Читать книгу Четыре дня - Анастасия Кодоева - Страница 5

Сегодня утром моя любимая бабушка-вахтерша встретила меня в хмуром настроении. Её брови были сдвинуты на переносице, серый жакет украшал её строгое чёрное платье. Почему-то вместо «Доброе утро, солнышко» и «Приятного дня» она заявила:

– Я смотрю, вот у вас там психологический центр… – насупилась и пробормотала она, – что вы там с ними делаете? У вас там что, паломничество? Идут и идут туда…

Бабуля просунула голову немного вперед, так, чтобы через толстые стекла очков могла посмотреть мне в глаза, и шепотом добавила:

– Вот я, например, сама могу так себя растерзать! – сказала она, сжав кулак, – а могу так собрать! Что и никто мне не нужен!

Она забралась обратно в свою стеклянную комнатушку и продолжила бубнить что-то под нос.

Пожелав удачного дня, я отправилась пешком наверх. Пока я поднималась по лестнице, думала о том, каково живется её семье? Если она может так «растерзать» себя, наверняка периодически «терзает» детей, мужа и внуков? Облик милой бабушки-вахтерши раскрылся для меня с неожиданной стороны – бабушка-тиран.

Десять ступенек. Один лестничный пролет. А как произошла метаморфоза у нас? Почему мы стали такими… Чужими?

В коридоре возле моего кабинета стояло три человека: двое взрослых и один ребенок.

– Здравствуйте! Вы сегодня полным составом? – удивилась я.

Не люблю. Ох, как не люблю, когда так делают. Не люблю, когда так подло поступают мои клиенты. Терапевтический контракт – это такая вещь, которая описывает правила посещения психолога. Время, дни, оплату, длительность… И, конечно же, оговаривается состав участников. Нарушение контракта тоже о чем-то говорит. Сейчас узнаем…

– Сегодня я проснулась и поняла, что в этом доме никто меня не слышит! —рассерженно и с надрывом сообщила клиентка.

Её зовут Оксана, она ходит ко мне уже три месяца. Светлые кучерявые волосы, растрёпанные на лбу, – остатки бывшей челки. Муж, Денис, одет с иголочки, на нем идеально выглаженная оливковая рубашка, на запястье часы дорогой марки. Сын, Миша, забился в угол, скрестил локти и на всякий случай надвинул шапку на самый лоб. Хорошее начало.

– Расскажите, что произошло?

– Нина, меня никто не слышит, – повторяет Оксана. – Никто, вы можете себе это представить?

– Расскажите подробнее, что случилось, – пододвигаюсь я чуть ближе и смотрю в глаза, чтобы показать, что моё внимание направлено на неё.

– Может, хоть вы меня поймёте! На вас вся надежда, – она махнула рукой, вздохнула и отвела взгляд наверх.

Когда Оксана произносит эту мольбу о помощи, я замечаю, что белая футболка на ней помята. И вид её… Такой же помятый. Человек без сил так и выглядит. Образ жены с мужем никак не вяжется. Как будто они не из одного дома приехали, а встретились тут, в холле. Нелепица какая-то…

– Продолжайте, – прошу я.

– Вот сегодня! Прямо с утра! Я сто раз сказала Мише, убери свое «Лего» наконец!

Её грудь вздымалась, она тяжело дышала, возмущение вместе со слезами подкатывало к горлу. Оксана продолжила:

– И кота покорми, он скоро сдохнет! Твой кот, ты и заботься! Нет, никак! Пошла сама убрала и покормила, а он уперся в этот свой «Майнкрафт», хоть кол на голове теши!*

* «Хоть кол на голове теши!» – Это выражение подразумевает, что человек столь туп/невозмутим, что даже если его голову использовать вместо пенька и тесать на ней кол, ему будет всё равно/не дойдёт. Что ни говори, как ни старайся что-либо сделать, предпринять, всё бесполезно. О чьём-либо упрямстве, непонимании, лени…

«Фразеологический словарь русского литературного языка». Фёдоров А. И.

«Какое чудесное выражение! Точнее и не скажешь про нас с Валерием», – подумала я.

– А этот? – презрительно покосившись на мужа, продолжила жена, – этот что мне в ответ? «Отстань от ребенка, у него выходной!» Все, не могу больше! Достали!

– Денис, расскажите, а вы сами в чем видите проблему? – обращаюсь я к мужу.

– Я? – Денис поднимает надбровные дуги, и его глаза почти выкатывается из орбит, он сжимает и разжимает крылья носа несколько раз: такое ощущение, что он все эти минуты был погружен куда-то под воду, и вот, с удивлением вынырнул в кабинете семейного психолога.

– Знаете, я зарабатываю бабки, и хочу, – постукивая пальцами по столу, продолжил он, – чтобы два дня в неделю, вот в субботу и в воскресенье, например, меня не трогали! Хочу отдыхать у себя дома, хочу тишины.

Денис молчал.

– Нет, все время разборки, – и потом добавил, скептически глядя на меня только что вынырнувшими глазами, – ну, это непорядок, как я вижу проблему.

– Миша, что происходит у вас дома, на твой взгляд? Расскажи.

– Мама кричит. Папа сидит у себя… Запирается в кабинете.

– А что чувствует ваш ребенок, когда вы в кабинете, а жена кричит? – спрашиваю Дениса.

– А ему пофиг. Пофиг все вообще! В телефон поиграет и забудет все через пять минут! – саркастическим тоном отвечает он, и мне кажется, что всё это ему не так уж нравится.

– Оксана, а что чувствует ваш ребенок, когда вы кричите? – спрашиваю я жену.

– Он хочет, чтоб всё само собой делалось, и ещё уроки сами делались, и чтоб отстали!

– Миша, а что чувствует мама, когда ты не слушаешь ее, и папа закрылся? Как ты думаешь?

– Наверно, она… хочет, чтоб все слушались.

Мне очень трудно вытаскивать из них чувства, как соленые помидоры со дна банки голыми руками. Вместо эмоций они называют какие-то действия. Руки скользят, но не вмещаются в эту банку. А если приглядеться… То в ней почти пусто. И чувств этих как будто и нет. Довольно распространенное явление для нашего общества.

Поколение травматиков, чьи семьи сами из родом Советского Союза, не могут и двух слов связать, когда их спрашиваешь о чувствах. Они воспитывались через «надо», «не надо», «стыдно» и «пошел вон отсюда». Сотни невротиков рождают сотни здоровых детей, чтобы превратить их невротиков.

– Вы очень хорошо описываете то, что вы делаете. Но я почти ничего не услышала про ваши эмоции.

Пауза.

– Давайте вместе поиграем?.. Все согласны?

Молча кивают.

Как донести до людей, которые истощены и озлоблены, где «сломан» семейный механизм? Мама, папа и ребенок лепят из пластилина своих любимых героев и сочиняют историю. Одну на троих.

Включается в основном одна мама, папа отмалчивается, сын оживляется и фантазирует, правда, уже к концу сказки.

– На что это похоже в вашей жизни?

– Да на всё. Вечно мне одной только надо. И порядок навести. И все делать, – грустно сообщает Оксана.

– Может, попробуете написать продолжение вместе?

Денис не очень охотно включается и даёт два-три совета. Миша в восторге. Оксана становится немного спокойнее.

– Чего бы вам хотелось изменить или добавить?

– Больше участия моего мужа, – говорит Оксана.

– Денис, очевидно, ваша жена хочет совместности в каких-то общих делах. Что бы вы могли начать делать уже сегодня, например?

– Я всё могу. Мне просто надо сказать, я намеков не понимаю. Что ты хочешь? – он спрашивает это спокойно, и в голосе слышатся нотки теплоты. Той теплоты, на которую только способен сильный, уверенный в себе мужчина, лидер, напрочь лишенный сантиментов.

– Я хочу, чтобы ты не делал так, как с этой уборкой… И ещё – нужна твоя помощь по пятницам и вторникам. Чтобы сына ты возил на занятия, а не я… Я со своей работой зашиваюсь.

– Ну, ладно. В пятницу я, во вторник водителя пришлю, – отвечает супруг.

– Отлично. Денис, расскажите, а что вы хотите от Оксаны? – спрашиваю я у него.

– Чтобы как раньше, я пришел, еда готова… Мы сели, поели. Чтобы вот эти вот слёзы… Не надо больше слез.

– Ага, – отвечает жена.

– Миша, расскажи… Нам, пожалуйста, как Человек-паук подружился с Эльзой и Бэтменом?

Семья находит «точки пересечения». Идея уборки как квест приходит в голову креативному папе: мама робко соглашается, а сын, кажется, впервые в жизни согласен помогать. Муж взял жену за руку.

Оксана ушла с выражением облегчения и радости на лице. Денис был невозмутим, а Миша уже не был похож на того ребенка, который забился в угол в самом начале работы.

Вышла из офиса я уже затемно. Настроение после работы, как всегда, изменилось: было грустное – стало радостное. По дороге домой я думала о том, что если мне суждено умереть сегодня – прямо сейчас, вот в эту самую секунду! – то я умру счастливой…

Автобус ехал очень плавно и осторожно даже по пустынным улицам, ведь домой хотела только я, а у водителя был просто рабочий день: меня это раздражало. Через час мы прибыли к конечной остановке.

Вечером я зашла в тот же супермаркет, в котором состоялся наш неприятный телефонный разговор с Валерой. Но почему-то вместо поиска своих психологических защит я думала о том, что, наверное, мы оба упустили какой-то важный момент.

После этого момента жизнь разделилась на «до» и «после», и, попросту говоря, мы друг друга потеряли. Он потерял меня, ту, которая умела смеяться, а я потеряла его, человека с весёлым блеском в глазах. И от этого каждый чувствует себя ненужным.

В одном крупном супермаркете нашего города есть корзина без ручек. То есть как – без ручек? С ручками, конечно. Она имеет черную пластмассовую ручку справа и ручку слева, которые частично закреплены сбоку, но стоит лишь невнимательному покупателю схватить её второпях, так она сразу упадет вниз и покажет свою истинную сущность. Сломана.

Однажды таким покупателем оказалась и я: вокруг суетились уставшие, измотанные тяжелой рабочей неделей люди, каждый смотрел исключительно в свою сторону, и кажется, не заметил бы самого Господа Бога, президента или родного отца, пройди он рядом.

Мы встретились: я и она. Корпус у корзины был красный, как и у десятка корзин под ней, как и у десятка корзин в соседнем ряду, так что внешне все они были очень похожи.

Корзина без ручки и семейный психолог. Две души, два одиночества. Сначала я схватила её и осторожно поставила обратно с досадным возгласом. Но затем мой взгляд возвращался к ней снова и снова. Я смотрела, как мускулистый парень в пуховике выбирал корзину из соседнего ряда. Смотрела ей вслед, когда сама сделала то же самое, схватила обычную, не сломанную тару, и зашагала к полке с едой.

Вы не поверите, но в какой-то момент мне показалось, что я предала её. Я не разглядела в ней то, что половина заклепок еще целы. И ведь она совсем ещё ничего, стоит лишь немного поработать мастеру. А будет ли мастер? Кому это надо?

Может, её просто вышвырнут на свалку, туда, куда выбрасывают просроченные продукты, сгнившие фрукты, мясо, которое перележало свой срок годности и невыносимо воняет, а сверху заботливая бабушка-уборщица посыплет её мелкой крошкой стоптанной земли и фантиков из торгового зала. Мне стало так жаль…

В какой-то момент, я уверена, корзина вздрагивала он прикосновения чьих-то уставших рук. Она ждала чуда: она ждала, что её тоже выберут! Она знала, что она не такая, как все, но ведь когда-то она была ого-ого! Так что же, нет ручек, и всё, мимо неё надо проходить, не замечая?

Левая стопка корзин расходилась значительно быстрее, чем правая. Ведь правую возглавляла она, корзина без ручек.

Корзина без ручек как бы всем своим видом указывала уставшим покупателям на вопиющее несовершенство мира. «Подо мной десятки корзин, все они нормальные, но наверху стою именно я! Да, и поэтому они все не пригодятся ни сегодня, ни завтра.

Мое тело будет дрожать всякий раз, когда вы ко мне притронетесь, в надежде, что вы сможете меня выбрать. Всё-таки сможете? Когда-нибудь… Ведь правда?» – наверное, так она думала – если могла.