Читать книгу Гоэн - Аля Карамель - Страница 6

Танин папа, как большинство советских мужчин сороковых – пятидесятых годов рождения, не знал, как быть отцом, его никто этому не учил. У него перед глазами не было примера хорошего родителя и семьянина. Те, кто мог бы показать, – деды, – были исторически далеко, через пропасть революции и Первой мировой. А отцы… Что могли показать отцы? Свою спину – уходящую на фронт либо уводимую в лагеря? Да, кто-то вернулся живым с фронта и из лагерей. Но что могли дать они, травмированные навсегда, своим сыновьям?

Советская система ожидала от мужчин непрекращающейся борьбы: на фронте, за урожай, за пятилетний план и стройки века. Подтверждение своей мужской значимости отцы получали у других мужчин: начальников, партработников, коллег. Семья выпала из этого пазла, и ценность мужчины перестала определяться через семью. Было неважно, какой ты семьянин, если ты даёшь стране угля и перевыполняешь план по валу2.

Мужчины существовали на обочине, на периферии семьи. Они жили в ней, но только физически, и не были включены в её цельную систему. Они не знали, как общаться с детьми, как их воспитывать и учить, как получать и отдавать, как развивать и стимулировать. Те немногие, кто стремился наравне с жёнами участвовать в жизни детей, в лучшем случае оказывались на положении подростка, присматривающего за чужими малышами и полностью зависящего от указаний мамы и бабушки. «Не разгуливай, я его потом не уложу!» «Не играй в подвижные игры, он только поел! И вообще, куда ты пошёл, не видишь, я пол помыла!» Женщины, подхватившие выпавшую из рук дедов роль главы семейства, просто не знали, куда приспособить внезапно свалившуюся помощь второго родителя. Их устраивало номинальное присутствие мужа в жизни детей, и они не привыкли – не от хорошей жизни, конечно же! – согласовывать с мужьями воспитание детей.

В таких условиях внимание мужчин перемещалось туда, где были ролевые модели шестидесятых – семидесятых, вечно молодые представители героических профессий, не обременённые семьёй: космонавты, лётчики, полярники, подводники, строители… Те, чья профессия не была ни романтической, ни героической, двинулись в походы, организовали КСП с песнями про солнышко лесное. В худшем сценарии вектор мужского внимания был направлен на потребление алкоголя в компании таких же неприкаянных, потерянных мужиков под предлогом просмотра футбола, ремонта машины и тусовки в гаражах. С годами они из юности перемещались сразу в старость, так и не позврослев и не став родителями своим детям.

Ровно таким продуктом своего времени и был Танин отец. Наверное, он старался, делал, что мог. Но одно можно сказать точно: в её жизни он не участвовал настолько, насколько участвовала мама. Взрослея, Таня начала убеждать себя, что это неприсутствие, невнимательность, безразличие и раздражение по отношению к дочери и её каждодневной жизни, интересам и увлечениям, должно быть, скомпенсируется, когда Тане понадобится настоящая помощь и защита. Ей казалось, что папа – это что-то вроде героя-богатыря, который сидит на печи тридцать три года, но когда придёт время, он встанет в полный рост и всем покажет! И такой случай представился.

В седьмой класс Таня пошла в школу, которую отстроили неподалёку, за парком. Таня полюбила свою новую школу: современное квадратное здание с просторным внутренним двором для линеек и прочих торжественных мероприятий, с большими окнами и светлыми рекреациями. Ей нравились молодые учителя, которые оказались её соседями: они получили квартиры в новой семнадцатиэтажке в форме подковы и ходили на работу пешком. А вот с одноклассниками, а точнее, с одноклассницами, у неё не заладилось.

В её классе училась Лиза, переехавшая вместе с родителями – партийными «шишками» – в трёхкомнатную квартиру в «подкове». Поначалу девочки приятельствовали, и как-то раз после школы Таня побывала у Лизы в гостях. Девочка словно попала в кино: светлые коридоры и зеркала от пола до потолка, двери-купе в спальни и распашные двойные – в зал, кухня, напичканная бытовой техникой, назначение которой Тане было неизвестно. Её радушно приняли и вкусно накормили, но она чувствовала себя скованно. Казалось, будто она – дикарка во дворце, и дырка на носке не придавала ей уверенности. Собираясь в то утро в школу, Таня не предполагала, что окажется в гостях, поэтому надела носки не глядя. После обеда Таня помыла за собой тарелку, используя… шампунь для посуды. Таня и не знала, что такие бывают! Дома посуду мыли просто водой, иногда с содой. Дружба с Лизой определённо расширяла Танин кругозор.

Девочки-подростки, пользующиеся популярностью у ровесников, нередко становятся взбалмошными и непредсказуемыми. Пока они не научаются обращаться со своей харизмой, она напоминает в их руках оглоблю: куда ни повернёшься, обязательно кого-нибудь заденешь. Никто уже не вспомнит, почему Лиза вдруг стала враждебной по отношению к бывшей подруге. Она настроила против неё свою «свиту», трёх других девчонок из класса, и Таня стала объектом травли. То стащат сменку из раздевалки и раскидают сапоги по разным этажам школы, то отрежут пуговицы у пальто, то испачкают мелом школьный пиджак со спины. Эти мелкие пакости делались не Лизой, а теми, кто хотел заслужить Лизино расположение.

Сама Лиза действовала в открытую и никого не боялась – ни взрослых, ни детей. Как-то раз Таня шла из школы через парк, и её подкараулили девчонки во главе с Лизой. Слово за слово, случилась потасовка: Тане разбили нос, оторвали карман школьного пиджака, а учебники и тетради бросили в ручей…

У входа в подъезд Таня столкнулась с мамой. Увидев дочь в крови и слезах, с растрёпанными волосами и в разорванной одежде, мама ахнула: кто? Ответ не требовался: во двор влетела группка взбудораженных девчонок во главе с Лизой. Дальнейшее происходило, как в кино: в долю секунды мама метнулась через двор и оттаскала Лизу за волосы.

Ох, лучше бы она этого не делала! Избиение Тани не видел никто, а нападение на Лизу видел весь двор. Тане говорили: твоя мама избила ребёнка, ей грозит срок. Умом Таня понимала, что таков закон. Но то, что произошло, не вписывалось в рамки этого закона! Не должна мама отвечать! Всё это было как-то неправильно.

В доме появился вертлявый молодой человек с бегающими глазками – адвокат районной юридической консультации, который предлагал свои услуги, а именно, занести. Мама, милая добрая тихая мама продала бабушкины украшения, дедову фотокамеру «Смена», телевизор «Шилялис», магнитолу «Электроника» и даже фен, обнулила сберкнижку и отдала деньги адвокату.

Лизины родители забрали заявление.

…А что папа? Ах, папа! А папа – ничего.