Читать книгу Записки военного музыканта. Полная версия - Алена Шенк - Страница 7

В нашей большой семье, я уже говорил, было 9 детских душ! Год рождения старшего определялся 1899 годом, а дальше шли с примерным разрывом от двух до трёх лет, правда, между двумя младшими полных двух лет не было, один родился где-то в начале 1914 года, а другой ближе концу 1915 года. В семье было 6 братьев и 3 сестры, по старшинству чередой шли таким порядком: Василий, Ефим, Лена, Аркадий, Антонина, Геннадий. Я, как нетрудно посчитать, был шестой, Зина, Илья и Богдан. Так вот, Аркадий был рождения 1905 года. Год "Кровавого воскресенья", год больших революционных событий и "Генеральной репетиции" к Октябрьской революции. А отсюда и вывод, сколько пришлось пережить Аркадию, даже не появившись на свет. Сейчас уже не восстановить полной картины рассказов матери и отца, как они пережили это смутное время, сколько страху они натерпелись. Когда Аркадий подрос и пошёл учиться в школу, выяснилось, что учёба ему никак не давалась. Сейчас я уже не помню, сколько он проучился в начальном классе, но хорошо помню, что какой-то год мы ходили вместе в один класс. Кажется, это был как раз тот год, когда я не сдал в гимназию, и для подготовки меня устроили в приходскую школу. Я всегда с особым интересом вспоминаю, что будучи почти самым слабым учеников в классе, он отлично преуспевал в "Законе божьем". Он с большим наслаждением присутствовал на этих уроках, изучал молитвы, а "Отче наш" так строчил наизусть, что батюшка, от удовольствия поглаживая бороду, в назидание некоторым тупым и ленивым правоверным приговаривал: "Учитесь, нехристи окаянные!" Утащить Аркадия с урока "Закона божьего" было столько же трудно, сколь трудно оторвать от материнской груди голодного ребёнка. Поэтому, как правило, я на этих уроках был в роли "великомученика". По натуре он рос бойким и шустрым мальчиком, любил мастерить сабли, ружья, пистолеты, любил играть в войну. Правда, кто из мальчишек прошел мимо этой любви? Но его любовь к этим играм была особенно страстной, и играть с ним было в этом отношении особенно увлекательно. Он настолько увлечённо играл, что зажигал своей страстью всех. Мальчишки нашего переулка признавали его приоритет в этих играх. Забегая вперед, скажу, что после революции, когда началась гражданская война, как только в наш город вошли части Красной Армии, он водил красноармейцев по дворам и показывал, где больше всего было брошенного оружия. Как он узнавал эти места, для нас всегда было непонятно и удивительно. В 1919 году после смерти отца он 14-летним мальчишкой ушел добровольцем с частями Красной Армии. Одно время мы считали его уже погибшим, но потом поползли слухи, что он жив, и кто-то и где-то его видел. Примерно в 1922 году он и сам объявился в Москве. Возмужавший и окрепший, в полувоенной форме, но такой же непосредственный, много повидавший и переживший. Он очень любил рассказывать о своих похождениях, причем рассказывать он умел красочно и увлекательно. Всем было ясно, что подвиги, о которых он рассказывает, сильно преувеличены, но и так было видно, что лиха в жизни хватил он с избытком, и пережитого им, несмотря на то тяжелое время, хватило бы на троих и более. В Москве он поступил на работу к частному кинопредпринимателю (нэпману), сначала на 1-ой Тверской-Ямской, а затем на углу Самотёчной площади и Цветного бульвара. Проработал он там недолго. Примерно в это же время он был сбит легковым автомобилем, и сильно повредил ногу. Затем работал в трамвайном парке. Благодаря своему неугомонному характеру, парке культуры и отдыха при бывшем Скорбященском монастыре (Это на улице Новослободской), помогал милиции, был там, как говорится, своим человеком. Такие добровольные помощники милиции тогда назывались "бригадмильцами“, они участвовали в облавах на хулиганов и воров, и в подобных операциях иногда ему выдавали оружие. Когда я приходил в парк его навещать, он с упоением рассказывал об отдельных операциях, показывал выданное оружие и мандат бригадмильца. Однажды я пришел к нему в очень неподходящий момент, они уходили на облаву. Аркадий оставил меня в помещении милиции на попечение дежурного. Когда примерно через час вся опергруппа вернулась в дежурку, все были очень возбуждены и обсуждали проведенную облаву, я, тогда ещё совсем юноша, слушал, как говорится, разинув рот, и, признаюсь, мне было очень приятно, когда я услышал слова: "А Аркадий-то молодец, не растерялся". Что за "подвиг" совершил мой брат, я уже, честно говоря, не помню. Я уже говорил, что пережитого Аркадием до 1922 года хватило бы на троих. Однако на этом его переживания не окончились. Служа срочную службу в армии, был втянут в какую-то "коллективку", за что был отправлен на "Соловки", в места по тем временам весьма отдаленные. С самого начала Великой Отечественной войны, несмотря на свою хромоту (после того как он попал под машину, одна нога стала немного короче) был призван в армию, служил старшиной роты связи на Ленинградском фронте. Всю блокаду Ленинграда был защитником города, а по окончании войны был переброшен на Дальний Восток, где принимал участие в разгроме японских войск. Служил и воевал добросовестно, был ранен, награжден орденом "Красной Звезды" и многими медалями. На Ленинградском фронте был принят в партию. Там же нашел себе подругу жизни. Возвращаясь с фронта в конце 1945 года, заскочил в Калинин, как раз в тот момент, когда я приехал за семьей, чтобы перевезти её к месту своей новой работы в город Баку. Он очень торопился домой, где уже его с нетерпением ждала жена с родившимся сыном Германом. Еще до войны, занимаясь на вечерних курсах, получил специальность электромонтера. По возвращении в Ленинград он поступил работать и на работе пользовался большим авторитетом и как специалист. Несколько подробней я рассказал об Аркадие потому, что все детские годы и все мальчишеские забавы прошли у нас вместе. Однако вернемся, и продолжим рассказ о наших семейных событиях.