Читать книгу Подранок - Анастасия Полярная - Страница 4

Радужный утренний свет мягко проникал в комнату, оживлял спящие предметы, возвращая им цвет. Августа ещё спала. Чуть приподнявшись, Костя посмотрел на неё и вновь откинулся на кровать рядом с нею.

«Всё-таки добрались сюда!» – подумал он, касаясь взглядом её волос, пухлых чувственных губ и разделённого ямочкой узкого подбородка.

Вчера Город не хотел их впускать. Шальная Вычегда не на шутку разбушевалась: кидала катер из стороны в сторону, кружила его, поднимала высокие, как на море, волны, отороченные белыми нарядными воротничками, придававшими им суровую торжественность, – того и гляди, опрокинет! А на середине, на самой стремнине, подпитываемые усилившимся встречным ветром и бурным течением, волны набрали такую силу, что, казалось, река встаёт вертикально, поднимается во весь рост, напористой грудью заграждая старинный город.

– Тридцать лет такого не видал! Второй раз на моём веку так река бунтует!.. Гляди, как темно сделалось! Поди, ещё потонем, – проворчал седовласый механик, стискивая штурвал загорелыми руками в выцветших синих наколках.

– Не затонем! – буркнул стоявший рядом с ним дюжий молодой матрос-лесосплавщик.

– Развернуть назад, что ли? Течение сносит, – бросил старик-рулевой, вглядываясь в пучину тяжёлым внимательным взглядом.

– Пошёл – так иди, – отрезал матрос, затягиваясь папироской. – Мы же взялись их перевезти! – он кивнул на притулившуюся в углу тесной рубки пару: невысокую ухоженную женщину средних лет с короткими рыжими волосами, в макияже, одетую в модную кожаную куртку, облегающие джинсы и щеголеватые сапожки, и темноволосого загорелого парня в камуфляжном костюме, выглядевшего заметно моложе своей спутницы.

– Не к добру это, не к добру… Не надо природе перечить! Помнится, на Печоре у нас… – вновь заговорил рулевой.

– Пора тебе на пенсию, старый, щи хлебать, – оборвал его молодой лесосплавщик.

– Костя, а мы не утонем? – обратилась женщина к парню и провела ладонью по его коротко подстриженным волосам.

– Не волнуйся, Августа, мы дойдём, – отозвался тот, пытаясь что-то рассмотреть вдали. Он стоял, насупившись, морща лоб, от чего становилась заметнее лёгкая горбинка на его носу. Женщина молчала, крепко прижимаясь к парню.

Узнав, что последний паром давно ушёл, он уговорил стоявших неподалёку лесосплавщиков перевезти их на другой берег на своём катере.

– Ты не пожалеешь, что поехала сюда: этот Город не сразу принимает, но потом открывает такие бездны! В нём даже Время течёт по-другому, – сказал парень.

– Это как? – чуть отстраняясь от него, испугалась Августа.

– Не знаю, как тебе объяснить: ни быстрее, ни медленнее, а как-то по-особому, иначе… Здесь кажется, что ты бродишь не по улицам, а по годам, по закоулкам памяти, общаешься с самим собою, с Городом, а иногда даже со Временем – один на один. Здесь приоткрывается какая-то великая тайна тем, кого Усольск захочет к себе приблизить. Неугомонная Вычегда отрезала этот Город не только от пространства – от Времени. Понимаешь? – говорил парень, не замечая, что женщина уже его не слушала.

«Зачем я только села в этот катер!..» – думала она.

Хмурый матрос косился на них исподлобья.

А на другом берегу поражал своей красотой и величием старинный белокаменный собор с изогнутым саблей шпилем колокольни. Он внушал спокойствие и уверенность. Берег приближался.

– Только здесь я ощутил Время в разных ипостасях. Взгляни вокруг – оно замерло. Отсюда рукой подать до любой эпохи: настолько здесь всё насыщено великими событиями и загадками. Здесь Время не мёртвое; оно уснуло, – продолжал Костя, не замечая, что катер, преодолев течение, уже подходил к берегу. – В этом Городе с его вековой историей река отсчитывает линейное Время, волнами, стирая камни, с давних времён лежащие по берегам; стелет волны, словно слои памяти, на песок, переносимый ветрами. Переезжаешь на пароме за реку – попадаешь в другую Эпоху…

– Мы приехали, веди же меня скорей! Я замёрзла, – оборвала его Августа.

Поблагодарив мужиков, парень ловко соскочил с корабельного трапа и протянул руку спутнице. Она неуверенно приняла его крепкую ладонь и ступила на сольвычегодскую землю.

Костя неторопливо окидывал взглядом окрестности этого до боли родного ему Города – живая старина здесь застыла кругом. Её присутствие угадывалось во всём: в бревенчатых домах и каменных строениях былых веков – особняках и трёх уцелевших храмах; в грунтовых улочках, лежащих там же, где и столетия назад; в его трёх озёрах – трёх братьях: Солёном, Жемчужном и Пожарном; в трёх деревянных мостах через маленькие пересекающие его речушки, в заколдованном свете небесных звёзд над ним и сольвычегодских окон…

Ему было сложно определить свои ощущения: они не укладывались в рамки логических, описывающих реальность понятий.

«Этот Город-Хранитель сберегает не только свою священную старину, но – какое-то древнее знание, накопленное веками, истинное и ценное: здесь не просто так, не беспочвенно слагаются легенды и предания, рождаются сказания и песни, создаются стихи и иконы и обтачиваются временем вековые камни… Даже сказочные ведьмы, что взлетают в ступах над лесом, словно цапли, кругами, постепенно набирая высоту, не берутся в народном сознании „из ниоткуда“: они присутствуют где-то здесь… Из крупных городов это уходит. Наступает прогресс и гонит сказку в глушь. Упрощая жизнь, он сулит удобства, но лишает её чего-то несравнимо более ценного. А здесь, на Севере, сохранилось ещё многое из той, старой жизни. И не только благодаря яичному белку здесь уцелела каменная древность; на старинных рецептах, на самом духе держится она в этом отрезанном рекою Городе. Вырваться и уехать отсюда невозможно, даже не стоит пытаться – некуда; Город возвращает тебя обратно: он решает сам, кого отпускать, а кого оставить».

Неожиданно налетевший свирепый порыв ветра бросился им под ноги, чуть не сбив Августу; грунтовая улица на глазах начала сужаться и вилять, дом подступал к дому, заграждая дорогу.

– Мне страшно, – прошептала женщина. – Теперь я верю, что в этом городе, действительно, господствуют какие-то силы…

– Пойдём, не бойся. Дай мне руку, – сказал Костя, беря её за руку и стараясь заслонить от ветра, шагнул в туман, «раздвигая» дома.

– Мне страшно, – повторила Августа.

Шаг за шагом они постепенно продвигались в тумане. Неожиданно, рассекая мглу, навстречу им вышла дородная женщина в платке и ватной телогрейке, в которой Костя сразу узнал местную знахарку тётю Валю. «Что делает она здесь в такое время?» – подумал он, зная, что вечерами целительница обычно занимается хозяйством.

– Батюшки! Кого только не несёт в наш Город! – закричала тётя Валя незлобливо. Окинув Костю пронзительным взглядом, она посмотрела на его спутницу и, не сводя с неё глаз, обратилась к нему:

– Ты, парень, вот что, завтра зайди-то ко мне, не позабудь! – велела целительница и, перекинув через плечо охапку свежей травы, неуклюже заковыляла в сторону дома, тяжело переваливаясь на коротких больных ногах. – Обязательно уж зайди! И чтобы – один! Надобно, – вдруг, обернувшись, повторила она требовательно. – Сегодня уж я в ограде[1] с козами обряжаться[2] буду. И, вот что, не делай ты этого! – добавила старуха, погрозив ему кулаком.

– Чего? – удивился Костя.

– Сам знаешь! Ничем хорошим не кончится! – бросила на ходу знахарка, из-под её платка выбилась седая прядь, и в глазах сверкнули молнии.

– Странная она какая-то, – шепнула Августа, когда большая коротконогая фигура женщины скрылась в тумане.

– Она хорошая, добрая. Ты её не бойся, – сказал Костя. – Только на вид сурова и резковата бывает. Это у неё по настроению…

Между тем, они приблизились к цели – к деревянному двухэтажному дому-гостинице.