Читать книгу Ночь посреди мира - Алиса-Наталия Логинова - Страница 5

Большой взрыв

Артём замер. До этого он думал, что выражение «окаменеть» – не более, чем красивая метафора, однако именно это и произошло: он застыл на месте, вцепившись глазами в список. Сердце заколотилось.

Тут же на помощь пришел мозг: это какая-то ошибка, дикая, странная ошибка. Артём заставил себя прочитать список полностью, с первой фамилии по последнюю. Первый курс смешался с последним, но взгляд безошибочно выцеплял знакомых студентов; были двоечники, но человека два, не более, остальные же…

Даже не предчувствие, нет. Предчувствие предчувствия. Ощущение, когда ты вот-вот осознаешь, поймешь, уловишь, но ещё очень не хочешь этого делать. Именно такое чувство предательски пробивалось через логический ряд: зачеты и экзамены сданы, отчислять меня не за что. Это ошибка; сейчас я пойду в деканат, и её обнаружат.

К декану стояла очередь. Пока Артём ждал, к нему присоединись товарищи по несчастью – трясущийся от ужаса Ильдар и спокойный, как удав, Николай. Сессию все сдали.

Дурной сон, из которого не проснёшься, думал Артём.

К декану так и зашли втроём.

– Нарушение устава университета! – хлопнул папкой по столу Герман Викторович, седовласый и сейчас взбешённый мужчина. – И не отнекиваться! Взяли вашего собрата с поличным, полиция. Стыдно! Илья Яковлев…

Артём вспомнил этого парня, но никак не мог взять в толк, что же происходит: он отчётливо всё слышал, вслушивался, но не понимал, и не понимал ещё, понимают ли остальные.

– Употреблять эту дрянь, приносить в университет, продавать своим же товарищам! Как можно опустится до такого скотского поведения? Весь профессорский состав должен был объясняться с полицейскими. Нет, вон, вон отсюда, вы позорите само звание студента.

– Господин профессор… – не выдержал Артём, но был прерван властным взмахом руки:

– Мне не нужны ваши объяснения! Достаточно того, что вас не посадят в тюрьму, поскольку дело ограничится этими стенами, иначе вы разговаривали бы не здесь и не со мной.

Артём, наконец, отбросил приличия и взглянул на лица стоящих рядом: Николай был привычно невозмутим, а вот по лицу Ильдара он наконец убедился, что декан не бредит.

– Господин профессор, я не вполне понимаю, о чем идет речь, но ничего никогда не употреблял и не продавал… а с господином Яковлевым мы даже не были близко знакомы, – решительно закончил Артём, хоть и чувствовал спиной, что уже взмок. – Могу я узнать, в чём меня обвиняют?

– Извольте, господин Васильев, – фыркнул декан. – В начале января, после Рождества вы снабдили запрещёнными наркотическими веществами присутствующих в квартире дома номер пять по Старому Казачьему переулку – это не считая приёма спиртного и разгульного поведения.

– Господин профессор! Прием спиртного имел место быть, – сходу признался Артём, – однако ничего более. Я покинул вечер рано и даже не знаю, какое именно поведение происходило. При мне, господин профессор, читали стихи и обсуждали кино.

Артём даже лишний раз прокрутил в голове воспоминания, но нет – он был уверен в собственной честности, и от этого был готов бороться. Признаваться в возлияниях было стыдно, но всё же за одно это не отчислят.

Декана, однако, это не убедило; с его слов выходило, что полиция была в произошедшем совершенно уверена. Что Ильдар, что Николай протестовали слабо, что заставило Артёма поверить в их вину, а декана – быстрее от них избавиться. Но уже молча спускаясь по лестнице, Артём развернулся и ринулся наверх. Дождавшись, пока выйдут, под ропот очереди вошёл к декану:

– Господин профессор! Господин Янтарский был со мной, он может подтвердить…

– Так пусть подтвердит! – отрезал Герман Викторович. – Полиция о нём не сообщала. Выйдите!

С Ромкой они столкнулись в университетской столовой; тот выглядел точно так же, как и обычно, и легко согласился пойти и рассказать декану, правда, добавив, что у него дел невпроворот, поскольку он до сих пор должен две пересдачи. Только на третий день с этого обещания Артём почувствовал что-то неладное в постоянной нехватке Роминого времени: листок, меж тем, висел, и Артём всерьёз опасался, что у него того и гляди отберут зачётку и пропуск, а следующий рассвет он встретит уже в части.

Остальные переживали происходящее по-своему: однажды Артём видел женщину в платке, по-видимому, мать Ильдара, другой раз – дородного мужчину с пятикурсником выше него ростом. Ввязывать в это родителей Артём не хотел, к тому же не был уверен, что отец ему поверит; искать бывших обитателей квартиры? Как?

Когда Артём выхватил друга между парами и настоятельно попросил сходить вместе, тот сказал, что в деканате был: Артём впервые заподозрил ложь, и тем же вечером Рома пропал.

Не появился ни на съёмной квартире, ни на лекциях.

Позвонил Янтарским – Марья Петровна заверила, что сын уехал навестить каких-то родственников; Артём почувствовал, что немного сходит с ума. Он жил в квартире, усыпанной следами Роминого пребывания, собирался жениться на его сестре, знал, в конце концов, самого Рому с первого курса!..

Через знакомых он вышел на поэтессу: ту отчисляли с философского. Помнила она происходящее смутно.

– Кто-то принес вещества, да. Не знаю, кто.

Артём спросил про Рому. Пришлось показать фотографию, тогда она его узнала:

– Клеился к какой-то девице в красном, пил. Не знаю, употреблял ли. Они заперлись в ванной комнате вдвоём.

Всё ещё бесполезно. Артём ещё раз заглянул к Янтарским, попросил Соню написать, когда объявится брат, и, выйдя, уставился на дом напротив.

С одной стороны, свидетельство Ричарда о том, что они ушли вместе и что хотя бы при нём Артём ничего не употреблял и не вытворял – уже больше, чем ничего, пусть тот и гимназист.

С другой – страшно подумать, как тому влетит. Своих-то родителей он не посвящал в студенческие развлечения, а ведь ему давно не шестнадцать. Да и дерут с гимназистов сильнее, чем со студентов. Не поставит ли он Ричарда под исключение или полицейский надзор? Не пришьют ли и ему дело с той же лёгкостью, с какой самому Артёму?

Была прекрасная солнечная погода, и этим она лишь сильнее смущала Артёма. Погода была такая, в которую надо идти и радоваться жизни, любви, будущему, да хоть новой книге, а вместо этого он думает о том, что надо бы заложить неплохого парня родителям и полиции.

Как отреагировали бы его родители на посещение гимназистом квартиры с алкоголем, доступными плотскими утехами, да ещё и, как выяснилось, веществами?

Что в шестнадцать, они и сейчас… Артём представил напряжённое, усталое лицо отца, взволнованное – матери, обсуждения, упрёки, недоумение, разочарование. И почти развернулся, чтобы уйти.

Но если меня отчислят, всё будет ровно так, только ещё хуже. Армия. Два года выброшены на ветер в каких-то богом забытых селеньях. Фабрика на отце. Мать, переживающая, что его убьют. А может, и убьют, кто знает…

Артём снова развернулся, пошёл в другую сторону.

Может быть, Ричард просто будет всё отрицать. Тогда ему все равно не поможет этот визит.

Или он не будет отрицать – Артём опять остановился. Может, Ричард-то и захочет помочь, но он как-никак несовершеннолетний. Родители запретят, вот и все дела.

– Сударь, вы уже полчаса нарезаете круги у нашего дома, – Артём повернулся и встретился взглядом с Ричардом. Теперь было видно, что перед ним гимназист, и по форме, и по портфелю, только выражение лица оставалось серьёзным. Смотрел он на Артёма доброжелательно, и Артёму стало не по себе от мысли, что вот этому мальчишке он собирался, возможно, испортить жизнь.

– И вам, сударь, не хворать, – в тон ответил он, стараясь звучать шутливо. – Задумался вот.

– О прекрасной даме? – хмыкнул Ричард.

– Если бы, – вздохнул Артём. – А вы не знаете, когда вернётся Роман?

Ричард покачал головой:

– Мы не так часто общаемся, я даже не знаю, что он уезжал. А что случилось?

Артём замялся.

– Ричард, если ваши родители узнают… что вы были там, где были, со мной… Вам конец?

Ричард какое-то время молчал, сосредоточенно глядя перед собой.

– Ну, – наконец сказал он, – мне бы этого не хотелось. Но, может, вы расскажете, что случилось?

– Да я и сам не понимаю толком, – вздохнул Артём и в общих чертах описал происходящее. Всё это время Ричард, нахмурившись, молчал.

– Знаю, – закончил Артём, – у вас нет оснований мне верить, мы едва знакомы, но я в полной растерянности.

– Вы думаете, что Роман вас подставил?

– Я не нахожу объяснения его действиям. А вы?

– И я, – согласился Ричард. – Правда, я не помню его на том вечере. Но там было полно народу.

Они снова подошли к дому Рокстоков. Ричард взглянул на Артёма:

– Вас же не заберут в армию завтра?

– Надеюсь, что нет!

– Тогда до завтра; я попробую выяснить степень моей выживаемости при такой глубине морального падения.

– Если вас убьют, то лучше не стоит.

– Давайте верить в лучшее! Дайте мне адрес или телефон на всякий случай.

И гимназист исчез, а Артём вернулся к пустой квартире, убеждая себя, что Ричарду нет никакого резону напрашиваться на неприятности ради малознакомого собутыльника – и всё же надеясь, что он в парне не обманулся. Хватило внезапного исчезновения Ричарда и опасений, что весть доберётся родителям.

Весть действительно добралась, но самым неожиданным образом.

Перед этим Артём успел известись в ожидании звонка, письма или посыльного – день, второй, третий.

Затем его вызвали в деканат, и там он в присутствии полицейского отвечал на вопросы («С кем вы пришли? Во сколько ушли? С кем разговаривали? Что ещё помните?»).

Ещё через несколько дней он обнаружил, что на месте листа со списком висит другой листок без его фамилии. Он перечитал лист сверху вниз и снизу вверх, но она всё ещё не находилась.

Наконец, на следующие выходные, когда ему пришлось звонить родителям – Роман так и не объявился, а выплатить квартплату в одиночку ему не хватало денег – мать согласилась их выслать и попутно посочувствовала:

– Тёма, ну у тебя как там, всё разрешилось?

– Э-э-э, да, – осторожно ответил Артём. – А откуда ты знаешь?

– Ну как же…

И Артём с изумлением узнал, что, судя по всему, магическое и внезапное торжество справедливости было связано с господином Рокстоком, который зачем-то навестил его родителей, положительно впечатлив отца (что было отдельным достижением) и, видимо, рассказал историю с исключением так, что она не делала Артёма наркоторговцем и любителем сомнительных развлечений. Слушал всё это Артём совершенно заворожённо и лишний раз убеждался, что мир в последнее время становится все загадочнее и непостижимее. Под конец мама осторожно спросила, не увлекается ли всё-таки сын этими глупостями, и Артём заверил её, как мог, что нет.

– Хорошо, – все ещё нервно сказала она, – а то кто-то у вас от этого помер.

– Как – помер? Кто?

– Не знаю, сынок, из студентов кто-то… Я же вас всех не знаю, да и не запомнила бы, наверное, если бы и знала. Отравился ими. Ты уж будь осторожнее.

– Ну мам, я же не идиот, – горячо возразил Артём, с ужасом понимая, что последнее время так был занят своими проблемами, что не заметил бы, если бы половина города перестрелялась.

Артём ошалело моргал, глядя на телефонный аппарат. Аппарат был ровно таким же, как минуту назад, с вытершимися буквами и цифрами под круглым диском. Он что-то ответил, как-то закончил разговор и положил трубку; голова шла кругом. Мысли в ней перебивали друг друга, толкались и не желали складываться в единый пазл; Артём снова поднял телефонную трубку.

Затем вышел из дома, сел на трамвай, но вышел за две остановки и на пути к дому попытался вновь упорядочить мысли.

Среди них появлялась и разрасталась мысль пугающая – на этот раз не о нём самом, не о его будущем, а о том, у кого этого будущего не стало, и, возможно, благодаря его же друзьям. Знакомым. Однокурсникам.

Рома – вот кто был его другом, как ни крути. Был тем вечером в квартире. Был другом, который пообещал зайти в деканат и после этого сбежал.

Был другом, из-за которого кого-то теперь не было.

Артём уже поравнялся с домом Рокстоков и едва машинально не завернул к Янтарским. Вовремя остановился. Он так давно их знал, что уже в какой-то степени они стали родными и даже пугаться взрывов Марьи Петровны стало частью его вселенной – а теперь он думает, не убийца ли, пусть и косвенно, их сын. Да и кто он такой, чтобы обвинять? Тоже хорош, пошел неизвестно куда, набрался, если бы не компания Ричарда, может и сам бы поучаствовал во всем остальном.

Нашёлся судья.

Да и Ромка, может, хотел ему помочь, но Марья Петровна всё решила за него и отослала куда подальше.

Он развернулся ко входу к Рокстокам и немного замялся, как бывало, когда он входил к Янтарским, опасаясь нарваться на Марью Петровну, распекающую всех на чем свет стоит. Но не нанести хотя бы визит семейству, которое, кажется, спасло его от отчисления, было бы верхом неблагодарности; и он набрался смелости и позвонил.