Читать книгу Подранок - Анастасия Полярная - Страница 9
Глава I. Разлука
Знакомство
ОглавлениеОбратного автобуса в Город уже не было. Костя шёл пешком… Смеркалось. Начиная с середины августа на Севере темнеет рано, кончаются белые ночи; а сейчас уже разгар сентября.
Дорогой он вспоминал, как они познакомились.
В свободное время он подрабатывал извозом на старой, доставшейся ему от дяди «девятке». В тот день ему не везло с пассажирами, и Костя уже хотел было возвращаться, но увидел голосующего солидного мужчину и рядом с ним моложавую красотку с элегантной муфточкой из горностая. Мужчина велел отвезти их на Крымский мост, к Центральному дому художника, и вольготно расположился с дамочкой на заднем сидении.
Что-то странное показалось Косте в их взаимоотношениях, и он, обычно не обращавший внимания на своих пассажиров, стал невольно прислушиваться к их разговору и лишний раз бросать взгляд в зеркало заднего вида. Мужчине на вид было около шестидесяти лет; он обладал холёной внешностью: тщательно уложенные белые, как снег, волосы, очки в тонкой дорогой оправе; гладко выбритый и надушенный; держал себя властно и даже подчёркнуто грубо. Его спутница была печальна, но натянуто улыбалась, явно пересиливая себя.
Когда они подъехали к месту назначения, пассажир протянул Косте мятую пятисотку со словами: «Сдачу оставь себе». Парень успел заметить золотой перстень и обручальное кольцо на его коротких мясистых пальцах. Следом за ним выходила его спутница и, на секунду задержавшись, словно невзначай, бросила мимолётный взгляд на Константина.
«Странная пара», – подумал он, трогаясь с места, и в этот момент наткнулся взглядом на вывеску: «Выставка художников-авангардистов». Словно что-то толкнуло парня: ему нестерпимо захотелось посетить эту выставку. «Хватит с меня на сегодня пассажиров», – решил он, припарковался и пошёл в сторону Дома художника.
Перед выставочным залом выстроилась очередь, змеившаяся длинным хвостом. Повернув голову, Костя увидел пожилого невысокого человека, уверенно направлявшегося к служебному входу, и цокавшую за ним по асфальту женщину и узнал в них недавних своих пассажиров, усмехнулся и стал в конец очереди.
Выставка его приятно удивила: Костя даже не ожидал, что испытает здесь такие эмоции – некоторые картины заряжали своей энергией. Одни сразу впускали его в своё пространство; другие, напротив, заставляли задуматься, но все полотна делились с ним неявной информацией. Особенно впечатлили Константина работы экспрессиониста Анатолия Зверева и грузинской художницы Наны Манджгаладзе. Художница использовала любые материалы: землю, сухую траву, мох, лак, краску. Её композиции удивляли его своей необычностью, психологизмом и полнотой живого непосредственного чувства. Каждая из работ отражала определённый момент, вероятно, из жизни самой художницы, и в то же время воспринималась отвлечённо. Картина «Разлука» привлекла его особенно: на ней были изображены два дерева – одно сломанное. Чувство непоправимости и безнадёжности, заложенное в эту композицию, показалось студенту глубоко созвучным его внутреннему состоянию.
Костя неторопливо ходил по залу, рассматривал работы, подолгу останавливался возле каждой. Художница, женщина средних лет, увидев заинтересовавшегося парня, подошла к нему; разговорились. Костя сказал, что сам увлекается живописью и спросил, продаёт ли она полотна. «Только выставляю. Но вот эту репродукцию я тебе подарю», – она протянула ему красочный морской пейзаж с рубиновым небом и волнами, набегающими на гранатовые валуны, словно противостоящие могучей стихии. Картина была проникнута романтическим духом. Этот дух передавался Косте. Переполняемый сильным чувством, он вышел в вестибюль и в безлюдном закутке возле мраморной лестницы, неожиданно увидел женщину – ту самую, которую вёз, с муфточкой из горностая: нарядная, ухоженная, с дорогими украшениями, она стояла у перил и вытирала лицо зажатой в руке салфеткой. Тщательно нанесённый макияж стекал цветными ручейками по её щеке. Костя взглянул на неё в упор и зашёл покурить в уборную. И почему-то необъяснимой грустью обожгло ему сердце, как будто что-то царапнуло глубоко внутри. «Почему она плачет одна на лестнице у перил, и где её спутник? Она – несчастлива…» – решил он, расхаживая взад-вперёд с сигаретой; впечатление от пейзажей было отодвинуто на второй план.
Когда он вернулся, женщины уже не было. Он досмотрел экспозицию, походил ещё по залам и решил перед тем, как уйти, выпить чашку кофе в буфете. И тут к его столику подошла она, та самая женщина. Она была бледна, а выражение лица – бесстрастное.
– У вас не занято, молодой человек? – спросила равнодушным тоном красотка. И Костя почувствовал тоску и усталость в её голосе. Такую же тоску, какой страдал сам. Заговорил он первым:
– Что вам понравилось здесь?
– Да я не разбираюсь во всех этих стилях, направлениях, знаете ли, – ответила женщина приветливо, спокойным и чуть слащавым, как ему показалось, голосом. – Но картины одной художницы зацепили, как-то больше запомнились, что ли. У неё сложная такая фамилия… А картины – очень проникновенные. Вот два дерева, например…
– Просто на них можно смотреть, не отрываясь. Нана Манджгаладзе! – подсказал Костя. – Я открыл её для себя сегодня. Знаете, мне показалось, что её творчество – свежая струя в современной живописи.
– Да-да, как я вас понимаю… – кивала собеседница, – Вы, наверное, критик или… как это называется? искусствовед? Вы искусствовед, да? Вас так интересно слушать! – говорила она, заглядывая ему в глаза своими зелёными, с поволокой, раскосыми глазами, восхищённо и призывно.
Так они проговорили, не вставая с места, не замечая хода времени, до тех пор, пока пузатые охранники в форменной одежде не попросили их покинуть помещение закрывающегося выставочного зала.
Костя предложил прокатиться до Арбата, и Августа охотно согласилась. Они доехали до Смоленской, потом долго гуляли по ночному Арбату, а потом допоздна сидели в каком-то ресторанчике – уходить не хотелось: оба чувствовали удивительную лёгкость в общении и необыкновенное взаимопонимание, как будто давно были знакомы. Глубоко за полночь Костя отвёз свою новую знакомую до дома, вернее, до двери подъезда типовой московской многоэтажки.
С того дня они начали встречаться. «Она понимает меня. С такой женщиной можно строить реальные отношения», – думал Костя.
Он рассказал ей о Севере. О том Севере, куда можно уехать и не вернуться – остаться там навсегда; где можно заблудиться, но не пропасть, а себя обрести; где можно бродить бесконечно, постоянно находя что-то и самосовершенствуясь; где тебя всегда примут и согреют теплотой души, а в лесной избушке будут лежать хлеб, поленья и спички, чтобы растопить печь. О Севере – крае бесконечной людской доброты, щедрости и могущества, разлитого в первозданной, местами ещё не тронутой цивилизацией природе, где чище и прозрачнее вода в реках, как сердца людей и их помыслы, где проще отличить правду от лжи, истинное и ценное от ненастоящего; где не нужно притворяться и надевать на лицо маску с фальшивой улыбкой; где в заповедной северной глуши ещё живы люди, хранящие сакральные знания своих очень далёких предков, – русские волхвы, которые чувствуют силу Природы и обладают особым даром врачевания тела и души. Этот край – честен и чист. Будь сам честным и живи по его законам – и, если выдержишь, Север щедро наградит тебя: здесь ты найдёшь себя и обретёшь душевный покой.
– При любой возможности я еду на Север. Осенью удаётся урвать для охоты две-три недели. И уж обязательно провожу там лето: рыбачу, пишу пейзажи, просто живу среди Природы – болот, лесов, не оскудевших душами людей… Север – это моя вера и моё спасение. Даже в самом слове «Север» мне слышится что-то священное. Этот край исцеляет душу. Там проходит лучшая часть моей жизни.
Августа долго и восхищённо его слушала, а потом, ловя его взгляд загоревшимися глазами, сказала:
– Я поеду с тобой на Север. Возьмёшь?