Читать книгу 2:36 по Аляске. Том II - Анастасия Гор - Страница 2

Я скользила пальцами по собственной коже, рисуя те прикосновения, что мне довелось испытать: неподатливую хватку рук вокруг моей талии, ласки с внутренней стороны бедра, доводящие до исступления; зубы и поцелуи, оставляющие на поверхности груди синеватые следы в память о близости. Никогда бы не подумала, что один раз с мужчиной способен вызвать такую зависимость! День, что мы с Флейтой провели одни в стенах старой фермы, показался настоящий пыткой, и вовсе не из-за ее лепета о Тото и причитаний по поводу свинства Себастьяна, оставляющего за собой кучу крошек и катышки от шоколадной пасты. Все, что занимало мои мысли за промывкой кукурузных початков к ужину – это нарастающий жар внизу живота, которым обернулась вчерашняя резь, и смущение, которое до сих пор мешало в полной мере признать мне тот факт, какое восхищение вызвал вчерашний опыт.

Даже сейчас, раскинувшись на постели уже после второго раза, я все еще хотела Криса. Вероятно, это имело под собой обоснованные причины: дотерпев до своего возраста и полного вымирания мира, я никак не могла насладиться оплотом нормальности, что заключался в обычных среднестатистических отношениях с красавчиком-полицейским.

Я мечтательно улыбнулась и, расчесав ногтями горящие щеки, выскользнула из-под вороха одеял. Ледяной пол обжег босые ступни. Подобрав с прикроватного ковра водолазку, я натянула ее, а затем принялась искать нижнее белье, которое Крис отшвырнул куда-то на подоконник в страстном порыве. Мне чертовски хотелось двинуться в ванну следом за Роузом, но, припоминая, что сообщила мне Флейта этим утром, быстро раскусив мою сияющую физиономию и растрепанный вид, я умерила свой пыл. Кажется, ее наставление звучало как нечто вроде «Полегче, подруга! А то еще заимеешь его до смерти, а один Себастьян нас на дно утянет. Ты хоть видела, сколько в него за раз вмещается консервов?! Не прокормить! Уже не говоря о его нездоровой любви к снегоходу».

Я приглушила свет лампы и, вытянув шею в коридор, посмотрела на запертую дверь ванны, приглушающую шум падающей воды. Переминаясь с места на место, я шумно вздохнула и все-таки решилась отправиться вниз. Ступеньки жалобно скрипели, нагнетая звенящую в доме тишину, и, оказавшись на просторной кухне, я огляделась, отодвинув с подоконника занавеску, чтобы выглянуть в окно на звучащие снаружи голоса.

В амбаре горел свет, производимый небольшим генератором, дающим энергию половине комнат на ферме. Облокачиваясь на сидение Кошечки, Себастьян внимал Флейте, стоящей напротив него и активно жестикулирующей с раздраженным выражением на лице. Несмотря на это и на зимнюю стужу, Себ выглядел крайне расслабленным (хотя уж точно не больше обычного) и периодически отвечал ей улыбкой. Пока мой взгляд вдруг не приковала его рука возле ее лица, убирающая светлые волосы, выбившиеся из традиционной косы…

Я сощурилась и, своровав с вешалки чью-то лыжную куртку, плечом толкнула входную дверь. От колючего ветра заслезились глаза и помутнели линзы. Невольно обхватив себя руками, я тихо прошлась до края крыльца, вдыхая в себя вечерний мороз. Я уже и не помнила, когда выходила на улицу в последний раз, проболев больше нескольких недель, и теперь же это приносило забытое удовольствие. Ноющее бедро больше не подкашивало поступь, но я все равно прижалась к перилам, вглядываясь в раскрытую арку амбара.

Голоса раздались отчетливее.

– Твои татуировки… Давно они у тебя?

Я сосредоточилась и увидела, как Флейта, стянув с одной руки увитую снежинками варежку, скользит пальцами по тыльной стороне его ладони, украшенной сплетением пестрых цветов и силуэтов черно-белых воинов, о которых мне все было некогда расспросить. Разворачивающаяся на улице сцена с ее робким касанием и его пристальным теплым взглядом не представляла собой ничего криминального или предосудительного, но было в ней нечто такое интимное, от чего я почувствовала себя любопытной бесстыдницей.

Себастьян криво улыбнулся, задирая рукав куртки вместе с толстовкой до самого локтя, обнажая продолжение чернильных картинок.

– С поступления в колледж. Как вырвался от Сары – так сразу.

– Ты зовешь мать по имени? – удивилась Флейта, и, очевидно, во взгляде Себастьяна промелькнуло что-то такое, что заставило ее немедленно стушеваться: – Тату на обеих руках?

– На правой меньше. Обычно это мое самопоощрение после удачных восхождений в горы.

Флейта задумчиво хмыкнула и поднялась тонкими пальцами чуточку выше. Когда она дошла до предплечья, Себастьян шумно выпустил в воздух облако пара и, судя по втянувшейся шее, покрылся мурашками – не то от мороза, не то от тактильного экстаза.

– Это что, какая-то мифология?

– Кельтские легенды и истории. Здесь, – Он кивнул на нижнюю часть руки. – Битва при Маг Туиред. Это ирландская сага о приходе племен богини Дану с северных островов. Сара раньше была профессором античной истории в университете Анкориджа, преподавала политические учения, поэтому со своего седьмого дня рождения я всегда получал в подарок только букинистические издания.

– Да она просто эталон заботливого родителя!

– Сара всегда была себе на уме, – невесело ухмыльнулся Себ и сдвинул пальцы чуть выше. – Я думал оставить здесь место для короля Артура, но не устоял перед Боудиккой. Вот она.

– Эта женщина с огненно-рыжими волосами на колеснице?

– Да, бравая воительница и защитница угнетенных кельтов. Она дала отпор Риму, отнявшему у нее мужа и земли. Ты, между прочим, похожа на нее. У тебя случайно не было предков из Ирландии?

Флейта изогнула брови в ответ на обворожительную улыбку Себа, какой тот ее наградил, и отстранила руку, натягивая варежку на обледеневшие пальцы.

– Нет, моя семья приехала из Швеции.

– А среди викингов были великие женщины? Может, набью себе какую-нибудь из ваших легенд…

– Я родилась в Нью-Йорке.

– Хм, а о Нью-Йорке какие-нибудь легенды есть?

Она закатила глаза и поежилась, оглянувшись на дом. Я тут же прильнула к столбу крыльца, сливаясь с тенью, чтобы остаться незамеченной.

– Знаешь, пойду-ка я спать, пока печь не остыла. Доброй ночи!

Я увидела, как Флейта попятилась на хрустящем снегу, и ахнула в прижатый ко рту кулак, когда Себастьян вытянул свою руку перед самым ее носом и перехватил, не отпуская. Он решительно потянулся к ней, прижимаясь гладко выбритой щекой к щеке Флейты и плотно накрывая ее губы своими. Не знаю, отчего я оцепенела больше – от демонстрации чувств Себастьяна, которые он привык скрывать даже от самих небес, или от того, сколько длился его любовный порыв, поддерживаемый взаимностью, как пожар сухим хворостом. Флейта отвечала ему!

Они стояли долго: мужские руки на округлом лице и ее золотистые варежки, покоящиеся на его груди. На улице сделалось так тихо, что я различала звук собственного сердцебиения и глухие причмокивания, когда кто-то из них двоих отстранялся, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Сложно было не заметить, как взгляд Себастьяна умасливался каждый раз, стоило Флей показаться в радиусе его обзора. Тут же возникали особые жесты, выдающие нежность, которую он был не в силах запрятать слишком глубоко. Себ чутко реагировал даже на ее просьбу передать соль: тут же тянулся за солонкой на самый край стола, пускай там сидел Крис, и эта просьба предназначалась ему. Он часто шутил в ее адрес – мягче, чем в адрес мой, – а еще следил за ее движениями широко распахнутыми глазами и улыбался как умалишенный, когда она с первого раза не могла допрыгнуть до верхнего стеллажа с книгами. Флейта часто перебирала здешнюю библиотеку, сидя в кресле возле камина – так близко к огню, что еще бы чуть-чуть, и тот перекинулся бы прямо на ее волосы. Она тщательно отсортировала дешевые эротические романы от найденных на задворках спален энциклопедий и инструкций по уходу за огуречной рассадой, но читала и то, и другое; это было главное занятие, за которым она коротала свободное время, как Себастьян коротал его за подкруткой Кошечки, а я и Крис друг с другом. Каждый раз, как Себ выбирался в город за припасами, он оставлял в своем рюкзаке место и для парочки новых книг, которые затем торжественно вручал Флей под насвистываемую мелодию из «Звездных войн» (наверно, путая ее с праздничным маршем). Его притяжение к ней было очевидно, но в тоже время слишком прозаично и поверхностно, дабы задуматься об этом всерьез и предположить, насколько глубокие он успел воспитать к ней чувства. Казалось, что уж точно не до того глубокие, чтобы отважиться признать их вот так в открытую. Но еще больший сюрприз: когда же Флейта начала питать их к нему в ответ?

А потом она наконец-то оттолкнула его, и все начало проясняться.

– Не делай так больше, – выдохнула Флей, и я уловила в ее голосе ужас, отливающий дрожью и хрипотцой. Перед Себастьяном или же перед тем, что она творит? – Ты же знаешь, что я не могу. У меня есть Тото… Он…

Глаза у них обоих сделались влажными и заблестели в свете амбара. Он наклонился к ней, и та забилась в угол, безуспешно пытаясь увернуться, но Себ настырно столкнуся с ней лбами, удерживая за плечи. Слишком маленькая чтобы противиться, она едва дотягивала до его подбородка, а оттого послушно терпела, презрительно морщась.

– Себастьян, отстань…

– Уедем со мной, Элис, – прошептал он, и Флейта застыла. – Уедем сейчас.

– Ты с ума сошел?!

Я затаила дыхание. Элис… Флейта была единственным человеком помимо Криса, кто оставался рядом со мной с самого МЗВ, и уж совсем единственной, кто еще ни разу не подрывал мое доверие. Но при этом я до сих пор не знала ее имени – ее настоящего имени. А вот Себастьян знал.

Напрягшись от обиды и одновременной тревоги, я бесшумно выступила из тени навеса, приблизившись.

– Можем забрать Джейми, – принялся искать компромисс он, не встретив одобрения. – Я собрал припасы у причала, их хватит на ближайший месяц. Укроемся в Клондайке…

– Зачем, Себ?.. Чем тебе не нравится жить здесь?

– Крис опасен.

Я передумала выходить и снова притихла. Флейта опешила не меньше моего.

– Да, он творил ужасное, но тебе ведь известна причина…

– И также мне известно, что он обречен. Те, кто будет находится рядом с ним, обречены тоже.

– Как ты можешь говорить такое?! Разве он не твой лучший друг? Aminche…

– Да, – признался Себастьян с горечью. – Но это не мешает мне мыслить трезво. Сама посуди! Ты думаешь, какие-то таблетки скроют от мира то, что сидит в нем? Раздвоение личности ли это, демон или что-то иное – не имеет значения! Я встречался с тем Крисом, – Он резко понизил голос и задрал куртку вместе с толстовкой, показывая плоский живот с очередной татуировкой, поперек которой тянулся широкий бледный шрам. – Он собирался вырезать из меня почку за то, что приревновал меня к моей собственной матери! Я едва унес ноги.

– Но потом он ведь пришел в себя, и вы бежали, разве не так все было?

– Да, – неохотно кивнул тот. – Но в Прайде мы долго изучали его… дефект. Есть вероятность, что однажды Крис не сможет совладать с собой… Однажды он останется таким навсегда. Представляешь, что случится с нами, если мы будем поблизости? Только представь, что может взбрести ему сделать с бедной Джем!

От упоминания собственного имени мне подурнело, и я привалилась к поручню, со свистом вздыхая. Флейта хотела оглянуться на этот звук, но повременила от того, с какой силой Себастьян стиснул ее плечо.

– После такого падения не выживают.

– Что?

– Крис упал с дерева днем, – рассказал он. – Не знаю, как он уцелел. Я не доктор, но… Однажды в горах я сорвался с высоты в полтора раза меньше, а мне и то диагностировали сотрясение мозга. Мы не можем знать, не повреждены ли у него внутренние органы. А если он скоро откинется?

Флейта закачала головой и раздраженно фыркнула, резко сорвав с себя руки Себа.

– Мне надоело это слушать! Если трусишь и хочешь сбежать – сбегай, только оставь меня в покое.

– Нет уж, – Себастьян возмущенно нахмурился и нервно ухмыльнулся. – Без тебя я никуда не поеду. Элис!

Флейта вскрикнула и забрыкалась, когда он поймал ее за ворот крепче обычного и притянул, насильно целуя в висок и таща в сторону снегохода. Она вытянула из его стальной хватки худое запястье и замахнулась, ударяя Себа по лицу, но едва ли это возымело желанный эффект: подточенные ногти расцарапали румяную щеку, но Себастьян лишь выругался, снова скрутив ее.

– Эй!

Я не узнала собственный крик – окрепший за эти дни и гулкий, как раскат грома, поднявший в воздух стаю птиц с ветвей деревьев. Меня окатило горячей волной – ярость от услышанного, смятение и непонимание заставили дыхание сбиться как после пробежки. Адреналин в крови опьянил, и, за долю секунды оказавшись возле Флейты, я оттолкнула ее в сторону. Втиснувшись между ней и Себастьяном, я нанесла удар.

Крис учил меня драться. Это было полушутливо, от скуки и на кухне возле закипающего в турке утреннего кофе, и тогда я едва могла парировать его слабые игровые нападки, ведь все еще тяжело болела. Но кое-что полезное из этого я все-таки извлекла: выбросить прямую руку вперед, отвести локоть и не сжимать пальцы в кулак – удар должен приходиться по носу или кадыку прямиком нижней частью раскрытой ладони. Так будет больнее, а потому эффективней. И, судя по брызнувшей крови, Крис был абсолютно прав.

– Ты сломала мне нос! – выкрикнул Себастьян, закрывая покрасневшими руками лицо. – Совсем ополоумела?!

Флейта была ниже и тоньше меня и, соответственно, в разы слабее. Она не могла тягаться с Себом, а вот я – вполне, пускай и не в полной мере. Ощущение нависшей угрозы завладело мной, и, попятившись вместе с оцепеневшей позади Флей, я воскликнула:

– Это ты больной! Ты хочешь ее похитить!

– Я хочу ее спасти!

Себастьян схватил с сидения снегохода шапку и приложил к носу, останавливая кровь. Его карие глаза пылали в свете ламп. Раскрасневшийся, перепачканный, он смотрел на нас таким взглядом, что вопрос возникал только один: а сам ли он случаем не болен?

Флейта надрывно всхлипнула, прижавшись к моему плечу, но в действительности голос ее вдруг прозвучал трезво, наполненный былой решимостью:

– Я уже сказала тебе, что между нами ничего нет и не будет. Я никуда с тобой не поеду!

Себастьян хмыкнул и отнял шапку от лица. Переносица припухла, но больше не кровоточила. Он не сводил с меня пристального взгляда, виня во всех происходящих событиях, но до конца я так не поняла – что так искрится в его взгляде? Ненависть или… Сочувствие?

– Крис по уши в тебя влюблен, – произнес он. – Но, поверь мне, это не помешает ему утопить тебя в душевой, когда вы в очередной раз уединитесь.

Лицо у меня вспыхнуло. Я смутилась, но оттого сделалась лишь злее. Заметив это, Флейта схватила меня за рукав куртки и направила в сторону дома:

– Катись к черту, Себастьян!

Как только мы оказались внутри, Флейта обессиленно привалилась спиной к захлопнувшейся двери, а я едва не рухнула прямо на пол. Всплеск адреналина прошел, уступив место вялости, и несколько минут мы молчали, переваривая случившиеся.

– Ты не в праве осуждать меня. Ты ведь не понаслышке должна знать, какого это – влюбляться не в тех парней.

Я вздрогнула и заморгала, не сразу заметив, что все это время смотрела на Флейту. Должно быть, она приняла это за нечто другое, а потому я даже не успела объясниться, когда она продолжила:

– Я не собиралась предавать Тото.

Голова пошла кругом опять.

– Так ты влюблена в Себастьяна?

– Нет… Или да… Не знаю! Это не имеет значения, потому что я люблю Тото.

– Некоторые способны любить сразу двоих… Слышала что-нибудь о полиамории?

– Час от часу не легче.

– Ну, вряд ли с распухшим носом он теперь такой уж красавец, – вырвалось у меня, и предательски слетевший с уст Флейты знакомый смешок растопил тот кусок льда, который я, кажется, успела проглотить. Я улыбнулась тоже, и в итоге истерический хохот сошел на нас обеих.

– Пожалуйста, давай забудем об этом.

– Согласна, – Я отшвырнула на вешалку бесхозную куртку и, поежившись от контраста морозного уличного воздуха с рассредоточенным по комнатам жаром, двинулась наверх, но притормозила на одной из ступенек. – Думаешь, стоит рассказывать Крису?.. Не о тебе. О Себастьяне.

– Лучше не лезь. Это парни, сами разберутся, – посоветовала Флей и, расчесав пальцами длинные, выпущенные из косы волосы, расстегнула чемоданчик со своей флейтой. – Вряд ли Себастьян решится сбежать в одиночку.

Она всегда играла либо в моменты сильной радости, либо же в период невыносимого стресса. Я догадывалась, какой оттенок будет нести музыка в этот раз, и поспешила спрятаться наверху, пока Флейта поудобнее не устроилась на диване и не накрыла всю ферму своими переживаниями.

Когда я остановилась перед дверью в спальню, мелодия Флейты уже обволокла по коридор, предвещая, что скоро ее нарастающее эхо накроет и меня. Я начинала чувствовать веяние вьюги, хоть нас от нее и защищали прочные деревянные стены. Я качнула головой, отгоняя магическое наваждение. Ладонь прижалась к дверной ручке, намереваясь толкнуть тяжелую дверь, когда краем глаза я заметила тусклый свет, текущий из щели приоткрытой ванны. Вода больше не бежала, зато в щели можно было разглядеть запотевшее стекло – Крис вышел из душа совсем недавно. Я закусила губу. Каковы шансы, что он со своим слухом и военным вниманием не стал свидетелем развернувшейся во дворе сцены? Способ проверить это был один единственный.

Я вошла, вдруг обнаружив бодрый голос, перебивающий музыку флейты и напевающий:

Крис был повернут к двери спиной, все еще полуголый и мокрый. Он неторопливо рылся в ящиках туалетного столика, перебирая пальцами свежее белье и носки. Остановив свой выбор на обычной белой майке, он стремительно влез в нее, даже не став промокать полотенцем оставшуюся на коже влагу – майка тут же впитала ее, сделавшись мокрой на груди.

Я с любопытством наблюдала за ним, улавливая грубоватые нотки его тембра в стихотворной песне, и подобралась ближе. От скрипа гнилых половиц, прервавшего его забаву, у меня у самой ухнуло сердце. Крис смолк и, медленно задвинув полку, повернулся ко мне. Чистый и домашний, он выглядел заметно лучше – более отдохнувший и даже счастливый. Его лицо радостно светилось, и я улыбнулась ему, заметив вместо колючей недельной щетиной гладкие щеки, обработанные терпким лосьоном.

Не сводя с меня глаз, он закончил шепотом:

Крис оказался совсем близко. Одно слово – один шаг в мою сторону. Я запрокинула голову к его лицу, и, когда он встал ко мне совсем вплотную, я протянула руки, прижав ладони к его ключицам и смяв пальцами мокрую майку. Он наклонился, проходясь кончиком носа по линии моих бровей, и под его тяжелым, пронизывающим взглядом мне вдруг захотелось сомкнуть веки. Он смотрел так хищно, так массивно, что я физически почувствовала давление – голод и желание пригвоздить меня намертво к матрасу. И, скорее всего, раздеть.

– Ты совсем холодная, Джеремия, – шепнул он, накрыв мое лицо шершавыми ладонями и растерев большими пальцами скулы, на которых ноябрьский мороз запечатлел розовые щипки. – Тебе стоило пойти со мной в ванну вместо того, чтобы выходить на улицу.

– Я не…

Джеремия.

Язык словно распух во рту и онемел. Мне сделалось не по себе. Никогда Крис не называл меня полным именем. Никогда. Разве что… Меня будто снова окунули в ледяную воду Састины – и вот я тону, захлебываясь, одной рукой пытаюсь зачерпнуть воздух и всплыть наверх, а второй зажимаю простреленное диким охотником бедро.

«Я слышу клацанье твоих зубов, Джеремия».

– Джереми, – Крис нахмурился и снова потер мои щеки. Его дыхание опалило мои губы, до того он приблизился, и меня замутило. – Ты чего побледнела, малышка? Я просто беспокоюсь. Не хочу, чтобы ты снова не заболела.

«Малышка, ты же знаешь, что я не люблю играть в прятки. Ну же, выходи».

– Да… Извини. Я не подумала об этом.

– Все нормально?

– Конечно!

Я не умела лгать, но голос впервые прозвучал достоверно. Я выдавила улыбку, и Крис поцеловал меня, подхватил на руки и, взгромоздившись на середину постели, усадил к себе на колени. Он долго смотрел мне в глаза, лаская кончиками пальцев мои приоткрытые губы, словно играясь с ними, а затем проделал похожее с волосами, заправив мне их за спину. Я никак не могла понять, о чем именно он думает – взгляд голубых глаз впервые обжигал льдом, а не пламенем.

Его губы впились в мою шею так же стремительно, как принимается терзать жертву кобра, и я покрылась мурашками, послушно подставляясь ему. Хотелось стереть себе память и забыться, но, отвернув голову для удобства, я засмотрелась на смятое использованное полотенце из ванной, брошенное на старый ковер. Полотенце было белым, но увивалось бутонами красных роз… Мне потребовалось несколько секунд, чтобы навеянный вьюгой туман сошел с линз и позволил мне разглядеть, что никакие это не цветы. То была кровь.

– У тебя снова рана открылась? – встревожилась я и прежде, чем Крис успел перехватить мое запястье, ласково погрузила пальцы в копну русых локонов, ища пальцами трещину, которую обрабатывала и вытирала еще полчаса назад.

Но я ничего не нащупала.

– Крис, – шепнула я. – Ты принимал таблетки?

– Брось, – отмахнулся он, аккуратно отодвинувшись. Должно быть, мое вытянувшиеся лицо не только выдало меня, но и развеселило его, потому что он засмеялся. – От кровоизлияния в мозг еще никакие таблетки не спасали. Моя самая неожиданная смерть из всех, если честно.

Я взвизгнула и подорвалась с места. Крис перехватил меня под ребра и с легкостью опрокинул на постель, нависнув сверху. Его колено врезалось меж моими, проталкиваясь между сжатыми вместе ногами. Оба мои запястья уместились в одной его ладони, взведшей мои руки наверх за подушку. Он облегченно выдохнул, увидев, что со всем своим рвением я все равно никуда не денусь, и его свободные пальцы примирительно погладили мой живот, до шеи задрав водолазку.

– Будь послушной девочкой. Ты уже достаточно вела себя плохо, не находишь? Или тебе понравилось быть наказанной? – прошептал он, сместив ладонь к моему бедру. Его пальцы болезненно надавили на мою повязку. – Вы ведь уже делали это, – прохрипел он, обводя плотоядным взглядом мою голую грудь, и я протестующе зарычала и забрыкалась, когда он несильно сжал и ее. – В душе, в спальне… Чего же ты тогда строишь из себя невинность? Разве с Крисом твоя никчемная жизнь не обрела долгожданный смысл? Ты же любишь меня, малышка.

– Вовсе нет! Я тебя ненавижу, больная ты мразь!

Его прикосновения отзывались томительной болью в двух местах – на уровне сердца и внизу живота. Там, где повыше, это напоминало металлический лязг – жесткое и бессердечное отвращение, которое накрывало меня оглушительным взрывом все сильнее по мере того, как продвигалась выше его рука, все дольше задерживаясь в слишком откровенных местах. А внизу живота… Инстинктивное возбуждение. Касания Криса – любовный рефлекс, и, кто бы на самом деле не таился под его личиной, тело отзывалось беспрекословно.

«Хорошая девочка». Рвотный позыв и слезы, сдавившие горло. Мерзко и унизительно.

Крис хмыкнул, убрав руку.

– А разве я не Крис? Что же различает нас? – спросил он утробно, глядя на меня исподлобья. – Лишь то, в какой манере я общаюсь? Или что не лицемерю и не занимаюсь самообманом, внушая себе, будто мне не плевать на чужие жизни? Мы не разные люди, Джейми. Не верь им, – покачал он головой. – Мы – один человек. Я и есть Крис Роуз.

– Нет!

– И я нравлюсь тебе таким гораздо больше, признайся.

Я взбрыкнула, и Крис вдавил меня локтем в перину постели.

– Франки! Мертв! Из-за тебя! – гневно припомнила я и извернулась, пытаясь впиться зубами в его ладонь, отчего Крис хохотнул, ловко уворачиваясь от моих укусов.

– За это скажи спасибо своей сестрице, которая взорвала лагерь. Криса убило обвалившейся крышей фургона, так что мне удалось развлечься с тем, к кому мы оба… немного ревновали. Считай, тебе повезло, что я не вышел прогуляться и во второй раз, когда твоя Джесс выстрелила нам в лицо. Погоди-ка… Надо же, как быстро все поменялось! – Крис встрепенулся и присвистнул, ехидно сощурившись, но не забывая попутно шарить рукой по моему телу. – А ведь еще недавно ты обвиняла в гибели Франки самого Криса, не вдаваясь в подробности его многогранности. Так с каких пор наша вина – только моя вина? Нет-нет… – Он зажал меня и приложился губами к уху, вызывая тем самым приступ крупной дрожи. – Я твой Крис, и я убийца. Прими это. И я без ума от тебя. Все это есть и будет. Я не трону тебя, потому что ты моя, но для этого тебе придется усмирить свою строптивость. Договорились?

Он ухватился за шнуровку моих штанов и стянул их вниз до колен. Я закричала, – от испуга и ярости, – и он поцеловал меня, затыкая, пока где-то позади не щелкнул затвор.

– Приветик.

Крис отстранился и ослабил хватку. Жилистые пальцы, сдерживающие меня, разомкнули кольца, и я выскользнула из-под его тела, принявшись завязывать штаны обратно и осматривать наливающиеся пунцовым засосы и гематомы на запястьях.

Себастьян стоял в дверях, целясь из охотничьего ружья и закрывая плечом Флейту, крепко обнимающую свой наспех собранный рюкзак. Ее губы сочувственно поджались, когда я приблизилась, но в жалости я не нуждалась.

Я нуждалась в злости.

– Я знал, что рано или поздно этим закончится, – прошептал Себастьян. Его руки чуть подрагивали, удерживая навесу оружие, пока Крис, не изменяя своему насмешливому выражению лица, слезал с кровати. – Прости меня. Ты правда мой друг, ты…

– Да ну? – Крис фыркнул, поправляя почти высохшую майку. – Бравая у нас, должно быть, дружба, раз ты позволил Оливию сбросить меня с дерева, чтобы я стал таким. Ты ведь только этого и хотел, правда? Доказать всем свою правоту! Стать новым защитником. Ты все видел и ничего не сделал! Ты не мог дождаться, когда же это случится…

Мы с Флейтой молча переглянулись. Я тут же вспомнила рассказ Криса об их охоте, где не было упоминания ни одного постороннего имени вроде Оливия. Что же из услышанного мной было ложью? И где та ложь, которую не раскусил даже Крис?

Я посмотрела на Себастьяна и отступила от него.

– Убраться бы подальше от вас обоих, – прошептала Флейта разочарованно в такт моим мыслям, и Себ дрогнул.

– Не я ведь его скинул! Я просто готовился. Я и вправду знал, что так будет, и лишь благодаря этому мы до сих пор живы. Посмотри на себя, – Он ткнул дулом ружья Крису в грудь, когда тот оказался на опасно близком от нас расстоянии. – Посмотри, во что ты превратился! Мы уходим, понял? Без тебя, Кристофер.

Роуз поднял руки в примирительном жесте, и Себастьян попятился, вихрем срываясь вниз по лестнице. Суматошно последовав за ним, уже на лестнице я услышала рев заведенного снегохода, припаркованного у самого крыльца: Себастьян действительно подготовился к самым непредвиденным ситуациям. Флейта помчалась за ним, застегивая на ходу куртку, пока я делала тоже самое, однако раздавшийся позади скрип половиц опередил донесшиеся вслед слова:

– Ты не уйдешь.

Я прислонилась лбом к дверному косяку и жадно глотнула ртом воздух. Мозг гудел, и в отражении зеркала в прихожей я увидела самодовольное лицо Криса, стоящего на втором этаже и глядящего на меня со своего победного пьедестала – с торжеством и блаженным удовольствием от осознания, что он прав.

Прикосновение к литым мышцам под одеялом, когда слишком холодно или страшно. Готовность на все, чтобы искупить вину – как первородный грех, который он не выбирал и который от него не зависит. Тушенный кролик на ужин и чай из сухих листьев. Поддержка, когда еще больно ходить, и обтирание рук и лба спиртовой настойкой, когда жар убивает меня изнутри.

Крис виноват во всем этом.

И не виноват одновременно.

– Иди с ним, – кивнула я в ответ на вопросительны взгляд Флейты, стягивая с себя шерстяной шарф и откладывая обратно на обувной пуф. – Я остаюсь.

Себастьян, незамедлительно подлетев к порогу, схватил меня и грубо встряхнул. За прошедший день меня дергали уже столько раз, что я едва сдержалась, чтобы не сломать ему нос повторно.

– Таблетки уже не помогут, – рыкнул он, переглянув мне через голову в сторону невозмутимо сидящего на ступеньках Криса. – Он манипулирует тобой. Ты не видишь?! Он останется таким. Навсегда!

– С чего ты взял?

– Он еще никогда не был им так долго. И так… явно. Джейми, тебе нельзя оставаться с ним наедине. Ни в коем случае!

– Она и не одна с ним остается, – Флейта вдруг скинула рюкзак у вешалки вместо того, чтобы перенести его на сидение Кошечки, как велел минуту назад Себастьян. Стойко выдержав наши изумленные взгляды, она равнодушно пожала плечами, хотя сложно было не заметить, с какой сложностью ей дается такое спокойствие. – Извини, Себ, но я все равно не горю желанием ехать с тобой куда бы то ни было, поэтому я останусь с Джейми.

Такое заявление сбило с Себастьяна всю спесь. Он застыл на несколько секунд, поочередно глядя то на меня, то на Флейту, а затем фыркнул.

– Идиотки! Все, хватит с меня, – Он обиженно оттолкнул меня, заставляя неуклюже пошатнуться, а затем стянул с плеча ружье и швырнул мне в ноги. – Это тебе пригодится. Например, вынести себе мозги, когда поймешь, какую ошибку допустила.

Свет фар Кошечки ослепил на несколько мгновений, прежде чем Себастьян выехал на фермерскую тропу и помчался к трассе, выжимая максимальную скорость, словно за ним гнался сам дьявол. Открытая дверь выпустила почти все тепло из дома и, стоило мне закрыть ее, как меня едва не разорвало от абсолютного отчаяния – клетка захлопнулась, и цепь замкнулась тоже. Только две девушки под крышей с одним неумолимым хищником, наблюдающим за нами с такой самозабвенной ухмылкой, что не оставалось сомнений – он знал, что все будет именно так, потому даже не пытался ничего предпринять. Не нападал, не убеждал и не грозил… Просто смотрел. И этого ему хватило, чтобы стереть в порошок все то, что мы так старательно выстраивали с нуля почти целый месяц – нашу маленькую семью и уютную крепость.

– Правильный выбор, малышка, – произнес он довольно и выпрямился, вприпрыжку спускаясь вниз. – Чем скорее мы пере…

Один рывок. Я наклонилась, приняла стойку, прицелилась – и Крис замолк, рухнув навзничь прямиком перед лестницей под задымившимся дулом ружья, ткнувшимся ему в ребра. Ошметки плоти и кровь фонтаном ударили из грудины, заливая пол и пропитывая его одежду и кожу.

Флейта прижала ко рту раскрытую ладонь, подавляя вскрик.

– Ты убила его, – выдохнула она, и руки тут же сделались ватными, опуская вниз ружье. На подкашивающихся ногах обойдя тело, я скинула оружие на диван и рухнула следом.

– Да, – ответила я, вытирая с лица слезы, сделавшиеся багровыми от брызг не моей крови. – Если это не поможет, то у нас хотя бы есть время подумать, что делать дальше. Заваришь чай? С двумя ложками сахара, пожалуйста.