Читать книгу Карминная метка - Ами Ли - Страница 8

Андрес

8 января 2018 года.

«Мчу по трассе, как сумасшедший. Считаю минуты в надежде, что отец еще не узнал, что произошло прошлой ночью. Я должен опередить его шестерок и все рассказать сам, пока не стало слишком поздно.

Отец всегда ладил с Марко, но на восемнадцатилетие Айры отказался ехать. И мне велел держаться подальше. Черт, я должен был слушаться. Но стоило мне увидеть ее – и все запреты рухнули. Я поддался ей, как последний дурак. Поддался Айре.

Айра… Боже, Айра. Каждый изгиб ее тела – вызов, обещание, безумие. Эта ночь – клеймо, выжженное на моей душе.

Она прекрасна. Не просто красивая, нет. Прекрасна: в каждом вздохе подо мной, в каждом движении, в каждом шорохе ее волос. Отдался ей без остатка. После нее все другие женщины – просто тени. Только Айра. Всегда Айра.

И я был счастлив. До того момента, когда вышел на балкон за сигаретой. Напротив, в темноте, стояла знакомая тень – один из отцовских людей. Эта самодовольная ухмылка… Он все видел. Развернулся и пошел к машине – мой приговор был подписан.

Но простит ли она меня когда-нибудь?

Ведь я знал, что совершаю непростительное – дотронулся до неприкосновенного, разрушил стену, за которой Айра была в безопасности. Снес эту чертову преграду к чертовой матери… и оставил ее беззащитной.

Виноват.

Знаю.

Предал. Запятнал. Нарушил главное правило: не приближаться.

Я должен был держаться подальше. Она была в безопасности только тогда, когда я был тенью. А теперь? Теперь она – мишень отца. И все из-за меня.

Я не смог удержаться, когда Айра припала ко мне с поцелуем. Черт возьми, как же она целуется…

Ручка газа на пределе. Пытаюсь заглушить грохотом мотора мысли, но они ощущаются словно гвозди в голову. Два пути – и оба в никуда. Жениться? Да, я грезил об этом, но сейчас это было бы безумием. Это привело бы войну к порогу любимой женщины. А я поклялся защищать ее.

Взяв Айру в жены, я вынесу ее на передовую. Отец не даст покоя ни мне, ни ей.

Убийство отца не одобрит Синдикат.

Боюсь отца? Нет. Но он всегда был дьяволом воплоти.

Страх сжимает горло за нее. Отец даже через Марко способен разменять ее, как пешку, выдать замуж за первого попавшегося подручного, который запрет её в золотой клетке без права на вздох. Я знаю, что тогда подниму весь мир на уши, но… что, если будет поздно? Отец слишком хитер: он сделает все, чтобы проучить меня. Отправит ее так далеко, что я больше никогда ее не увижу.

Второй путь: исчезнуть. Стереть Айру из своей жизни, а себя – из ее. Пусть ненавидит. Пусть забудет, лишь бы была в безопасности.

Оставить Айру.

Это лучшее, что я могу для нее сделать, да? Отречься. Разорвать все. Превратиться в тень, чтобы отец потерял интерес, чтобы забыл, чтобы она была в безопасности.

Эта мысль как яд расползается по венам, но я заставляю себя думать о другом – об ее улыбке, смехе, нежности в ту ночь. И понимаю: не имею права тащить опасность к двери той, на пороге которой лежит собственное сердце.

Оставить ее – значит убить в себе все, что связано с ней. Забыть запах, голос, прикосновения. Стереть мечты. Потерять смысл. Но если это спасет ее… Я стану тенью.

Айра никогда не узнает, что я рядом. Но я буду знать, что она жива, улыбается, счастлива – и этого будет достаточно.

Мотор ревет громче, пока сжимаю ручки до боли.

Эта мысль – мое спасение и мое же собственное проклятие.

Я знаю: это единственный способ защитить Айру. Но как же тяжело… Как же больно…

Оставить ее – и потерять навсегда.»

В голове сотни мыслей, водоворотом сносящих все на своем пути. Держусь одной рукой за руль, второй – за коробку передач, а взглядом незаметно цепляюсь за Айру. Во мне бушует армагеддон. Чувствую себя сопливым пацаном, который не знает, как подойти к девчонке, что свела его с ума.

Только вот, я уже ни хрена не подросток. И она – не девчонка. Айра невероятная женщина с характером. С очень тяжелым характером. Она – моя головоломка высшей сложности. Придется пройти десятки темных тоннелей, чтобы разгадать ее.

Но я этого хочу. Хочу, чтобы она улыбалась, встречая мой взгляд. Хочу огня в ее глазах – яростного, убийственно яркого. Клянусь, я готов сгореть дотла ради этого пламени.

Хочу, чтобы она перестала рваться вперед, доказывая свою силу, а позволила себе быть за спиной у меня – в полной безопасности. Хочу видеть ее в своей постели. Хочу слышать, как она шепчет мое имя в ночи, умоляя не останавливаться.

Я просто хочу, чтобы Айра стала моей женой. Настоящей. И клянусь – она никогда об этом не пожалеет.

Пока же мне остается наблюдать, как она скрещивает руки на груди, отворачиваясь к окну. Такая задумчивая, отстраненная и безумно красивая. До сих пор не понимаю, как за три минуты она умудрилась стянуть с себя это свадебное платье и нацепить штаны с толстовкой.

– Знаешь, почему ты едешь со мной рядом? – прерываю молчание.

– Боюсь предположить.

– Потому что ты этого захотела.

Айра усмехается, поправляет рукава и вновь отворачивается. И я больше не знаю, чем ее завлечь. Ей нужно принять реальность как должное. Мы в одной лодке, и грести придется вместе, хочет она того или нет.

Дорога от машины до склада узкая, разбитая, петляет между корпусом и лесополосой. За гранью огня тьма. Ветер завывает сквозь проломы. Склад когда-то был большим, теперь же от него остались обугленные стены и дыры вместо окон. Внутри бушует пламя, пожирая остатки. Я знал, что Риккардо оставит «подарочек». И точно понимал, что запомню его.

Подъезжаем к горящему складу. Глушу мотор, и нас окутывает тишина. Огонь пожирает здание, превращая его в костер. Айра молчит, смотря на пламя, не моргая. Ее стихия – точно.

Зарево багровым отсветом обводит это место. Открываю багажник, киваю на ящик: ботинки, перчатки, налобные фонари, маски-респираторы.

– Обуй это. Волосы прячь под резинку.

Вокруг пустошь: голая земля, обгорелые обломки, кирпичи, стекло. В воздухе висит гарь, вперемешку с химией. Першит в горле, режет глаза. Мы с Айрой почти одновременно надеваем респираторы.

– Это может быть ловушкой, – бормочет она. – Слишком темно. Где Блейк и Декстер?

– Прикрывают с дальней позиции, в лесополосе. Мне нужно подобраться ближе – там наш человек, едва живой. Надо вытаскивать.

– Я с тобой. Вчера лил ливень, и земля сырая. Хочу посмотреть все, что может рассказать о том, кто здесь был. Следы на сырой земле сейчас хорошо читаемы.

Достаю рацию, переключаюсь на наш канал. Голос звучит приглушенно, но уверенно:

– Блейк, я с Айрой движемся к восточному входу. Декстер, прикрой тылы. Держи ухо востро – пахнет провокацией. Первостепенно на тебе Айра.

– Эй! – возмущается она. – С ума сошел?

– Принято, – отвечает Блейк.

Айра выхватывает рацию и косо смотрит на меня, тяжело дыша.

– Прием. Блейк прикрывает Андреса, а Декстер – меня.

– Схема «крест». Дистанции десять и двадцать, – отзывается Блейк.

– Держу правый сектор, – слышу голос Декстера.

– Андрес? – раздается на том конце рации вопросительный тон Блейка.

– Выполняй, – отвечаю я. – Вы слушаетесь ее беспрекословно. Ослушаться можно только в том случае, если она прыгает под пулю. Все понятно?

– Принято.

Достаю пистолет из бардачка, отщелкиваю магазин, проверяю боекомплект. Айра смотрит на меня, поджав губы. Бросаю ей оружие, и на мгновение наши взгляды встречаются.

– В порядке? – спрашиваю тише, пристегивая к поясу фонарь.

– Да… да, – она делает глубокий вдох, и ее пальцы увереннее сжимают рукоятку пистолета.

Под ногами хрустят обломки и осколки стекла. Жар от огня волнами накатывает на лицо, но продолжаю двигаться вперед, в самую гущу этого хаоса. Нужно найти его Колина, цепляющегося за жизнь в этих руинах.

Достаю Glock из-под куртки, передергиваю затвор. Хотя вокруг царит почти кромешная тьма, я четко ощущаю на себе чей-то пристальный взгляд. Возможна вторичная ловушка, поэтому внимательно слежу за линиями проводки, свисающими с обугленных балок, и просвечиваю лужи фонарем на наличие радужных пленок от горючего.

Оборачиваюсь к Айре. Ее силуэт едва различим в клубящемся дыму и полумраке.

– Будь осторожна, – говорю почти шепотом, зная, что она услышит даже сквозь гул огня.

И снова поворачиваюсь вперед, готовый шагнуть в самое пекло.

– И ты… пожалуйста.

Ее слова, тихие, но отчетливые, заставляют меня на мгновение замереть. Уголки губ непроизвольно тянутся вверх, и на этот раз я даже не пытаюсь скрыть улыбку. Ее тон смягчился, в нем появились нотки заботы, которых мне так не хватало все эти годы. Я хватаюсь за каждое такое мгновение, как утопающий за соломинку, с надеждой, что все еще можно исправить.

В ухе шипит: Блейк – «дистанция десять», Декстер – «правый чист».

Луч света от фонаря выхватывает из тьмы детали: обгоревшие балки, искореженные металлические конструкции, обрывки проводов. Чужие внедорожники оставили две свежие дорожки – четко видны протекторы. Рядом цепочка моих следов, и более изящные, аккуратные – Айры. Они ведут к развалинам, словно приглашение в ад.

– Мне кажется, что здесь нет выживших, – шепчет Айра. – Пепелище.

– Будем смотреть по факту. Главное – далеко не отходи от меня.

– Прекрати строить из себя гребаного героя, – шепчет она. – Я не нуждаюсь в твоей защите. Сама справлюсь.

– Да ладно? – усмехаюсь, сканируя местность. – Ты всегда будешь для меня той, которую хочется от всего уберечь, Айра, – говорю тихо, оглядываясь по сторонам. – Не потому, что я считаю тебя слабой или что-то в этом духе, а потому что… так есть. Я хочу защищать тебя.

– На мое восемнадцатилетие тебе было плевать на мои страхи, – ее голос звенит злостью.

– Лучше бы я молчал, – невольно огрызаюсь. – Прекрати. Не сейчас.

– Да не парься, – бросает она, прищурившись. – Зачем слова? Просто снова исчезни. Ты же так умело это делаешь. Или боишься, что та ночь мне не понравилась?

Резко останавливаюсь, как будто наткнулся на стену. Айра врезается в мою спину, и чувствую, как ее дыхание обжигает шею. Поворачиваюсь и цепляюсь за вызов в зеленых радужках напротив.

– Так и будешь прятаться за сарказмом, принцесса? – шепчу, склоняясь к ней. – Это первый вопрос. Второе – у нас где-то умирает человек. Территория не просматривается, возможна вторичка. Мы оба можем в любой момент схватить пулю, но ты решила, что сейчас время обсудить детали нашего секса?

Злость закипает где-то изнутри. Я терпеть не могу, когда во время таких вылазок приходится думать о чем-то еще, кроме опасности вокруг. Тем более, когда рядом со мной – она. Это гребаная двойная ответственность! Я не могу позволить, чтобы с Айрой что-то случилось, и ей придется это понять, пусть даже не самым приятным способом.

– Прием! Андрес? – голос Блейка, доносящийся из рации, прерывает повисшую между нами тишину.

Не сводя глаз с Айры, которая стоит как вкопанная, достаю рацию:

– Чего тебе?

– Что у вас там?

– Закрой канал и занимайся своим делом, Блейк.

Прячу рацию на место.

В ее глазах – борьба. Вижу, как внутри все клокочет: злость, страх, упрямство, какая-то уязвимость, о которой она сама бы никогда не призналась. Айра словно мечется внутри себя, хочет послать меня к черту, но не может – слишком много между нами невысказанного, слишком много чувств, которые проще заглушить сарказмом. И это, блядь, пугает, потому что я чувствую то же самое.

Айра молчит. А я не знаю, что делать дальше. Стою напротив и вижу ее взгляд. Испуганный? Злой? Мне кажется, что она затаит на меня еще большую обиду после этого. Но как поступить еще, если не таким способом заставить ее понять: когда грозит опасность, здесь нет места чувствам?

– Ты сейчас на открытом поле, Айра. И, сделав один неверный шаг, можешь умереть. Неужели мне нужно тебя учить этому?! – неосознанно прикрикиваю, но тут же сбавляю тон, увидев, как Айра отходит от меня на шаг назад. – Еще одна такая выходка – я тебя больше с собой не возьму. Ты должна идти на разведки с трезвой головой и чистым разумом. В пределах дома можешь подстрекать меня как хочешь, хоть на колени ставь, если тебя это так забавляет. Но здесь ты слушаешься меня и отбрасываешь к чертовой матери все свои обиды. Поняла?

– Да.

– Повторяю последний раз. Держись возле меня. Я не знаю, чему ты научилась за эти пять лет. Покажешь свои способности – и я больше не буду для тебя «гребаным героем».

Айра молчит, смотря мне в глаза. От ее взгляда веет холодом. Проклинаю себя за эту вспышку злости, а комок встает в горле от мысли, что она может погибнуть по моей вине.

Сердце сжимается, как только вспоминаю, как она дернулась от моего крика, но урок нужен. Этот мир не прощает ошибок.

Пока я разбираю собственные мысли и пытаюсь вытравить чувство вины, Айра внезапно приходит в движение. Она отходит, начинает внимательно осматривать обломки, словно пытаясь найти, за что зацепиться. Ее движения становятся собранными, осторожными. Она уже не обиженная девчонка, а профессионал: ищет зацепки, улики – все, что может помочь. Осматривает землю, завалы, отмечая каждый нюанс.

Я молча наблюдаю, стараясь скрыть гордость. Услышала. Усвоила.

Мне же нужно найти Колина, чем скорее, тем лучше. Прикрываюсь рукавом куртки, делаю шаг внутрь остатков склада. Запах гари ударяет в лицо так резко, что на секунду темнеет в глазах. Густой, едкий дым разъедает слизистую, и приходится поправить респиратор, иначе легкие просто сгорят к чертям.

Колин сказал, что он где-то на окраине склада, в районе старого офиса.

Продвигаюсь туда, перелезая через обугленные балки, проваливаясь в золу, которая сыплется в ботинки и хрустит на зубах. Фонарик выхватывает из темноты груду искореженного металла, куски обвалившегося потолка. Вонь смерти становится невыносимой. Воздух пропитан страхом и отчаянием.

– Колин! – кричу, но голос тонет в треске пламени. – Колин, ты здесь?

Гробовая тишина. Пробираюсь глубже, лавируя между обугленными останками, пока воздух продолжает обжигать легкие.

– Колин! – ору снова, срывая голос.

На этот раз мне кажется, что слышу приглушенный, еле различимый стон.

Двигаюсь на звук, лезу через завал из досок и оплавленного металла. Чувствую, как что-то липкое и влажное пачкает руки, но не даю себе ни секунды на представление о том, что это.

Еще несколько метров, и фонарь выхватывает силуэт: Тело лежит под обломками, придавленное рухнувшей балкой. Лицо в крови, одежда изодрана и опалена огнем.

– Колин? – спрашиваю, приближаясь.

Он слабо шевелит головой

– Картнесс?.. – хрипит. – Это ты?

Опускаюсь на колени и нащупываю пульс. Слабый, но, слава гребаному Богу, что Колин жив и в, каком-никаком, сознании.

– Конечно я, – говорю. – Держись. Сейчас вытащим.

Пытаюсь сдвинуть балку, но она слишком тяжелая. Нужен рычаг и подпор. Оглядываюсь, ища опору и вдруг, замечаю толстую трубу. Хватаю ее и подсовываю под балку, пока руки дрожат.

– Айра! – кричу я.

Слышу ее шаги сквозь завалы. Через секунды она появляется рядом, закашливаясь от дыма.

– Боже мой… – шепчет, осматривая Колина.

– Помоги поднять балку. Рычаг держи здесь. Я придам упор вот этим кирпичом, иначе сядет обратно.

Вместе подсовываем трубу, наваливаемся. Балка сдвигается на несколько сантиметров под нечеловеческие стоны Колина.

– Умничка. Еще немного. На «три» наваливайся всем весом, – спокойно даю указания. – Раз… Два… Три!

Мы давим, и балка наконец поддается. С грохотом падает рядом, освобождая Колина. Я проверяю, цела ли Айра, вытаскиваю Колина из-под обломков и укладываю на землю. Он тяжело дышит, мутный взгляд мечется по помещению.

– Спасибо, – хрипит он.

– Потом. Сейчас выходим.

Достаю из рюкзака аптечку, накладываю жгут чуть выше рваной раны, и подхватив шатающееся тело Колина под руки, помогаю подняться.

– Айра, посвети, – командую, и она ведет лучом на выход.

Почти по сантиметру выбираемся из пекла. Завалы сыплются, балки норовят упасть, а силы стремительно уходят. И все же, спустя несколько минут мучений, свежий воздух ударяет в лицо. Едва ступаем на слякотную землю, из темноты выныривают Декстер и Блейк. Декстер, с автоматом наперевес, нервно сканирует периметр. Блейк спокоен, собственно, как и всегда.

– Все разговоры потом, – бросаю, не отпуская Колина.

Они подхватывают его, бережно поддерживая под руки. Лицо у Колина мертвенно-бледное, губы застыли кровавой коркой.

– Блейк, быстро в машину. Везите в наш госпиталь. Код эвакуации – «синий».

Блейк кивает и распахивает заднюю дверь. Вместе с Декстером они усаживают Колина.

– Отзвонюсь, – коротко бросает тот и захлопывает дверь. Внедорожник рвет с места, оставляя нас с Айрой среди руин и огня.

Глядя вслед фар, чувствую облегчение. Колин уезжает. Надеюсь, он выживет.

Поворачиваюсь к Айре. Ее лицо непроницаемо, но в глазах вижу усталость и обиду. Слова крутятся на языке, но я не понимаю, что сейчас лучше сказать, чтобы она не направила весь свой поток ярости в мою сторону. Итак тошно.

– Пойдем, – говорю вместо этого. – Нужно убираться отсюда.

Она кивает, молча следует. Разговаривать будем точно не здесь.

Тишина в салоне машины давит. Я веду авто, вцепившись в руль мертвой хваткой, пока Айра сидит рядом, уставившись в окно, словно завороженная мелькающим пейзажем. Но я знаю: она не видит ничего, кроме собственных мыслей. Стрелка спидометра прыгает между 45 и 55.

Откашливаюсь, пытаясь нарушить тягостное молчание.

– Прости, – говорю тихо, не отрывая взгляда от дороги.

Айра не отвечает, лишь слегка пожимает плечами. Большим пальцем вертит обручальное кольцо. Я потихоньку начинаю запоминать ее привычки.

– Я просто… – начинаю, но осекаюсь, не зная, как правильно сформулировать мысли. – Черт. Мне нужно, чтобы ты была в безопасности. И я хочу, чтобы ты это понимала.

Айра поворачивается ко мне и молчит. И это противное, тошнотворное молчание растягивается.

– Ты прав, Андрес, – произносит она ровным, спокойным голосом. – Ты абсолютно прав. Здесь нет места для слабостей, обид и эмоций. Это не кино, где можно позволить себе драматические сцены. Это реальность. И в ней одна ошибка может стоить жизни, – Айра вновь отводит взгляд к окну.

– Я не хотел…

– Я знаю, – говорит она. – Знаю, что ты переживаешь за свою репутацию. Как это так – твоя взбалмошная жена сбила тебя с толку, и ты потерял бы Колина. В такие моменты важна только эффективность. Ты должен быть уверен, что я тебя слышу, что понимаю правила игры.

Она вздыхает.

– И я поняла. В этом ты был прав, – в ее голосе нет укора, только желание поставить жирную точку в этом разговоре. – Мне не надо повторять. Я тебя услышала, знаю правила игры, я внутри нее не первый год.

Айра обнимает себя руками и даже не смотрит в мою сторону.

Ни черта ты не поняла, Айра. Я переживал только за тебя. Исключительно за тебя.

Это спокойствие, эта рассудительность были для меня неожиданностью. С одной стороны, легче, но с другой – что она чувствует на самом деле? Айра непробиваема. И я почти уверен: ее наигранное равнодушие просто пыль в глаза.

– Значит, все в порядке? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Не хочу подливать масла в огонь.

– Да, – кивает она. – Все в порядке. Давай сосредоточимся на цели. В следующие разы я больше не дам волю чувствам. Все-таки этот брак нужен был для спасения кланов и только.

Я сейчас сойду с ума. Почему ты только больше отстраняешься от меня?

Эти слова звучат безукоризненно, идеально для ситуации, и всё же от них хочется выть. В голове все смешивается: злость на себя, непонимание, страх, что теряю последнюю нитку. Чем больше она закрывается, тем сильнее ощущаю собственное бессилие.

– Хорошо, – выдыхаю, потому что ничего другого не могу придумать.

До дома добираемся в молчании. На часах 01:57, на светофоре пусто.

Машина замирает у ворот, и Айра выскальзывает из салона, прежде чем я успеваю заглушить двигатель. Дверь захлопывается с таким финальным аккордом, что звенит в ушах. Она почти бежит по мощеной дорожке, плечи напряжены, руки скрещены на груди в защитном жесте. Капюшон натянут так низко, что не разглядеть и тени ее лица.

Проносится мимо Тревора, неподвижно сидящего на крыльце с дымящейся кружкой. Не замедляет шаг, не кивает, не смотрит в его сторону и исчезает за тяжелой дубовой дверью, будто ее и не было.

Тревор медленно переводит на меня взгляд. Я бессильно развожу руками, и этот жест красноречивее любых слов. Потому что я и правда не знаю. То, что между нами, – это толстое, прозрачное стекло. Видишь очертания, чувствуешь тепло, но прикоснуться нельзя. И все, что остается, – это смотреть, как она отдаляется, не в силах ничего изменить.

Все это Айра прячет за привычным спокойствием, но это лишь затишье перед бурей. Не мешаю, не лезу. Ей нужно пространство, необходимо остаться одной. И я готов дать ей столько времени, сколько потребуется, хотя от этого чувство бессилия только сильнее.

Айра пройдет через этот шторм в одиночку, закрывшись в своей комнате, отгородившись от всего мира. Слишком гордая, слишком независимая.

Я сам виноват. Очень долго держал ее на расстоянии, и теперь мне остается лишь одно: дать ей время и делать все для того, чтобы когда-нибудь она позволила приблизиться к себе.

– Колин жив? – спрашивает Тревор, обеспокоенно глядя на меня.

Я беру мокрую тряпку, валяющуюся возле байка, над которым Тревор все это время пыхтел, и начинаю яростно оттирать кровь Колина с пальцев и лица.

– Жив и доставлен в наш стационар. Блейк маякнет.

Тревор молчит, чувствуя мое состояние.

В голове полная каша, в глаза словно песка насыпали. Ни о каком сне речи нет. Краем глаза замечаю, что на ступеньке, рядом с Тревором лежит планшет с протоколом: перечень контактов, расход боезапаса, тайминг. Отчет по Кливланду.

– Тебе бы поспать… Как Айра? – осторожно спрашивает он, понимая, что это – больное место.

Замираю, сжимая мокрую тряпку в кулаке. Вода капает на щебенку.

– Она… – запинаюсь. – Она в порядке. Ей просто нужно побыть одной.

Сам слышу, как пусто и лживо это звучит.

Тревор хмурится.

– Уверен? Она выглядела… взволнованной.

– Знаю, – говорю тихо, отворачиваясь от него. – Ей нужно время.

Он вздыхает.

– Ладно. Если что-то понадобится – зови. Я здесь.

На самом деле мне нужно только одно – чтобы Айра позволила быть рядом. Но этого не будет, пока что точно нет.

– Что там вообще произошло? Ты какой-то взвинченный.

Тяжело вздыхаю. Обычно я не делюсь с ним личными проблемами, но сейчас… нужно выговориться. Тем более, контакт с Айрой у него явно лучше, чем у меня.

– Немного повздорили, – начинаю, вытирая остатки крови с рук. – Там, на складе… сорвался на нее.

– Из-за чего? – Тревор скрещивает руки на груди.

– Айра начала подстрекать, не послушалась приказа…

– И? – он делает вращательный жест рукой, подталкивая продолжать.

– И я на нее сорвался, – признаюсь. – Сказал лишнего. Она обиделась, похоже. Хотя в машине сказала, что все в порядке.

– Обиделась? – Тревор поднимает бровь. – На Айру не похоже. Она обычно взрывается сразу. Молчаливая обида – это что-то новое.

– Знаю, – вздыхаю. – Но я вел себя, как мудак. И это даже не обида, а… страх. Блять, она испугалась меня, Тревор, понимаешь? Случилось то, чего я больше всего не хотел. Ты знаешь, каким я становлюсь, когда взрываюсь.

– Но ты переживаешь за нее, ведь так? Думаю, она понимает это.

Не могу подобрать слова, чтобы объяснить, что во мне все выворачивается наружу, когда речь идет про нее. Что ради Айры я готов на все: на любое преступление, на любой риск.

– Ты все еще любишь ее? – прямо спрашивает Тревор.

Смотрю на него. Отрицать здесь что-то абсолютно бессмысленно.

– Да. Да, черт возьми, люблю. Только толку с этого? Она не подпустит меня ни на шаг. Я это уже понял.

– С чего ты взял? – Тревор щурится, будто что-то подозревает.

– Ты ужасный актер, – отвечаю с натянутой усмешкой. – Ты даже не пытаешься скрыть, что в курсе всего. Она тебе рассказала, да?

Смотрю на брата: он прикусывает верхнюю губу, жмет плечами и прячет руки в карманы. Качает головой, достает пачку сигарет, и протягивает одну мне, вторую же прикуривает сам.

Делаю затяжку. Взгляд невольно скользит к балкону Айры. Она стоит, опершись руками о балюстраду. Одинокая фигура в толстовке, слишком большой для ее хрупкого тела. Смотрит вдаль, затягиваясь. О чем она думает?

– Отец? – спрашивает Тревор. Голос звучит, как эхо из колодца. Мы оба прекрасно знаем, откуда растут корни.

Не отвечаю. Взглядом, как цепями, прикован к Айре. Она поворачивается, и наши глаза встречаются. Отчетливо ощущаю, как что-то внутри сжимается, словно готов упасть на колени и умолять ее о прощении. Но я стою, затягиваюсь сигаретой и киваю Тревору, не в силах произнести ни слова.

– Мне нужна твоя версия, – тихо, но жестко говорит Тревор. – Почему ты сбежал? Что такого отец тебе сказал? Ты, мать твою, жениться на Айре собирался.

Смеюсь, но это звучит горько, будто смех вырывается из меня против моей воли.

– Ты серьезно думаешь, что я расскажу тебе, когда даже Айра ничего не знает? – наконец смотрю на брата. – Ты же ее «лучшая подружка», Тревор. Не обижайся, но если я тебе все расскажу, Айра в этот же вечер тоже все узнает. Только твоя версия не будет правдоподобной, потому что ты неосознанно перевернешь все с ног на голову.

Он бьет меня кулаком в бицепс, и я чувствую, как боль растекается по руке, но это ничего не меняет. Усмехаюсь, и это движение губ кажется мне неестественным.

– Разберемся с Риккардо, и я все ей расскажу, а дальше она сама решит, как ко мне относиться.

Сигарета догорает, и я бросаю окурок на землю. Айра все еще смотрит на меня, и чувствую, как ее взгляд проникает под кожу, оставляя следы, которые никогда не исчезнут. Хочу подойти, обнять, сказать, что все будет хорошо. Но знаю – я ей нахрен не сдался.

Тревор молчит, обдумывая мои слова.

– Дай ей время, – прерывает тишину. – Она сильная, разберется, а ты просто будь рядом. Даже, если она этого не показывает, ей это нужно.

Киваю, хоть и не уверен, что все получится. Но слова Тревора дают мне слабую надежду.

– Спасибо, – устало тру переносицу. – За совет.

– Ты? И слово «спасибо»? Мне, наверное, это снится.

Пропускаю подкол Тревора мимо ушей и вновь бросаю взгляд на балкон, но Айры уже и след простыл.

– Нужно собрать всех. Айру ввести в курс дела, рассказать в деталях наш план. Также представить ей всех командиров и советников, рассказать, кто за что отвечает. С тебя отчет по Кливланду и количество покушений за эту неделю. Нужно обсудить подкуп избирательной партии. Нам выгодно будет, если на пост поставят нужного человека, чтобы мы смогли контролировать восточную часть побережья. И Айру нужно свозить на полигон, показать ей, как у нас все устроено.

– Я же говорил, все сделаю. Айру свожу, – отзывается Тревор с легкой усмешкой. – Не переживай, покажу ей все, что надо.

– Нет, – качаю головой. – Я сам. Нельзя все время прятаться за чужими спинами, налаживать контакт все равно придется.

– Знаешь, я скажу тебе только одно, – говорит он, потянувшись. – У Айры нет ненависти к тебе. Она злится, да. Обиделась. Не понимает, почему ты с ней так… Но это не ненависть, Андрес. Если ты думаешь, что можешь потерять ее – зря. Чем раньше скажешь ей правду, тем легче станет вам обоим.

Все слишком просто звучит со стороны.

– Она не готова, – говорю после паузы. – Ей нужно время. И мне тоже. Слишком рано говорить о чем-то. Спокойной ночи, Тревор.

– И тебе.

Захожу в дом, и тишина мгновенно давит на уши, словно их ватой забили. Сбрасываю пропитанную кровью куртку прямо на пол в прихожей, – плевать на порядок. Сейчас это последнее, о чем могу думать.

Медленно поднимаюсь по лестнице, и каждый мой шаг отзывается глухим эхом в пустоте дома. Движения выверены и автоматичны: пальцы сами нащупывают магазин, извлекают его, проверяют патрон в патроннике, и после щелчка предохранителя я кладу пистолет на поднос, что стоит на тумбе у перил.

Моя комната находится в конце коридора. Ее – тоже. Моя – с левой стороны, но ноги сами несут меня направо, и вот я уже стою перед ее комнатой, не в силах сделать ни шаг дальше.

Айра.

За этой преградой скрывается целый мир, отныне закрытый для меня. Знаю, что за ней сейчас бушует шторм – все те сдержанные эмоции, что она так тщательно оберегала, теперь вырвались на свободу: ярость, обида, горькое разочарование. И, возможно, та самая боль, от которой у меня внутри все сжимается в тугой, болезненный комок.

Хочется постучать. Просто узнать, как она. Сказать, что я здесь, рядом. Попросить прощения в сотый раз. Я поднимаю руку, и пальцы замирают в сантиметре от шершавой поверхности дерева, не в силах преодолеть эту невидимую стену. Что я скажу?

В памяти всплывают ее слова: «В следующие разы я не позволю чувствам взять верх. В конце концов, этот брак был нужен нам лишь для спасения, и ничего более». Была ли это ее последняя линия обороны? Отчаянная попытка оградить себя от меня?

Черт знает. Но я с жестокой, кристальной ясностью осознаю другое: сейчас она не хочет меня видеть. Ей нужно время, чтобы все это переварить, чтобы разобрать по кусочкам наш ночной кошмар и решить, что делать дальше. Опускаю руку. Бесполезно. Любое мое слово, любой жест будут восприняты в штыки – как слабость, как очередная попытка контроля. А контроль – это то, что она ненавидит во мне больше всего на свете.

Отворачиваюсь от ее двери с чувством, будто рою себе могилу, и бреду в свою комнату, тяжело волоча ноги. Закрываю дверь на замок и падаю на кровать лицом вниз. В голове крутятся обрывки фраз, как картинки из ночного кошмара. Кровь, огонь, крики. И поверх всего – ее взгляд. Взгляд Айры, полный такой боли и разочарования, что хочется выть. С телефона вибрирует «черный» канал – отчет Блейка по эвакуации: «стабилизировали, в операционной». Я ставлю беззвучный режим и швыряю телефон на тумбу.

Закрываю глаза, пытаясь заглушить этот внутренний хаос, вычеркнуть хоть на минуту прошедшую ночь.

Но сейчас… сейчас все, что мне остается – это ждать. Просто ждать.