Читать книгу И настанет день - Анастасия Полякова - Страница 4

Как оказалось, сопровождать маму было не лучшей идеей. Недаром я называл маленьких подопечных моей мамы пчелками: всеобщее возбуждение каждым нашим визитом напоминало растревоженный улей. Воспитательницы смотрели на меня как на бога, принесшего дары, а девочки смущенно отводили взгляд и перешептывались за моей спиной. Десятки детских голосов дополняли образ жужжания потревоженных пчел. А я всего лишь купил им немного мыла.

Одна из девочек, симпатичная малышка лет двенадцати, рассказала мне, что больше всего ей нравится формочка пчелы, что очень подходило под мое восприятие этого места, а ее подруга, забавная девочка с хвостиками, добавила, что в мыло можно добавлять скраб или ароматические масла, и спросила, какое мыло мое любимое.

– Никогда не задумывался о мыле… – промямлил я, подумав, что без горничной, которая убирается в доме три раза в неделю, мыла в мыльнице могло бы и не быть. Мы все слишком заняты для подобных хозяйственных мелочей. Но не скажешь же это маленькой девочке, выросшей без родителей.

– А зря! Вот я очень люблю лаванду, но Марта говорит, что если мыло пахнет лавандой, то оно должно быть цвета лаванды. А если оно простое прозрачное, то это не считается. Но ведь фиолетовых заготовок не бывает, а цветочки в мыло добавлять очень непрактично, – девочка откуда-то достала кусочек мыла, от которого и правда приятно пахло лавандой.

– Я знаю, как мы решим твою проблему! – я улыбнулся и присел на корточки, чтобы получше рассмотреть результат кропотливой работы. – Почему бы нам просто не добавить туда пищевой краситель? Я привезу его в следующий раз.

– А можно и мне? —дернула меня за рукав первая малышка, по-видимому, Марта. – Я бы очень хотела оранжевую краску для мыла.

– Ой, но ведь если другие увидят, то тоже захотят! – девочки начали взволнованно озираться, и улыбки с их лиц пропали. – Тогда нам ничего не нужно, пусть мыло будет у всех одинаковым. Это не честно по отношению к девочкам.

– Не переживай, малышка. Мы просто купим столько краски, чтобы хватило на всех. А еще пару учебников, чтобы понять, как ее смешивать. Договорились?

Девочки переглянулись и деловито закивали. Такой план явно пришелся им по душе. Поблагодарив меня, они убежали к подружкам, где уже начали строить планы по созданию разноцветной мыльной империи.

Я достал ежедневник и пометил, что надо кому-нибудь поручить следить за поставками мыла. Или просто свести какого-то работника напрямую с магазином и просто оплачивать счета. А еще надо узнать бывают ли какие-то добавки, которые могут порадовать сироток. В любом деле надо идти до конца, почему бы не обеспечить их всем необходимым.

Мама разговаривала с директором детского дома, и я вышел на улицу, чтобы позвонить Джесс.

Моя невеста была на пять лет младше меня. Она заканчивала престижный университет и собиралась стать юристом. Но мы оба прекрасно понимали, что в таких семьях женщины всерьез не работают. Она готова к созданию семьи или к тому, что называется семьей в ее понимании. К тому же мы вместе уже четыре года, а знаем друг друга с детства. Достойная партия, выгодный брак, решение проблемы с компаний.

Когда-то в детстве мы вместе мечтали о домике у моря и тихой жизни вдали от всех. Джесс хотела стать художником, а я бы выучился на плотника и делал мебель на заказ. Такая типичная семья в стиле «Дневника памяти»5, только без тысячи писем и душераздирающих историй.

Помню, как летом родители отдавали нас с кузеном летом в лагерь для маленьких бизнесменов. Ему это было необходимо, но один он ни за что бы не поехал. Я был своеобразной собакой поводырём, но сейчас понимаю, что время, проведенное среди лучших учителей и основ бизнеса, приносит свои плоды. В лагере я учил несколько языков, познавал основы экономики и общался с детьми такого же социального положения, как и я. Для игр там не было ни места, ни времени, но никто не мог запретить мне мечтать. Сейчас это кажется очень странным, но возможно мои родители уже тогда понимали, что именно я стану приемником, будущим главой компании. Ко мне относились так уже с пяти-шести лет, несмотря на разрешение выбрать профессию и образование по душе.

Дедушка всегда рассказывал, что в детстве жил в большом красивом доме, окна которого выходили на реку. Он часами мог строить плоты, которые потом отправлял в плавание, представляя, как они достигают далеких таинственных земель. Потом, когда его отец основал компанию, им пришлось переехать, но его детские воспоминания о прекрасной спокойной жизни навсегда запали мне в душу.

Недалеко от лагеря стоял одинокий заброшенный дом. Я не мог подойти близко, но прекрасно видел большие окна, защищенные ставнями, красивый кованный забор, когда-то обвитый плющом или виноградной лозой, веранду, с которой открывался самый красивый вид на закат. Я представлял, как там жили люди. Я думал, может это был дедушкин дом. А может в таком доме могли бы жить мы с Джесс. Но моря там не было. И людей тоже. Их я не видел там никогда.

– Да, милый. Ты позвонил как раз вовремя, – Джесс ответила после первого гудка. Голос ее звучал счастливо и возбужденно. – Я собиралась тебе звонить, даже номер уже набрала.

– Наши мысли всегда сходятся.

– Как у дураков.

– Или будущих мужа и жены, – я невольно поморщился от странного сравнения и привычки моей невесты всегда говорить то, что первым придет в голову, но решил не обращать на это внимания.

– Пусть так. Это звучит романтичнее, – Джесс видимо закрыла трубку рукой, потому что я услышал, как она сказала кому-то пару слов, но так приглушенно, будто была далеко от меня. – Да, да, так будет лучше.

– С кем ты там? Я позвонил не вовремя?

– Ты никогда не бываешь не вовремя, – Джесс сказала что-то еще, но не мне. Я вздохнул. Наверное, она это услышала, потому что сказала, – Я собираю чемодан и стараюсь ничего не забыть. Мне помогает Мия.

– Чемодан? Хочешь сбежать перед алтарем? – Я напрягся. Мой голос прозвучал резко и грубо.

– Что ты! – она рассмеялась. – Как же я оставлю тебя одного! Без меня перед алтарем ты будешь выглядеть совсем неуместно.

Она снова что-то начала говорить Мие. В этом вся Джесс. Она не любит сама разбирать и собирать свои вещи, говорит, что на это уходит слишком много времени. Мия, горничная, приходит к нам каждый день, но занимается в основном выполнениями ее прихотей. Джесс называет ее личным помощником. Собрать вещи, распланировать день, проследить, чтобы Джесс не опоздала ни на одну встречу, и чтобы ни один запланированный салон не остался не посещенным. Мия – своеобразный органайзер, который все запоминает сам. Сейчас она собирала чемодан и заказывала билеты, куда бы Джесс не собралась.

– Куда ты едешь? И насколько? – я разозлился. Я почувствовал себя никчемным. Не сказать жениху о своих планах показалось мне верхом наглости. Пока я отменил все дела, чтобы выбрать салфетки и скатерть нужных оттенков, моя невеста решила просто уехать. Но в этом вся Джесс. Поменять планы, сорваться куда-то, ничего не сказав, это в ее стиле. Я давно смирился с этим. Смирюсь и сейчас, если она вернется в срок.

– Малыш, я поеду во Францию! Посмотрю на башню, заряжусь атмосферой романтики, погуляю по ночному городу, съем тот самый знаменитый круассан! – она была такой восторженной, что я растаял. Она была так рада, как будто ребенку пообещали поездку в Диснейленд.

– Странно, что романтика тебе понадобилась, как отдых от меня. Поехать с тобой? Могу начать собирать вещи прямо сейчас.

– Нет, нет. Я поеду с мамой. Ей позвонила подруга и сказала, что увидела там платье, сшитое словно для меня. Я должна его увидеть! Хочу, чтобы все было идеально!

Покупать платье на другом континенте казалось глупостью. Но не для Джесс. Деньги ее семьи позволяли заказать это платье на примерку. Где бы оно ни было, его бы привезли к ней домой завтра же, но она этого не хотела. Путешествия она любила едва ли не больше, чем красивые вещи.

– Когда ты вернешься?

– Ой, я еще не решила, – она разговаривала отвлеченно, все ее мысли были уже на Монмартре. – Мне надо отдохнуть, купить платье, посмотреть город…

– Ты уже видела башню и не один раз. И круассан уже ела. Остался хоть один уголочек Парижа, который ты еще не посетила?

– Может и нет, но я так его люблю! Не будь букой! Я давно там не была. И я же вернусь в срок. И звонить буду как можно чаще.

– Понятно. Когда улетаешь?

– Сегодня ночью. Столько еще нужно сделать! Мне пора идти. Созвонимся позже! Люблю, люблю, как зайка морковку.

– Как морковка Солнце. И я тебя люблю, – ответил я, но в трубке уже звучали гудки. Джесс решила, что разговор окончен и просто отключила звонок.

В детстве у Джесс был маленький кролик, который ел только морковку. Он отказывался от корма, обходил стороной капусту и вёл себя не как обычный пушистик. Он был готов терпеть голод, если морковка в миске заканчивалась, но не соглашался ни на что другое. Это была безграничная привязанность пушистика к моркови. Своеобразная история любви. Мы с Джесс всегда так прощаемся, но сегодня я как никогда чувствовал себя оставшимся без морковки зайцем, морковкой без солнца.

Я проверил почту. Документы к завтрашнему совещанию, план на день, в котором ничего не было кроме этого же совещания и рабочей встречи, пара рекламных писем и подборка салфеток и скатертей. Я открыл последнее письмо и переслал его Джесс. Названия цветов звучат абсолютно дико, а я не хочу быть крайним только потому, что выбранный мной оттенок не совпадёт с платьем невесты. Вся эта суета вообще кажется мне утрированной.

Я серьезно отношусь к семейным узам и брачной церемонии, но торжественность именно нашего союза пугает. Организацией занимается целая команда профессионалов во главе с моей мамой. Все, что делаем мы с Джесс, – это даём своё согласие и говорим, чтобы мы хотели бы видеть. Букет невесты, костюм и платье остались за нами, но я до конца не был уверен, где именно состоится бракосочетание. Мама держит все в строжайшем секрете, потому что боится, что мы что-то испортим или отклонимся от плана. Признаюсь, такое положение вещей меня устраивает. Я могу оплатить все, что они выберут, но сам бы организовать это торжество не смог.

«Изысканно, но не уверена по поводу кружева. Не слишком пошло? Ищи ещё.» – пришла смс от Джесс.

«Что с цветом? Подойдёт?»

«Не знаю, ещё не видела платье.»

Значит этот вопрос откладывается. Я поблагодарил менеджера магазина за заботу и предупредил, что определимся с выбором позже. Не удивлюсь, если через пару недель эти салфетки уже не будут казаться такими уж вычурными, а кружева будут как раз тем, что нам необходимо. А я и правда морковка, которая ждёт пока ее съедят. Или отведут к алтарю.

Под ноги мне упал мяч, вырвав меня из задумчивости. Я все ещё в детском доме, а вокруг дети, которым не посчастливилось жить в семье. Но они не были несчастны. Во многом благодаря моей маме и другим женщинам, поддерживающим идею благотворительности, они получали хорошее образование и могли заниматься тем же, чем и обычные дети. Например, варить мыло или играть в футбол. Хотя конечно, любовь родителей не заменят даже лучшие воспитатели детского дома.

Я поднял мяч и кинул его обратно на поле. Один из мальчишек приложил два пальца к виску и отсалютовал мне, другой поймал мяч и кивнул. Я кивнул им в ответ и улыбнулся. Они забыли обо мне уже через пару секунд. Их снова поглотила игра.

На секунду я представил, как наш сын увлеченно бежит за мячом, не замечая, что нос его давно обгорел на солнце, а штаны покрылись зелеными пятнами травы от падений. Он радостно смеется и полностью поглощен игрой и друзьями. Странно, но я легко мог представить наших детей, но совсем не видел свою невесту в роли матери.

Я подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Моя жизнь никогда не была беззаботной. Я всегда понимал кто я, и что меня ждет, и это отчасти успокаивало. Будь я кем угодно – хирургом, бизнесменом или художником, от меня всегда ждали только лучших результатов, достижения высот, недоступных большинству, и всеобщего признания. Мне не хватало времени на друзей, игры во дворе и компьютер, но я очень много читал, а мой день всегда был расписан по минутам. Языковые занятия сменялись занятиями по математике, а те в свою очередь – занятиями по маркетингу и менеджменту, уступавшими место анатомии и химии. Вместо вышибал были бизнес-игры, а вместо пряток – стартапы и строение человеческого тела.

Моим лучшим другом был Дэвид – наш водитель. Для меня он был чем-то вроде Мии для Джесс и Марка для мамы, но еще и главным доверенным лицом. Я рассказывал ему свои детские секреты, делился впечатлениями о новых знаниях, даже ходил с ним в походы. Я любил его всем сердцем и не мог принять, что для него я всего лишь ребенок, о котором надо заботиться по долгу службы. Помню, как он уволился. Ушел и даже не попрощался со мной.

Уже потом я узнал, что он переехал и женился. У него появились свои дети, которых он безусловно любит всем сердцем. Я считал, что стал ему в тягость. Решил, что чем-то расстроил его или обидел. Я не мог принять его потерю, весь мир для меня погас.

Новый водитель уже не был таким добрым и общительным. Он просто отвозил меня из пункта А в пункт Б согласно составленному расписанию занятий и не задавал вопросов. К тому моменту мне было уже четырнадцать, детские грезы остались позади, и мне было вполне комфортно одному.

Конечно, в моей жизни всегда была Джесс. Она жила на той же улице, что и я, и мы часто ездили в школу вместе. Мне было с ней скучно, и ей со мной, наверное, тоже, но наши родители очень хотели, чтобы мы общались, поэтому я терпеливо носил ее рюкзак от машины до двери дома и хвалил куклы, в которые она играла.

– Ты пришел кого-то забрать? – за штанину меня дергал малыш лет шести.

– Что? – я улыбнулся ему и присел на корточки.

– Ты возьмешь меня домой? – снизу на меня смотрели серьёзные детские глаза.

– Тебе здесь плохо? Тебя кто-то обижает? – я испугался, что его дразнят другие дети, или персонал с ним груб.

– Я скучаю по маме. Но ты тоже не за мной, ты не отведешь меня к ней, – мальчик погрустнел и опустил глаза.

– Я уверен, ты попадешь в самую хорошую семью. Надо просто немного подождать, – я протянул ему конфету, которую нашел в кармане. – Все дети здесь скучают по дому. Я понимаю тебя малыш.

Он взял конфету, кивнул и убежал к друзьям.

Я хотел пойти к директрисе и спросить, как давно здесь этот мальчуган. Мне стало интересно, что случилось с его семьей. Но только я подошел к крыльцу, как увидел, что мама уже освободилась и выходит из парадных дверей. Она улыбалась и была в отличном расположении духа. Это означает, что, либо все дети получили все необходимое, либо женщины составили план следующего благотворительного вечера. В любом случае вечер состоится по расписанию. Даже если этому детскому дому ничего не нужно, кто-то в мире всегда нуждается в помощи.

Мама спустилась по лестнице и взяла меня под руку.

– Спасибо, что дождался. Слышала, девочки от тебя в восторге? – она рассмеялась. – Видела, как они тебя облепили. Надо будет рассказать Джесс, что ты у нас нарасхват.

– Девочки просто делились мыльными успехами. А Джесс улетает в Париж.

– О, – только и произнесла мама, нахмурившись. Она не будет выпытывать, по крайней мере, не у меня. – Поехали домой, милый.

Я давно не проводил таких спокойных дней. С детства вся моя жизнь расписана по минутам, а сегодня я не работал совсем. Я никогда не смотрел, как играют в футбол мальчишки, как девочки сплетничают, как природа радуется солнечному теплу. Отказ от дел в преддверии свадьбы казался непривычным, даже диким. Не было никакого расписания, и я не знал, что должен делать дальше.

В родительском доме я оставил маму наедине с планами благотворительного вечера и графиками дальнейшей помощи нуждающимся, поднялся в свою комнату и посмотрел на коробку с дневниками, о которой совсем забыл. Делать все равно нечего, почему бы не заняться дедушкиными сказками.

От кожаной обложки пахло старостью и положением в обществе. На обложке был выгравирован символ, похожий на герб, хотя никакого герба в нашей семье не было. Поражает то, что все дневники были одинаковыми, значит дедушка заранее запланировал написать историю. Хватило ли ему пустых страниц? Остались ли лишние? Когда он начал писать?

Я перевернул страницу, и у меня захватило дух. Я отвык от ровного каллиграфического дедушкиного подчерка, я отказывался принимать, что он больше не рядом. Не было сомнений, что дневники писал именно он, но то, что эти слова могли быть сказаны лично, разворошили старую рану на сердце.

Внутри дневника на обложке была почти свежая надпись:

«Ти, сколько тебе сейчас лет? Надеюсь, ты будешь ровесником того меня, о котором я расскажу. Читай до конца, иначе потеряешь смысл.»

Только дедушка называл меня Ти, по первой букве имени. Только он учил доделывать все до конца, чтобы увидеть суть вещей, не бросать на полпути. И если дневники подарят мне ощущение его присутствия, я прочитаю их все.