Читать книгу Петербургский прозаик. Альманах №1 - Альманах - Страница 21

Уч-Курганская ГЭС в Киргизии. Понадобился помощник. Лечу в Ташкент. Уч-Курган. На ГЭС всё в порядке. Ночные купания. Басмачи на стройке. Шесть жён Бабая. Крымские татары в Шамалды-Сае. Базар в Уч-Кургане. Спелые персики. Пуск третьего агрегата. Поездка домой

На этот раз мне удалось побыть дома подольше. Август, лето, маловодье – самое время для проведения ремонтов на ГЭС, чтобы подготовиться к осеннему паводку. В отделе никого нет, все в разъездах.

И вот через неделю после приезда вызывает меня к себе Фитерман и говорит:

– На Уч-Курганской ГЭС, строящейся в Киргизской ССР, остался один Аркадий Баршт – его бывший руководитель уехал в Индию. Аркадий просит помощника, трудно ему одному, одновременно идёт монтаж третьего и четвёртого агрегатов. Придётся, Евгений, тебе туда поехать, больше некому. Оформляй командировку.

Стал готовиться в дорогу. А дорога не близкая – самолётом до Ташкента, оттуда поездом через Наманган до Уч-Кургана, оттуда автобусом до посёлка Шамалды-Сай.

Через три дня второго августа я вылетел в Ташкент на Ту-104. Там я сдал багаж на вокзале и взял билет на вечерний поезд до Уч-Кургана. В эвакуации в 1942 году я уже был в этих краях – под Ташкентом, в посёлке Таваксай. Может быть, был и в Ташкенте, но мне было тогда три года, и я мало что запомнил. Поэтому мне очень хотелось посмотреть город.

С большим интересом я ходил по старому Ташкенту, тогда ещё не разрушенному землетрясением, разглядывал его своеобразную архитектуру, дома и улицы, арыки и дувалы вдоль них. По улицам, рядом с машинами и пешеходами, деловито и неторопливо двигались ишаки. В тени больших деревьев в многочисленных чайханах сидели люди в разноцветных халатах и шапках. Прямо на улицах стояли большие котлы, под которыми горели дрова. Продавцы бросали сырые лепёшки на стенки котлов, к которым они прилипали. Приятно пахло хлебом, свежие и горячие лепёшки быстро разбирались прохожими. Всё было необычно для меня.

От долгого хождения и жары я устал и решил пообедать. Столы в чайхане, куда я зашёл, стояли на деревянном помосте, под которым в арыке текла вода. То ли от этой воды, то ли от того, что солнце не проникало через гущу листвы, под которой я сидел, в чайхане было прохладнее, чем снаружи. Пожилой узбек в халате и шапке быстро поставил на мой столик большой чайник со свежим зелёным чаем, пиалу, сахарницу с колотым сахаром и свежие горячие лепёшки. А потом он принёс мне разную вкуснятину – шурпу, лагман, плов. Какая была баранина из горных баранов! Разве можно сравнивать эти блюда с блюдами, что готовятся под этими названиями в российских городах!

Пообедав в чайхане, я опять пошёл гулять по Ташкенту и вышел на старый базар. Трудно описать этот базар, заваленный овощами, яблоками, грушами, виноградом, персиками и гранатами. На прилавках многочисленные и разнообразные пряности, орехи и восточные сладости. Лежащие прямо на земле горы арбузов и дынь разных сортов. Всего не перечесть, и всё свежее, вкусное и дешёвое! Добавьте к этому изобилию неповторимые запахи южного базара, его шум и говор, крики ишаков и продавцов, зазывающих покупателей, и вы получите некое подобие старого ташкентского базара.

Вечером, уставший, но довольный, я сел в купейный вагон поезда. Ночью я крепко спал, а когда встал, поезд быстро мчался через цветущую Ферганскую долину. Позавтракав вкусными пирожками с мясом, купленными у проводника, и запив их зелёным чаем, я вышел в коридор. Вагон слегка раскачивало, свежий ветерок колыхал занавески на открытых окнах, за которыми были поля, простор и солнце. Средняя Азия!

Днём третьего августа поезд прибыл в Уч-Курган, где меня встретил мой теперешний начальник Аркадий Баршт. На грузовике монтажной организации СГЭМ мы приехали в посёлок Шамалды-Сай, что по-местному означает «Долина ветров». Правда, ветры здесь дули зимой, а сейчас была жара.

В посёлке я расположился в одной из комнат трёхкомнатной квартиры, где жил Аркадий. В квартире были кухня, ванная с душем и туалет. Была ещё большая веранда. Квартира занимала половину одноэтажного дома и имела отдельный вход.

Уч-Курганская ГЭС на реке Нарын находилась в полутора- двух километрах от Шамалды-Сая. Два агрегата на ней были уже смонтированы и сданы в эксплуатацию, шёл монтаж двух последних агрегатов. Я сразу включился в работу, шедшую в две смены. На третьем агрегате полным ходом шёл монтаж рабочих механизмов турбины и генератора. При мне проверили линию вала, прокрутили агрегат краном. Шла наладка системы регулирования и автоматики. На 25 августа был намечен пуск агрегата на холостой ход, то есть пуск с водой, без нагрузки. На четвёртом агрегате я участвовал в монтаже закладных частей турбины.

Потихоньку я втягивался в монтажные дела. Труднее было привыкнуть к непривычной для меня обстановке, к изнуряющей жаре, доходившей в тени до плюс 40 градусов. Я ходил на работу налегке, в гимнастических штанах, в рубашке навыпуск и в резиновых тапочках, так как сандалии на камнях быстро вышли из строя. В обед мы купались в мутной прохладной воде Нарына, но это не очень-то помогало. В воде, вроде, хорошо, но не успеешь на берег вылезти – уже сухой!

Дома было не лучше. Кондиционеров тогда не было, в комнатах было жарко и душно. Обувь мы снимали в прихожей, в комнатах ходили босиком и в трусах, на полах были расстелены одеяла, ненужные нам в это время. Спасаясь от жары, мы спали на обтянутой марлей веранде, где стояли две кровати. К жаре добавлялись мухи и комары. От них мы затянули марлей входы в комнаты и в кухню. Из-за жары я плохо спал, пробовал заворачиваться в мокрую простыню, но она быстро высыхала. Из-за мух часто под утро я перебирался в комнату.

И тогда мы с Марком, таким же молодым, как я, шеф-инженером с завода «Электросила», стали поздними вечерами ходить на Нарын. Мы купались в реке, освещённой фонарями с плотины, а в промежутках между купаниями пили из бутылки местное кисловатое вино. До сих пор помню тепло бетонного откоса реки, на котором мы сидели, краны над ярко освещёнными плотиной и зданием ГЭС, луну и звёзды на тёмном небе, силуэты гор на другом берегу. Так в беседах и купаниях мы проводили с Марком часа два. Потом мы шли домой, где на веранде я быстро засыпал и спал ночью, как сурок.

Насчёт гор на другом берегу. С утра на этих горах, прямо напротив ГЭС, появлялись всадники. Они сидели на небольших лошадках в халатах, шапках и чалмах на головах. Не было только винтовок за плечами, а так были бы чистые басмачи из приключенческого фильма. Они сидели на лошадках и часами наблюдали, как подъезжали и уезжали автомашины, двигались краны, поднимавшие и опускавшие разные детали и грузы, слушали шум работающих механизмов, треск сварки, голоса строителей и монтажников. Эти люди приезжали с гор и никогда раньше не видели ни большой стройки, ни таких машин и кранов.

Один из таких местных, то ли киргиз, то ли узбек, единственный кто работал на монтаже, – убирал мусор и подметал пол. Ему было лет пятьдесят, но тогда для меня он был старый человек. Он ездил с нами на работу в кузове грузовика СГЭМа, все звали его Бабай. Монтажники во время поездки иногда подшучивали над ним:

– Скажи, Бабай, а сколько у тебя жён?

– Шесть, – отвечал он.

– Зачем тебе так много, – продолжали они спрашивать.

– Ну как зачем. Самая старшая управляет жёнами, вторая по возрасту убирается в доме, третья готовит еду. Четвёртая отвечает за огород, а пятая – за живность.

– Ну а шестая зачем?

– А шестая – для любви!

– И сколько ей лет?

– Семнадцать.

Все смеются; всем, в том числе Бабаю, явно нравятся эти вопросы-ответы.

В тех местах тогда это могло быть правдой. Как мне рассказывали, у некоторых киргизов, живущих далеко в горах, не было паспортов.

Шамалды-Сай расположен недалеко от границы с Узбекистаном, бывшим тогда, как и Киргизия, одной из республик СССР. Поэтому, помимо киргизов, в посёлке жили узбеки, а в связи со строительством ГЭС в посёлке было много русских, украинцев и людей других национальностей. Но, наверное, половину населения посёлка составляли крымские татары, сосланные туда во время войны. Одна из семей крымских татар жила во второй половине нашего дома, тоже с отдельным входом.

Глава семьи с начала войны пошёл на фронт, прошёл всю войну, возил какого-то большого воинского начальника, попадал под обстрелы и бомбёжки. Вся грудь у него была в орденах и медалях, тем не менее, пришлось ему после войны ехать в этот посёлок к выселенной семье. В семье были две симпатичные дочки, иногда они приносили нам какие-то угощения. Кто-то из них посадил помидоры на маленькой площадке перед нашим входом. Под южным солнцем росло всё, была бы вода. Вечером мы по шлангу из дома пускали воду, которая по вырытым канавкам питала эти помидоры. Утром воду закрывали. Растения были невысокие, но помидоров на них было много. Мы их собирали и ели.

Иногда по вечерам нас приглашали на чай в эту гостеприимную семью, и мы слушали рассказы хозяина о войне. Где теперь эта семья? Возможно, они вернулись в Крым. Дай бог им всего самого хорошего!

Надо сказать о большом трудолюбии крымских татар, живших в посёлке. Они построили добротные дома, на приусадебных участках растили овощи и фрукты.

В многонациональном посёлке жили дружно. За три месяца, что я там пробыл, не было каких-либо происшествий. Все работали, было не до нарушений. В свободное время жители посёлка ходили в клуб, в кино, молодёжь играла на стадионе в футбол и волейбол.

Пару раз на автобусе я ездил в Уч-Курган – типично восточный город с узкими улицами, обрамлёнными арыками и сплошными высокими дувалами, за которыми не было видно домов. Я походил по городу, посетил базар. Практически там было два базара. С одной стороны реки находился очень большой Киргиз-Базар, с другой стороны – Узбек-Базар. На базарах продавались овощи и фрукты, свежая баранина, молочные продукты, разнообразные товары и инструмент, ткани всех сортов и типов. Продавался расфасованный чай, которого не было в России. Местные жители покупали его мешками, говорили, что чай привозят из Китая. Было много шерстяных вещей: женских кофт, мужских пуловеров и свитеров самых разнообразных расцветок. Продавались нейлоновые кофточки, дамские перчатки. Всё это, наверное, тоже привозили из Китая. В Ленинграде тогда таких вещей было мало.

Небольшой базар был и в Шамалды-Сае. Приезжая с ГЭС на обед, мы покупали на этом базаре у аксакалов свежие и спелые овощи и фрукты. Именно там я впервые почувствовал настоящий вкус и аромат свежих и спелых персиков и гранат. Ведь они бывают спелыми только несколько часов, потом портятся. Там я впервые ел спелые дыни и арбузы. Особенно мне нравились дыни – твёрдые и мягкие, сладкие и не очень. К сожалению, спелые дыни и арбузы, спелые персики и гранат, даже в рефрижераторах, к нам не довезти.

Тем временем на ГЭС закончились монтажные работы на третьем агрегате. 25 августа был проведен холостой пуск агрегата. После проведения пусконаладочных работ 28 августа начались 72-часовые испытания под нагрузкой, и 31 августа был подписан Акт о сдаче агрегата № 3 в промышленную эксплуатацию. 52 тысячи кВт мощности влились в энергосистему Киргизской ССР. Агрегаты Уч-Курганской ГЭС в то время были самыми мощными в республике.

Аркадий ещё во время испытаний сообщил, что меня оставляют на монтаже четвёртого агрегата, но можно слетать в Ленинград, что я и сделал. Второго сентября я выехал на поезде из Уч-Кургана в Ташкент. Вместе со мной ехал инженер из ташкентского Гидропроекта, с которым я познакомился по работе на ГЭС. К сожалению, не помню имени и фамилии этого русского парня. Он предложил мне переночевать у него дома в посёлке Орджоникидзе на окраине Ташкента.

Дом, где жила семья моего знакомого, стоял на участке, на котором росли виноград и плодовые деревья. Этот добрый парень и его родители приняли меня как родного. Я переночевал у них, они наложили мне в чемодан винограда и фруктов, дали огромный арбуз – всё из своего сада.

4 сентября я прилетел в Ленинград.