Читать книгу Записки с Белого острова - Алина Пожарская - Страница 4

Все говорят – море, море… А тебе у моря одиноко. Впереди только скучная прямая линия. А тут сидишь – и многоэтажки тебе, и лес на горизонте. Всё вместе похоже на звуковую дорожку. Или на кардиограмму, раз уж такие у вас дела.

Пусть аритмия, но только бы не прямая, только бы не прямая, только бы не прямая линия.

* * *

Я аккуратно сложила тетрадки на угол стола, взяла рюкзак и вышла из дома. Прошла гаражи и отправилась в сторону, противоположную школе. Я шла к воде.

На мне были драная юбка и балахон с Эдди. Облачение, которое директриса всё равно бы не поняла.

На полпути я сделала привал: уселась в детские качели и открыла «Отверженных» Гюго на французском.

Когда Жан Вальжан удочерил Козетту, я встала с качелей и отправилась вниз.

Дошла до того места, где дальше – только вплавь. Там узенький пролив, за которым начинается Серебряный бор. Люди несведущие говорят: поехали в Сербор, он же у вас под боком! Ага, отвечаем мы, шлюпку нам пригоните.

Здесь темно, пахнет мокрым сеном и видно дебаркадер.

Я думала о Седове. Как так получилось, что я потеряла друга.

Седов сам принёс в мою жизнь такое явление, как френдзона. Принёс и сам торжественно вписался первым.

И первым оттуда ушёл…

Со стороны дебаркадера смеялись. Там иногда собираются компании – для изучения английского, кабинетных ролёвок и прочих важных дел.

Я смотрела на воду.

В два часа пришли какие-то люди и устроили у пролива пикник. Я нашла в сене большой камень, встала и с камнем в руке вышла из зоны пролива.

* * *

Вернувшись, я застала маму в истерике.

– «Кровавый синдром»! – повторяла она сквозь слёзы. – «Кровавый синдром»! Я просыпаюсь, а её нет!!

– Какой кровавый синдром? – переспросила я и только сейчас увидела, что стопочка моих тетрадок в углу стола раздербанена.

– Это текст песни, блин, – терпеливо пояснила я. – Брала у Стаса переписать. А то, что прогуляла, – так это просто совпало. Чего нагнетаешь?..

Со Стасом Неотмиркиным у нас френдзона, по счастью, взаимна.

…Олег обнимал маму и таращил на меня левый глаз. Видимо, думал, что так получается устрашающе.

К вечеру мама успокоилась.

– Аля, иди нафиг, – сказала она. – Я всё же куплю тебе телефон, и ходи с ним, как дура. Если не можешь по-хорошему.

От телефона я отбрыкивалась до последнего. Мне он казался чем-то вроде гирь на ногах. Нагнетанием атмосферы в драме жизни. Тучей над хайрастой головой.

На следующий день выяснилось, что Седов собирается валить из школы в лицей.

– А сам ты не мог об этом сказать? – спросила я. Седов был небрит и неприступен.

– Ну тебе же передали? Человек восемь?

– Ясно, – ответила я. И пошла домой. Там меня ждал дедушка, строгий и грустный.

– Я всё знаю, – сказал он. – Ты уже начинаешь портиться.

– Никуда я не порчусь. Седов в лицей уходит.

– Я тоже скоро уйду, – сказал дедушка. – И что теперь?

– У тебя дела? – спросила я. Дедушка Женя отмахнулся.

– Уйду, – сказал он, – я не об этом.