрелочками и в белоснежную рубашку. После того, как он взял мое направление и прочитал его, представился глубоким сочным басом:

– Сергей Николаевич.

Когда я пожал ему руку, то я не почувствовал на ней ни мозолей, ничего, что бы было характерно для руки механика. Она была гладкая и мощная. Хотя моя рука тоже была не маленькая, но я почувствовал в его руке значительную силу, которую не просто так можно было одолеть.

После рукопожатия он посмотрел на меня:

– Так. Ладно. Иди вон туда, по коридору, – он показал мне жестом, куда мне надо идти, – Положи свои вещи в каюте четвертого механика, а затем подходи ко мне. Пойдем к капитану. Будем решать, что с тобой делать.

Когда я вернулся к нему в каюту, он вновь грозно посмотрел на меня:

– Так… Ты автоматику в училище изучал?

– Изучал, – робко и неуверенно ответил я ему. Кто его знает, что этому суровому дядьке еще придет на ум.

– Двигатель, MAN KZ 57/80, знаешь, что это такое? -вопросил он с высока.

Это уже было полегче:

– Знаю, на пассажирских судах проходил практику на нем. Там, тем более, два их стояло. Приходилось и в моточистках участвовать.

– Хорошо, – в голосе деда уже послышались одобрительные нотки. Но тут его голос вновь посуровел, – А динамки NVD в курсе, как работают?

– Конечно в курсе, на «Орджоникидзе» даже приходилось моточистку делать одной из них.

– Так. Ясно, – было не понятно, что же хочет еще узнать от меня дед, но я стоял перед ним навытяжку, как перед моим командиром роты Сысоевым Геннадием Гавриловичем, который приготовился дать мне несколько нарядов вне очереди за мою очередную провинность.

Я был готов ответить на все его вопросы.

– А котлы. Как ты к ним относишься? – продолжал грозный допрос дед.

Пришлось тут же переключиться на другую тему и так же бодро отвечать:

– Четвертые механики меня, в свое время, экзаменовали и инструктировали по эксплуатации котлов.

– Ладно, – в голосе деда почувствовалось даже какое-то смягчение, – Значит… подготовлен. Это хорошо, – он прошелся по каюте, повернулся ко мне и изрек, – Тогда пошли к капитану.

Я отодвинулся из проема двери, пропустил туда деда и он важно стал подниматься по очередному трапу вверх.

Когда мы поднялись к капитану, то дед важно вошел в его каюту, стукнув костяшками пальцев, для приличия, об косяк открытой двери.

Он вальяжно прошел во внутрь, и сел в кресле напротив стола:

– Анатолий Михайлович, вот это к нам новый четвертый механик пожаловал. Будем брать его? – после этих слов дед внимательно посмотрел на капитана.

Капитан взглянул вначале на меня, а потом и на стармеха:

– Ну, а что делать? Если направление есть и отдел кадров согласен, то придется брать. У нашего-то жена беременная вот-вот рожать начнет. И, тем более, ему надо на третьего сдавать. Он уже тут всем мозги пропудрил, что задержался в четвертых механиках, – потом капитан оглядел меня с головы до ног и решительно сказал. – Пусть принимает дела. Посмотрим, что ты за четвертый механик такой, – это уже лично мне, пристально глядя в глаза.

Дед немного поразмыслил, усваивая приказание капитана, и поднялся с кресла:

– Хорошо. Я это обеспечу.

Он также не спеша вышел из каюты, и я последовал за ним.

Войдя к себе в каюту, он на пороге развернулся, не дав мне пройти за ним, и важно изрек:

– Иди, принимай дела.

Я развернулся и бросился в каюту, где оставил свои вещи.

Когда я туда ворвался, то там уже сидел здоровенный мужик. Ему было лет 30. Он был выше меня ростом, такой здоровенный и пузатый. Увидев его, сидящим на диване, я протянул ему руку:

– Алексей.

– Николай. Ты что? Мне на замену пришел? – в его голосе было столько надежды…

– Да. А, как будто ты этого не хочешь? – усмехнулся я.

Сегодня меня все эти человеческие волнения уже переполнили, и я с трудом сдерживался, чтобы не сорваться от нервного перенапряжения. Нужна была какая-то разрядка.

Но Коля был, не пробиваем, как мамонт в мезозойскую эру. Он только слегка улыбнулся и позвал меня за собой:

– Пошли, буду тебе все показывать.

Я немного охладил немного его порыв:

– Ну, хоть переодеться-то можно?

– Да переодевайся, кто тебя держит. Это время только на меня работает.

Роба у меня была. Я тут же переоделся, и мы с Коляном спустились в машинное отделение, поражающее идеальной чистотой, там только что пылинка нигде не лежала.

Все блестело и сияло. Плиты были зелененькие, леера сверху черные, а внизу белые. Насосы и динамки были выкрашены салатной краской и блестели. На главном двигатель ни пылиночки, ни подтека. Вокруг царила идеальная чистота, сродни, как в операционной. Мне даже стало стыдно за свою поношенную и застиранную робу.

Мы прошли в ЦПУ, где горели многочисленные лампочки. Сейчас часть из них была красного цвета, обозначающая, что данные механизмы остановлены.

На мнемосхемах было все четко обозначено. Все было зеленое и красивое. Пульты серые. Красота – да и только!

Я был поражен, что такое может быть в машинном отделении.

Такое машинное отделение я видел только однажды, когда во Владивосток пришло ленинградское судно. Нас туда привели на экскурсию в машинное отделение, но только потом мы три дня выгружали сахар из его трюмов.

Я с таким удовольствием думал:

– Вот это же надо! Это мне придется здесь работать. В таком чистом и прекрасном машинном отделении.

Мне было очень приятно, что судьба так благосклонно отнеслась ко мне.

Только чуть позже все эти феерические впечатления быстро пропали, потому что я своим горбом и своими руками понял, как достигается подобная красота.

А сейчас, мне надо было слушать Коляна, который важно ходил по машинному отделению и знакомил меня с механизмами моего будущего заведования.

Поэтому я пытался впитывать и запомнить каждое его слово. Ведь через несколько часов он уйдет и больше некому будет мне об этом рассказать.

Тот, чувствуя свою значимость, очень важный, как «большой господин», ходил, подводя меня к механизмам, тыкал в них пальцем, нажимал какие-то кнопки и объяснял мне через губу, как со всем этим хозяйством обращаться.

Оказывается, у меня был полностью автоматизированный котел в заведовании, испаритель, и куча насосов. И мне нужно было все это знать, и уметь как-то со всем этим обращаться.

Но мозг мой был, как губка, и все впитывал, поэтому все это как-то сразу укладывалось в моей голове.

Мы вышли из машины и, не переодеваясь, сходили на обед в столовую команды, а после обеда опять продолжили знакомство с машинным отделением.

Надо отдать должное четвертому механику. Хоть он и важничал и показывал свое превосходство надо мной, неоперившемся салагой, но машинное отделение он знал досконально.

К 5-ти часам все дела по передаче дел были завершены и мы пошли к старшему механику.

Дед грозно глянул на нас из-под своих полуопущенных век и только спросил меня:

– Ну, что? Как ты там? Все освоил?

– Да. Освоил кое-что. Но все это закрепится только практикой, – попытался я объяснить деду свое состояние.

– Хорошо…, – многозначительно выдавил из себя дед, – А сейчас иди ко второму механику, пусть он тебе все выделит, что нужно. Завтра утром будет отход.

Ну, отход, так отход. Хорошо.

Хотя самостоятельно я никогда еще не отходил. Но, тут дед еще добавил:

– Я тебе дам опытного моториста, который будет за тобой приглядывать.

Потом, не глядя на Коляна, он кинул ему:

– А позови ка ты мне сюда Максимова.

Несмотря на свой рост и вес, четвертого механика словно сдуло, как пушинку из каюты, и он через пару минут вернулся, запыхавшийся, вместе с этим Максимовым.

Моторист Максимов оказался небольшим лысоватым мужичком, скорее всего татарином, ростом метр 50 с кепкой, в возрасте. Наверное, лет тридцати пяти.

Дед, глядя Максимову в глаза, приказным тоном поведал тому:

– Так… Максимов. Будет с тобой на вахте стоять новый четвертый механик, – а не наоборот, что Максимов будет стоять на вахте с новым четвертым механиком, – Смотри, чтобы все было нормально, чтобы вы смотрели за всеми механизмами в оба, – на этом голос его повысился, – На отходе я вас проконтролирую. Но, чтобы в рейсе ты за ним глаз да глаз…! Понял? – и он еще раз убийственным взглядом посмотрел на этого несчастного Максимова.

От полученного приказа, Максимова, как будто прибили гвоздем к палубе, на что он смог только пролепетать:

– Понял, понял.

Он был так, наверное, ошарашен тем, что его вызвали к самому старшему механику, так что, по-моему, он даже потерял дар речи. Максимов был только в состоянии кивать головой.

Видя полное согласие безмолвного моториста, дед царственным жестом отпустил его:

– Ладно. Иди уж, – после чего Максимов моментально испарился.

Теперь дед удосужился перевести взгляд на Николашу.

– Так, четвертый, давай ка мне все свои бумаги сюда. Подпишу я их.

Он посмотрел в акт приема-передачи и поднял глаза на Коляна:

– А новый четвертый, что еще не подписал их?

Коляша от такого замечания потерял дар речи. Но я подошел к столу дела, отодвинул Коляшу локтем, взял ручку и поставил внизу акта свою подпись.

Дед внимательно за всем этим пронаблюдал и тоже подписал акт.

После этого он посмотрел на меня и торжественно изрек:

– Все! Теперь ты тут хозяин, и я с тебя буду все требовать по полной программе, а сейчас иди, продолжай изучение машинного отделения.

Я и пошел сначала ко второму механику. Это оказался худенький, лысый мужичок с меня ростом по фамилии Бородкин.

Он повел меня в машинное отделение. Зашли в ЦПУ. Бородкин вальяжно сел в кресло перед пультом управления главным двигателем и закурил. Он закинул ноги на пульт, и многозначительно молчал, подчеркивая свою значимость передо мной.

Как потом оказалось, что такого кощунства, как закинуть ноги на пульт, он перед дедом себе не позволял, а только на полусогнутых бегал перед ним.

Но Бородкин, важно покуривая, с небольшим пренебрежением вещал мне:

– Ты тут вообще-то осторожнее, смотри, любую кнопочку нажмешь, может такое случится, что потом в море встанем. Поначалу пусть Максимов все за тебя делает, он у меня вахту стоял, я его уже вымуштровал, понятно?

– Да, понял я, понял, – мне было неприятно общение с эти зазнавшимся сморчком.

– Ну, ладно, тогда давай, пройдемся.

Мы с ним прошлись по машинному отделению. Он мне показал еще кое-что из своего заведования. Ознакомил с главными насосами и способами, как с ними можно оперировать в нескольких режимах, а только потом, вернувшись в ЦПУ, распорядился:

– А теперь у тебя есть время самому ознакомиться со схемами трубопроводов. Возьми бумажку и рисуй сам себе схемы.

Я удивился:

– Какие схемы рисовать? Они что, на переборках не висят?

– Висят-то они, висят. Но надо конкретно для себя обозначить, чтобы ты сам знал, где каждый клапан находится в машинном отделении. Чтобы в любой момент, даже когда мы обесточимся и будет темнота, ты бы смог туда добраться, без всяких фонарей, на ощупь.

Чтобы отвязаться от Бородкина я деланно с ним соглашался:

– Да, понял я. Понял. Все понял.

А как же был прав Бородкин, когда советовал мне самому, на пузе проползти все машинное отделение, чтобы каждой клеточкой тела прочувствовать его. Как же он был прав!

Но я, самонадеятельный, вновь испеченный четвертый механик, поленился это сделать, подумав:

– Да ну его в баню, устал я, пойду ка я лучше в каюту и посплю.

Так я и пошел в свою новую каюту, оставив без внимания наставления Бородкина.

Каюта мне очень понравилась.

Большой прямоугольный иллюминатор хорошо ее освещал. Сейчас, зимой, он был плотно задраен на барашки. Общий кондиционер не работал. Каюта обогревалась только электрическими грелками. Они были установлены у бортовой переборки и излучали достаточное тепло. Поэтому температуру в каюте можно было регулировать термостатом на панели этих грелок. Все переборки были обшиты светло-коричневым пластиком, а с подволока лился ненавязчивый свет люминесцентной лампы.

К бортовой переборке, под иллюминатором, был прикручен стол, справа от которого был шкаф, а перпендикулярно к переборке стоял небольшой диванчик, на который запросто могли пписесть три человека. А вот уже к диванчику, параллельно переборке была пристроена кровать.

На нее просто так не ляжешь, потому что она стояла на постаменте, в котором было два пустых выдвижных ящика. В нее надо было карабкаться.

Сейчас ящики под кроватью были пустые, только в одном из них я увидел какой-то коричневый ящичек. Я не открыл его, а только отодвинул в сторону. Не мое – не трогай. Не знаешь – не лезь. Принцип, который я усвоил из предыдущей моей морской жизни. Лучше спроси.

Я посчитал это судовым имуществом и поэтому не стал открывать его. Оставив это на потом.

Только намного позже я понял, что же было в этом ящичке

А сейчас я не придал этому значения и отодвинул его в дальний угол, заложив свой одеждой, чтобы он во время качки не «поехал».