Читать книгу Тики Ту - Алексей Владимирович Баев - Страница 2

* * *

«В минувшую пятницу в подвале одного из общежитий на территории Кембриджского кампуса найдено обезглавленное тело очередной – уже одиннадцатой по счёту – жертвы бездушного кровавого маньяка, получившего в широких кругах циничное прозвище «Охотник за головами». Опознание крайне затруднено. Голова несчастной, как и в предыдущих случаях, унесена, по-видимому, самим преступником. Одежда на теле отсутствует, украшений ни на трупе, ни возле него не обнаружено. Татуировок и других особых примет также не имеется. Однако из компетентных источников нам стало известно, что накануне – в четверг – поздно вечером, в полицейский участок обратилась некто М., студентка философского факультета, которая сообщила, что около четырёх часов назад её соседка по комнате, Шейла Ф., 19-ти лет, уроженка Окленда, Новая Зеландия, пошла в душ, расположенный в блоке, откуда уже не вернулась, хотя незадолго до этого имела твёрдые намерения выехать в компании друзей на вечеринку в Лондон. В настоящее время ведутся активные следственные мероприятия и по факту предыдущих аналогичных преступлений…»

«The Guardian», April 27, 200…

* * *

«Уважаемый Михаил Михайлович!

Очень Вас прошу – прочтите моё письмо до конца, а потом сами решайте, по адресу я обратилась или нет.

Извините, что беспокою Вас по столь странному поводу, но у меня осталась единственная надежда. И связана она только с Вашей многообещающей, как я слышала, методой. Я неоднократно обращалась в Институт мозга, а также к ведущим психиатрам России и Европы, не побрезговала услугами всевозможных гадалок, экстрасенсов и прочих адептов и медиумов, но, увы, всё безрезультатно. А недавно совершенно случайно наткнулась в журнале на Вашу статью и интуитивно почувствовала, что Вы именно тот человек, который может реально решить нашу проблему.

Размер гонорара не имеет значения. В средствах я практически не ограничена.

Только помогите!

Теперь более подробно о самой проблеме.

Речь идёт о моей единственной дочери Дарие. Дело в том, что она около двух лет назад, как бы это ни странно звучало, ушла в себя. Видимо, ей там настолько комфортно, что Дария решила остаться. Навсегда. Во всяком случае, об этом свидетельствует записка, оставленная дочерью. Я её сохранила.

Всё последнее время дочь находится дома в состоянии похожем на кому. Почему – в похожем? Не знаю, как это происходит, но иногда она, не приходя в сознание, берёт с прикроватной тумбы карандаш и блокнот и пишет краткие послания.

И ещё. Дария иногда с кем-то говорит вслух, называя невидимых собеседников по именам или прозвищам. При этом ни меня, ни сиделку, ни других её в реальности окружающих людей не видит и не слышит.

В общем, описывать многочисленные странности поведения дочери можно бесконечно долго. Если Вас, уважаемый Михаил Михайлович, хоть немного заинтересовал наш случай, вам лучше всё увидеть своими глазами.

Чтобы исключить недомолвки, хочу оговориться сразу: профессор Клюжев из выше упомянутого мной Института мозга (он посещал нас некоторое время назад), да и остальные медицинские светила считают мою дочь обычной симулянткой, попросту издевающейся над матерью. И это несмотря на тот факт, что в комнате дочери практически с самого начала этого ужасного явления (простите, других слов подобрать не могу) установлены камеры видеонаблюдения, фиксирующие все действия в моё отсутствие. Никаких конкретных признаков симуляции никто из числа тех же докторов выявить не смог.

Да. Один факт. Когда я, кажется, уже смирилась с бедой и решила довериться судьбе, надеясь лишь на счастливый случай, дочь вдруг позвала меня. Это произошло в прошлый четверг. Как раз в тот момент, когда я находилась в её комнате. И ещё на щеках Дарии были слёзы. Обрадовавшись такому проявлению чувств, я подумала, что наконец-то всё закончилось. Однако ошиблась. Ровным счётом ничего не изменилось. Больше того, сердцем чувствую, что ей сейчас особенно плохо.

Что происходит на самом деле в душе дочери, я не имею ни малейшего понятия, но откуда-то знаю, что если Дарию в ближайшее время не вытащить из этого кошмарного состояния – «из себя», как она написала – всё закончится трагически.

Уважаемый Михаил Михайлович, пожалуйста, свяжитесь со мной. Вас это, поверьте, ни к чему не обяжет, но даст мне надежду.

Заранее благодарна.

С уважением,

Светлана Аль-Заббар»

Письмо пришло по электронной почте утром. Хотя была суббота, в приёмной толпилась целая толпа клиентов, записанных каждый на определённое заранее время. Миша попросил секретаршу любой ценой сдерживать натиск всё сильнее нервничающей публики. Мол, дойдёт до скандала, или, не дай Бог, до рукоприкладства – даже деньги, полученные авансом, возвращай и гони всех к чёртовой бабушке. Но Михаил Михайлович просит не беспокоить, у него серьёзный случай. Или что-нибудь в этом духе. Выворачивайся, как хочешь. Можешь даже врать. В конце концов, детка, это твой хлеб.

Светлана Аль-Заббар… Уж не та ли это самая «металлургическая мадам», вдова Шаха Шамси – гражданина вселенной, мультимиллиардера, сделавшего своё состояние на поставках стали оружейникам третьего мира? «Размер гонорара не имеет значения». Мать твою! Похоже, она и есть. Да, неисповедимы пути твои, Господи, и милость Твоя безгранична.

Нет, в историю, приключившуюся с дочерью миллиардерши, Миша поверил сразу. Случай, увы, не единичен. Бегством от реальности в наше сумасшедшее время никого не удивишь. Странно другое – симптомы (во всяком случае, если несчастная мать описала их точно), пожалуй, не совсем характерны. Или уж человек, «уйдя в себя», погружается в кому и неподвижным овощем «дозревает» на койке до полной кондиции и умирает, или со временем приходит в себя. Резко и одномоментно. Так… В себя… И всё-таки странно – блокнот ещё, карандаш, записки… Забавно, ничего не скажешь… О чём они, эти записки? Ерунда какая-то, честное слово.

Ещё любопытно, они сейчас в Москве или придётся ехать за границу? Кажется, где-то писали, что Аль-Заббары постоянно квартируют в Лондоне. Нет? Ох, как это некстати. Скоро свадьба. На Маринку всё оставлять? В жизни ж не простит. Что делать? Хотя… «Размер гонорара не имеет значения». Весомый аргумент. Особенно для невесты. Самому-то бабла хватает. Заработок тут приличный, да и старая фирма пока (дай Бог ей и дальше) процветает. А таких интересных случаев больше в жизни может и не представиться. Надо ехать. Пусть даже и за бугор. Работа, что делать?!

– Люда! – громко крикнул Миша, пренебрегая селекторной связью.

В кабинет вошла смазливая волоокая брюнетка, затянутая в узкие кожаные брючки и белую облегающую водолазку. Вот, зараза. Подруга, невесты, так тебя! Ещё и ресничками хлопает, кукла чёртова. Ну как её не…

– Да? Михал Михалыч, я вас слушаю? – произнесла Людмила ангельским голоском.

Мише же послышалось: «И как я тебе сегодня? Может, прямо сейчас займемся любовью?»

– С удовольствием, – на автомате кивнул Миша, но тут же опомнился: – Простите. Люда, кто у нас там из буйных?

– Лидия Освальдовна и этот… Полковник-афганец. Грузовиков, кажется.

– Самосвалов, Люда!

– Точно, Самосвалов, – подтвердила секретарша и плотоядно облизала языком пухлые губы цвета перезрелой вишни. Будто оправдываясь, пояснила: – Холодно сегодня, обветрели.

– Хорошо, – пропустил последнюю реплику Миша, – Капустинайте и Самосвалова попридержи. Перед остальными извинись. Скажи, что пришёл срочный вызов на симпозиум. Через недельку вернусь, приму обязательно. Естественно, распиши всех по новым датам. Действуй.

– Вы уезжаете?

– Люда!

– Простите, Михал Михалыч. Кого приглашать первым?

– Давай Капустинайте, иначе девятый вал её депрессии разнесёт стены нашего офиса.

– Вы такой шутник, – улыбнулась Людочка, повернулась спиной и, эротично вильнув предполагаемым хвостиком, покинула кабинет, из-за двери которого тут же донёсся пронзительный окрик: – Так, господа! Минуточку внимания!

«Это ж надо, как меняется человек в зависимости от обстоятельств, – подумал Миша. – Знала б Маринка, как окручивает меня её приятельница, точно не стала бы упрашивать взять её на работу. Эх, женщины вы, женщины…»

В кабинет ввалилась тучная Капустинайте. Ещё не переступив порога, она нараспев заголосила поставленным контральто:

– Михал Михалыч, дорогоуй, я всем тэлом чуйствую приближжэние этого ужжасного пэриода! Моя жжизнь грозит полностью развалиться под беспощадными уддарами проклиатой физиуологии. Мишенька! Дискомфоурт, испытываемый…

– Во-первых, здравствуйте, Лидия Освальдовна, – прервал Миша трагическую арию знаменитой пациентки. – Во-вторых, присядьте и успокойтесь. А в-третьих, скажите, вы выполняете те рекомендации, которыми я снабдил вас во время предыдущего приёма?…

* * *

Михаил Агафонов лет пятнадцать назад окончил с красным дипломом строительный факультет одного из провинциальных вузов политехнического профиля. Научный руководитель, тогдашний «хозяин» облгражданпроекта, прочил своему талантливому ученику место, близкое к собственному телу не только на работе в качестве зама, но и в престижной по меркам города семье.

Дочь профессора, безусловно, очень симпатичная, хоть и чересчур уж приторная Ритуля, дольше отведённого родителями срока засиделась в девках. И Пётр Ильич, сердобольный папаша, но при этом наигнуснейший сводник, «наконец-то» нашёл Маргарите в лице Миши, как ему должно быть тогда казалось, достойную партию. А что? Вовсе не глуп, не дурён собой, хваток, по-хорошему беспринципен. По-деловому. Таким сейчас везде дорога.

Агафонов насчёт строительства жизненных катакомб и карьерных пирамид был мнения полностью противоположного. Он к тому времени уже давно решил не связываться с тёзкой знаменитого композитора, а, получив диплом, под шумок слинять в столицу. Постсоветское муниципальное пространство Москвы стремительно застраивалось вычурным (типа)элитным жильём, а Мише, так он тогда полагал, было что предложить. Продвинутый, каковым он сам себя на тот момент считал, архитектор должен быть немедленно по приезде оценён новыми русскими москвичами на вес уж если не золота, то хотя бы его полновесного инвалютного эквивалента.

А гражданпроект в занюханной провинции? Да кому он нужен со своей дурацкой трёхкопеечной зарплатой и загаженными мухами кабинетами, обитыми «в честь солидности» воистину совковыми полированными панелями? И Рита, конечно, хоть и королева красоты, но уж больно королевство-то захудалое. Да и бесперспективное.

В общем, уже на следующий день после вручения корочек и многозначительных обменов взглядами с бывшим научным руководителем, Агафонов скидал необходимые вещи в сшитую матерью из сахарных мешков сумку типа «На Стамбул!», обнял обескураженных новостью предков и, пообещав им незамедлительной («как только, так сразу») материальной поддержки, отправился на вокзал, где десять минут спустя запрыгнул в первый вагон электрички, следующей до станции Москва-Казанская.

Так началась самостоятельная «взрослая» жизнь.

В первую же неделю пребывания в столице юношеские мечты рассыпались в труху под жёсткими ударами твердокаменных бланков кадровых анкет. Как оказалось, молодых архитекторов – талантливых и не очень, но со связями – здесь пруд пруди, а заезжего политеховского отличника без опыта работы абсолютно никто (вот удивительно!) не ждёт. За три дня посетив с полсотни строительных контор и фирм, занимающимся проектированием сооружений, и не найдя ни толики взаимопонимания с их руководством, Миша, вконец расстроенный, купил на последние деньги, не считая тех, которых должно было хватить на билет домой, пару бутылок пива и уселся на гранитный парапет набережной. На вокзал, где из экономии пришлось ночевать всё это время, идти уж совсем не хотелось.

Отхлёбывая из горлышка кисловатое пойло, отдалённо напоминающее замечательный напиток (и то лишь запахом), и полностью погрузившись в невесёлые думы, Агафонов, разумеется, не обратил внимания на то, как прямо за его спиной остановился автомобиль, и кто-то уже почти минуту нервно сигналит. А когда на плечо опустилась чья-то вовсе не тяжёлая рука, и незадачливый ловец столичной синей птицы соизволил, наконец, поинтересоваться столь наглым вторжением в личное пространство, вонзив в нахального субъекта возмущённый взгляд, то чуть не рухнул в воду. Рядом, открыто улыбаясь, стояло такое миловидное рыжее создание, что ещё минуту назад мысль о бренности жизни, «на века» засевшая в мозгу двадцатитрёхлетнего доморощенного философа, тут же растворилась в загазованной московской атмосфере.

Девушка, которая представилась Леной, мягко, но довольно настойчиво попросила Агафонова помочь ей разрешить небольшую проблемку за скромное вознаграждение в «три центнера гринов». Суть задания обещала рассказать по пути к родительскому гнезду, при этом Мише было твёрдо обещано отсутствие наличия в предприятии какого-либо риска физического насилия. Усевшись на переднее пассажирское сидение новенького «гольфа», наш продвинутый архитектор, пусть и несостоявшийся, весь обратился во внимание.

Проблема оказалась до ужаса примитивной и даже банальной. Рыжая Лена, любимая и единственная дочка ну очень богатого промышленника, приехав на каникулы из Швейцарии, где абы как постигала азы наук в известном на весь мир колледже, познакомилась в клубе на дискотеке с каким-то смазливым кислотником, который утром исчез из её постели в неизвестном направлении, попутно прихватив из папиного секретера «пять тонн укропа». Шутника знакомые кабаны довольно скоро вычислили и отловили, «бабло вытрясли и по шарам козлу вонючему надавали». Тут бы, кажется, и сказочке конец. Но папик, получив в лапы «взятые Цветочком взаймы для своего фючер-хусбанда» деньги (кто ж ему, болезному, правду-то скажет?), изъявил страстное желание с потенциальным зятем познакомиться поближе. Ха! А зятя-то и нет… Те дочкины приятели, которые обрабатывали подонка, рожами ну уж совсем не вышли. Да и знакомы отцу с «не самой правой стороны». А Леночка, «дура чокнутая», сказала, что мальчик – интеллигент…

Короче, Агафонов очутился в нужное время в нужном месте. Не слишком обеспеченный молодой человек при мятом костюме и с теми самыми интеллигентскими замашками, а именно – одиноко попивающий пиво на набережной в самый прайм-тайм (между пятнадцатью ноль-ноль и шестнадцатью тридцатью, как сказала Леночка-цветочек-дура-чокнутая) подойдёт вполне, тем более что время уже ой как поджимает. Пока Миша вникал в суть дела, автомобиль плавно вкатился в пространство за чугунными воротами изысканного полунебоскрёба – средне-безобразного вида десятиэтажки со скромными «кремлёвскими» башенками по всем восьми углам.

Папа оказался вполне типичным полукриминальным воротилой, а узнав, что будущий зять ещё и начинающий талантливый архитектор, бравший денег исключительно на открытие собственного бизнеса, тут же, будучи человеком до мозга костей прагматичным, дал ему реальный заказ на проект «конкретной бунгалы» с обязательными в таких случаях сауной, зимним садом, бильярдной и бассейном. И выплатил в аванс приличную сумму на неотложные нужды. Да ещё поручил своему шофёру отвезти «прораба» на место и заселить его в какую-нибудь хибару.

Огнегривая «Цветочек», присутствующая при «фатальном базаре», не будь дурой, устроила прямо в папином кабинете безобразную сцену и порвала с женихом, сэкономив триста обещанных последнему долларов, а также отказалась от притязаний несостоявшегося мужа на собственные душу, тело и, наверное, совсем не бедное приданое. Мол, люди, добровольно идущие в рабство к бессовестным королям-кровососам, не достойны целовать белых ручек скромных принцесс…

В общем, всё обернулось к лучшему и как нельзя кстати. Все трое остались вполне довольны. Лена решила свои моральные проблемы, её папа почти даром получил «классного прораба», а Миша – прилично оплачиваемую работу всего в тридцати километрах от Москвы. А если учесть, что «какой-нибудь хибарой» оказалась вполне сносная двухэтажная дачка (пусть без сауны, зимнего сада, бильярдной и бассейна, но со всеми прочими удобствами, включая забитый под крышку холодильник), то можно считать, что сама госпожа Удача выбрала нашего провинциального делягу в собственные протеже. Методом слепого тыка.

Так Агафонов осел в Москве.

А вскоре он стал знаменитым «бунгалопроектором» и «виллостроителем». Ефим Сергеевич Быкарь, отец рыжей интриганки и первый его заказчик, остался работой, с которой Миша таки справился «на десять баллов по шкале Рихтера», очень доволен. И заказы посыпались от Ефимкиных друзей, врагов и прочих завистников…

Прошло двенадцать лет.

Михаил прикупил квартирку в Марьиной роще, чуть подержанный, но очень солидного вида белый «джип», который позже сменил на новенький «бмв», построил благоустроенный домик по Ярославке, куда перетащил на поселение своих стариков, и начал сильно скучать по «нормальной» полноценной жизни.

В своё архитектурное бюро нанял директором бывшего однокурсника, которому и передал все дела, оставив, естественно, за собой парадные бразды правления и нерушимое право на львиную долю прибыли. Сам же решил попутешествовать по миру. Поглядеть, как говорится, белый свет.

И глядел целый год. Не отрываясь. Нельзя сказать, что другие страны и города произвели на него впечатление большее, чем Москва, но он хотя бы отдохнул и понял, что «практическим домостроем» дальше заниматься вообще не хочет.

Пришла пора окунаться в сферы иные, менее приземлённые. Но что бы такое придумать? Стать художником? Экстрасенсом? Астрологом? Алхимиком? А что, денег теперь вполне достаточно. Можно посвятить остаток жизни поискам философского камня и рецепта эликсира бессмертия. Тем более, что жизнь семейная, тихая и уютная, особо Агафонова не прельщала. И детей он не хотел. Впрочем, и не любил. Орут и в штаны гадят, а вырастут – только бабки и клянчат. А ещё дочь может забеременеть. Скажем, лет в четырнадцать. Или, если сын, то попадёт в дурную компанию… Да и жену нормальную попробуй теперь найди. «Домашние козы» нынче пошли какие-то слишком уж меркантильные. В таком стаде супругу выбирать – себе ж дороже. Нет, если клюнет в известное место птица-любовь, будем думать и о семье, и о потомстве. А не клюнет, так всё, что ни делается, как известно, к лучшему. В общем, как карты лягут. Слава Богу, подружек и без претензий по клубам тусит о-го-го сколько.

Убедившись, что фирма в его отсутствие не развалилась, Михал Михалыч, только так его теперь звали сотрудники, предложил перерегистрировать её в акционерку. Чтобы потешить наёмное руководство демократическим решением. Контрольный пакет взял, понятно, себе. А что? Негоже терять средства, необходимые «на сосуществование с гармонией». Сам же собрался посвятить небольшой период жизни образованию. Домашнему. Высших, пожалуй, хватит и так.

Теперь Агафонов почти год читал книги. Художественные, а также по оккультизму, психологии, разный второсортный научпоп (лихо переименованный хитровыделанными издателями в «нон-фикшн»). Попутно просматривал газеты бесплатных объявлений. Чего там Миша искал, он бы и сам тогда сказать затруднился, но старания увенчались безусловным, хоть и неожиданным успехом. А именно, Михаил понял, какой сектор научно-прикладной романтики в Москве, да и в России до сих пор «не окучен». Во всяком случае, подобных предложений на рынке «оккультно-психологических услуг» он пока, как ни искал, не обнаружил.

Суть идеи состояла в следующем. Все вокруг только и делают, что кодируют человека, у которого что-то в жизни не заладилось. Программируют на успех, на деньги, на счастье, на любовь. И тадэ, и тапэ. Развелось всяких нейролингвистов, психоаналитиков, экстрасенсов и прочих долбил, как священных коров на улицах Агры. А кто потом мозги на место вправлять будет? То-то и оно. Неизвестно. Заколбасить живое мясо всегда намного проще, чем какую-нибудь «докторскую специальную» обратно разложить на свинину, сою и туалетную бумагу. Так? Естественно! Вспомнить хотя б ту же нашумевшую в своё время историю о легендарных военных шифровальщиках, что не могли прочесть собственные кодограммы.

Короче, дело, которое придумал себе неугомонный Агафонов, хоть и отдавало за не одну сотню вёрст обыкновенным шарлатанством, обещало нескучное времяпрепровождение и вполне могло претендовать на новомодную затею без всяких тяжёлых последствий с осчастливленной стороны. Только нужно до мелочей продумать «систему снятия отрицательных кодов», благодаря которой Миша начнёт возвращать людей в состояние, близкое к исходному. То есть, к тому, которое они имели при явлении на свет божий. Иными словами – дарить истинную свободу, так необходимую для духовного роста личности. Нормально? А то! Классная фишка. На такую сто пудов купятся. А главное, самому интересно. Только надо всё грамотно оформить и подать заявку на изобретение. Или где там подобные бумажки лепят? Уж эксклюзив, так стопроцентный. Конкуренция в таком деле на начальных этапах совсем не в тему. Только монополия, и точка.

Ещё через пару месяцев, сняв небольшой офис в одном из переулков близ Покровки – рядом с юридической консультацией, в которой ему и сделали все необходимые для резервирования авторского права документы, – Агафонов открыл контору под интригующей вывеской «Центр психологического декодирования». И ниже, маленькими золотыми буковками на тёмно-зелёном фоне: «Снятие духовных барьеров и блоков, расшифровка и нейтрализация психологических кодов, устранение последствий экстрасенсорного воздействия. Приём строго по записи».

Первой пришла Марина. И Миша понял сразу – пациентка ещё рта раскрыть не успела – вот она, нежданная птица-любовь. Так и клюнула ведь, сволочь.

Девушка стояла такая тоненькая и грустная, в легкомысленном молочно-белом платьице, а в глазах… Ах, о чём это мы?

Маринина проблема заключалась в следующем. Девчонка наивно полагала, будто её намеренно сглазили, поэтому в жизни всё не то и всё не так. Из университета с четвёртого курса вышибли за неуспеваемость, парень, с которым три года любовь неземная вихрями кружилась, ушёл к лучшей подруге, на работе шеф домогается… Короче, вполне обычная, хоть и затянувшаяся депрессия. Этот «психологический код» Агафонов нейтрализовал за пару недель, потаскав девчонку по кабакам, концертам и клубам. И, наконец, когда почувствовал, что пора – признался в собственных воспылавших чувствах. А по ходу дела предложил руку, сердце и перманентное место в собственной постели.

С другими пациентами, которых сначала было немного, дело обстояло посложнее. Но, то ли Миша оказался прирождённым психологом, то ли за время работы в строительстве неплохо научился разбираться в людях, а также, будучи человеком весьма эрудированным и свободно владеющим «профессиональными» терминами (не всегда точно зная их истинный смысл), он потихоньку начал действительно людям помогать, докапываясь до первопричин их проблем, страхов и неудач. Вот удивился бы Агафонов, узнай он, что неплохо овладел методой небезызвестного в определённых кругах господина Бёрна. Но Миша, естественно, об этом даже не догадывался. Как не догадывались и его клиенты.

И действительно, через пару-тройку месяцев Михаил Михайлович стал одной из самых модных столичных фигур в оккультно-психологической отрасли шоу-бизнеса. Записаться к нему на приём теперь можно стало только по электронной почте, изложив при этом суть проблемы. Просто с улицы в «Центр психологического декодирования» попасть стало решительно невозможно. Пришлось даже вывеску снять и, чтобы избежать несанкционированного интереса разных мудрил от медицины, взять в долю самую серьёзную на районе «охрану».

Профессор Клюжев из Института мозга, хитростью прорвавшийся на приём к Агафонову, быстро разоблачил шарлатана, но, посмеявшись вместе с модным «психдекодером», и выпив с ним прекрасного кофе с не менее восхитительным сингл-молтом, пообещал «куда надо» не стучать. Мол, вреда вы, молодой человек, людям не приносите, даже наоборот, но моего имени, прошу вас, в разговорах всё же не упоминайте. Я с подобной вам публикой, понимаете ли, лично незнаком. Договорились?

Пожав друг другу руки, они распрощались, причём Миша обещал Фёдору Алексеевичу рассказывать о наиболее интересных случаях, которые можно будет уложить в очередную толстую умную книгу, что «в простонародье» зовутся монографиями. В общем, расстались добрыми приятелями.

Тем временем во всю шла подготовка к свадьбе. Пока Миша вёл приём в своём центре, контролировал архитектурное бюро, в общем запасался необходимой финансовой прочностью, Маринка шастала по торговым центрам и сметала с полок дорогущих бутиков всё самое блестящее и кричащее, запас прочности будущей семьи без всякого зазрения совести разнося в щепки. Агафонов однажды попытался вмешаться в ход разбазаривания нажитых непосильным трудом капиталов, но получил такой агрессивный отпор, что не будь он по уши влюблён в эту стерву, лететь бы той сейчас в родной Энгельс Саратовской губернии на троллейбусный завод, где честно трудились все предыдущие поколения её предков. Но то-то и оно, что любовь, как говорится, зла. Нда…

* * *

И вот теперь, получив это нервное письмо о странном состоянии, в котором уже два года находится бедная девушка с мелодичным восточным именем, и написанное самой мадам Аль-Заббар – «Стальной Леди», как двусмысленно звали миллиардершу все без исключения средства массовой информации, Миша понял, какую серьёзную игру он однажды затеял, по собственному скудоумию взявшись за нелёгкий труд «раскодирования» человеческого разума. Но в то же время инстинктивно почувствовал, что справится. У него обязательно получится вывести девчонку… из себя? Странно звучит. Как каламбур. Но встречаться с клиентом сейчас, не имея на руках достаточно информации и не проанализировав похожие случаи хотя бы поверхностно, ни в коем случае нельзя. А кто может дать хоть маленькую наводочку? С чего-то начинать надо, верно?

Агафонов ещё раз – наверное, уже в десятый – взялся перечитывать письмо. И тут его осенило. Вот же! Вот! Как сразу-то не обратил внимания? Госпожа Аль-Заббар пишет, что у них был…

Миша снял с телефонного аппарата трубку и набрал номер Клюжева. Гудок… Господи, только бы он оказался на месте… Ещё гудок… Ага!

– Алло, Фёдор Алексеевич?

– Да, с кем имею честь?

– Это Агафонов. Ну… помните?

– А, Миша? Не узнал вас, богатым будете. Здравствуйте, как успехи на поприще спасения заблудших душ? – Агафонов почувствовал, что Клюжев улыбается в трубку.

– Спасибо, нормально, Фёдор Алексеич. Есть парочка интересных пациентов. Материалы, как я вам и обещал, обязательно завезу… Но сейчас звоню по другому поводу. У вас немного времени найдётся?

– Ну… в принципе…

– Это очень важно.

– Важно?

– Да. Вы знакомы со случаем Дарии Аль-Заббар?

Профессор аж закашлялся.

– Это вы про дочь Свет… той Стальной Леди? – голос Клюжева стал вдруг не просто серьёзным, а напряжённым, что ли. – Не стану скрывать, я был у них… позав… То есть, в позапрошлом году. А что, она так до сих пор и не вышла из…?

– Нет, Фёдор Алексеевич, не вышла. Как вы считаете, что произошло с девушкой?

Секунд десять трубка молчала.

– Знаете, Миша, – наконец зазвучал динамик, – приезжайте-ка сегодня вечерком ко мне домой. Если вам действительно интересны детали, то разговор получится не на пять минут. Ну как, появитесь?

– Да, да, конечно, – напряжение профессора передалось Агафонову.

– Вот и славно, а теперь записывайте адрес. Карандаш под рукой?