Читать книгу На глиняных ногах - Анастасия Семихатских - Страница 6

«Доброе утро».

Евдокия увидело это сообщение утром, как только открыла Телеграмм. Оно пришло с незнакомого номера, который мессенджер сразу предложил добавить в контакты. Ева никого в контакты добавлять не стала, как и открывать диалоговое окно.

На дворе стояла суббота – единственный выходной день на этой неделе. И у Евдокии на него были планы. Никакие хорошенькие мужчины со светло-карими глазами и в оверсайз-футболках не могли этих планов нарушить.

Она оперативно привела себя в порядок, закинулась несладкой хурмой и, прихватив спортивную сумку, залезла в машину.

Спустя полчаса, стоя в трикотажном красном платье у станка перед зеркалом, она с большим удовольствием разминала закостеневшую спину. Ох, знала бы тетя Катя, без устали водившая ее на тренировки, что однажды племянница не сможет ни на шпагат сесть, ни танцевать больше часа подряд: сил не хватало, а сердце заходилось от перегруза.

– Тебя давно не было.

Ева посмотрела в отражение зеркала и увидела вошедшего в зал Рому. Он был ее тренером и образцово-показательным ловеласом.

На нем были черные широкие брюки и белая майка, отдающая чем-то итальянским. Выглядел Рома соблазнительно и часто этим пользовался: не сосчитать, сколько своих учениц – особенно тех, что были постарше, – он уложил в постель.

– Работала, – улыбнулась Ева и, закинув ногу на станок, улеглась на нее грудью. Под коленками заныли связки.

– Выглядишь восхитительно, – Рома своим фирменным нарочито-бесстыдным взглядом окатил Еву с ног до головы. Она была к этому привычная, но все-таки на всякий случай проверила лиф платья: убедиться, что ничто ниоткуда не торчит.

– Ты всегда это говоришь.

– Ты всегда восхитительно выглядишь.

– Я знаю.

Конечно, Ева знала. Походы на танцы были сейчас такими редкими, что она готовилась к ним загодя: подбирала наряд, укладывала волосы и даже красилась чуть ярче обычного. Спортивное прошлое до сих пор давало о себе знать и не позволяло приходить на занятия абы в чем.

– Сегодня хочешь помедленнее или побыстрее?

– Ушатай меня так, чтобы в голове вообще ни одной лишней мысли не осталось.

– Оу, – протянул Рома и заговорщицки посмотрел на Евдокию, пока подключал телефон к портативной колонке. – Дорогая, это звучит очень двусмысленно.

– Нет, дорогой, – Ева улыбнулась и убрала ногу со станка, – я просто хочу хорошенько потанцевать.

– Ты ни разу меня не просила об этом в таком ключе. Мне кажется или… ой, у Евдокии Николаевны появился мужчина?

Тренер так насмешливо протянул последнее слово, что Ева не удержалась и показала ему фигу. Ответить ей было нечего: этому пройдохе только дай повод почесать языком. Но Роме и не нужно было никакое словесное подтверждение своих догадок.

– Точно говорю: мужчина! – радуясь воскликнул он. – И судя по тому, что ушатать тебя ты просишь меня, а не его, нам есть о чем поболтать?

– Рома, пожалуйста, – Ева подняла перед его лицом раскрытую ладонь. – Я пришла сюда, чтобы отвлечься, а не чтобы сплетничать.

– Все, понял-понял, – с лица тренера тут же сошли привычные улыбочки, и он сделал то, что делал перед каждым – неважно, индивидуальным или групповым, – занятием и чем вызывал волну ропота среди клиенток. Демонстративным движением расстегнул ремень и резко выдернул его из петлиц. Потом скрутил на кулаке и отшвырнул в угол. Выглядело все это как эпизод из женского романчика, где на обложке красуются мускулистый полуобнаженный мачо и пышногрудая бестия, слившиеся в страстных объятиях. Ева не удержалась и снова показала ему фигу.

Во всем, что делал Рома в присутствии женщин, было столько гротескного сексуального подтекста, что это выглядело даже трогательно. При этом рядом с ним Ева чувствовала себя безопасно: Рома никогда не позволял себе лишнего. Даже на сантиметр не сдвигал руку с ее талии во время танца и никогда не пытался подкатывать. Ему просто нравилось дразниться и этим поднимать самооценку приходивших к нему на занятия дам. Но несмотря на то, что Ева не ждала от Ромы никакого подвоха, все же она понимала: стоит дать ему хоть один намек – и за продолжением дело не постоит. Этот мужчина никогда не упускал своего. И на удивление умел поддерживать дружеские отношения со всеми своими любовницами. Но Ева не планировала становиться одной из них.

Заиграла музыка. Рома расправил плечи, вздернул подбородок и элегантным жестом поманил Евдокию в свои объятия. Она скользнула в них с охотою и намерением оттанцевать всю ненужную суету, которая недавно наведалась в ее жизнь.

После получения звания мастера спорта Ева не занималась больше никакими танцами. Все эти платья, туфельки и зализанные прически так ей осточертели, что она больше не хотела никоим образом их касаться. Но, вернувшись в Геленджик после окончания университета и смерти тети, Евдокия искала любые способы вытащить себя из депрессии. Обратиться к психотерапевту она не догадалась, но догадалась найти студию танцев, где трижды в неделю была как штык. И как штык танцевала один танец, который ее не бесил.

Танго.

Рома – этот сердцеед – оказался единственным человеком в Геленджике и, соответственно, во всей России, который тогда помог Еве не полезть в петлю. Яша была далеко, в Ирландии. Она очень часто звонила и писала, иногда даже посылала к Еве своих родителей с гостинцами, но рядом все-таки быть не могла. И не могла видеть, как Ева горит. А вот Рома мог.

В тот, самый первый раз, Ева зашла к нему в студию со словами: «Мне нужна помощь». «Вижу», – ответил Рома. Евдокия хотела добавить: «Помогите мне вспомнить танго», – но не стала. Потому что поняла, что Рома действительно видит, и эта обманка ему ни к чему.

Первый год Ева занималась стабильно. Для нее это были освободительные минуты, лишенные ужаса и отчаяния. Потом жизнь стала потихоньку возвращаться в нормальное русло: завелось несколько легких знакомств с парнями, пошли заказы на копирайтинге, Ярослава вернулась из путешествия. Ева много гуляла, много спала, много ела, занималась йогой, делала ремонт. Депрессия начала отступать, а вместе с этим сократился и абонемент на посещение студии танцев.

В конце концов занятий в месяц осталось всего четыре: индивидуальные по субботам. Но и те Евдокия периодически саботировала, чему Рома, откровенно говоря, был только рад. В такие моменты он знал, что у его ученицы на душе царит мир и благодать.

Они двигались без остановки, танец за танцем. Ноги Евы то скользили по паркету, то летали над ним так, как могут это делать лишь ноги когда-то профессиональной спортсменки. Все ее движения были кошачьими, заигрывающими, томными. Она не сразу ловила это настроение, но когда проваливалась в него, то начинала чувствовать себя женщиной по-настоящему. Да и Рома весьма этому способствовал: его прикосновения, взгляды – все это говорило: «Продолжай. Ты хороша. Ты очень хороша». И Ева ему верила. И с радостью подчинялась любому движению.

– Каждому мужчине нужно хотя бы немного позаниматься танго, чтобы он научился правильно обнимать свою женщину, – тяжело дыша сказала Ева, когда тренировка закончилась, и Рома впервые за этот час выпустил ее руку. Его грудь покраснела и блестела от пота, шея Евдокии тоже.

– Приводи своего: научим, – подмигнул Рома. – И заставим немного поревновать, разумеется.

– Никого я приводить не буду, – отмахнулась Ева. – Много чести.

– Божечки, да ну что ж он такое натворил? Тебя не было две недели, а уже какой-то гад разбил твое сердце.

– Не разбивал он. Просто повел себя… неправильно, словом.

– Как же это?

Евдокия то ли недовольно, то ли задумчиво потерла подбородок и посмотрела в окно, расположенное под потолком. Рома сидел на полу и пил воду, наблюдая за Евиным лицом. Немного поразмыслив над ответом, она будто на что-то решилась, повернулась к тренеру и требовательно сказала:

– Давай так. Ты встретил девушку, сходил с ней на свидание, все было здорово. Ты предлагаешь ей увидеться вновь и потом от тебя четыре дня ни слуху, ни духу.

– Исключено.

– То есть это красный флаг, правильно?

– Нет. Это исключено конкретно в моем случае: если я иду с девушкой на свидание, это значит, я хочу ее настолько, что сейчас ширинка лопнет.

– Фу, Рома!

– Говорю как есть, – Рома даже не улыбался. Он лишь развел руками, демонстрируя всю серьезность собственных слов.

– Просто для меня это странно. Я бы даже сказала, недопустимо. Сидеть и ждать, соизволит он написать или нет.

– То есть ты его отшила?

– Ну… – Ева припомнила вчерашний телефонный разговор. – Как будто бы да.

– Значит, не отшила, – констатировал Рома.

– Наверное, нет.

– Хм.

Рома поднялся на ноги, взял со столика переносную колонку и засунул в карман штанов. Подпоясался.

– Будь это такая же ситуация, как с тем парнишей два года назад, я бы посоветовал тебе просто с ним переспать, – сказал Рома. – Но раз ты так остро реагируешь даже на его безобидные оплошности, то лучше будь осторожна. По моему богатому опыту общения с женщинами могу сказать, что вы, конечно, абсолютно потрясающие создания, от которых у меня башню сносит, но если у вас начинается вот эта истерия вокруг мужика, то лучше сразу ретироваться.

Лицо Евы сделалось недовольным, и она уточнила:

– Ты считаешь, у меня истерия вокруг мужика?

– Нет, – примирительно ответил Рома. – Но он тебя взволновал. А раз так, то переспать и соскочить не получится. Поэтому ты либо блокируешь его везде где только можно и прямым текстом посылаешь, либо позволяешь себе вступить в игру по-крупному.

– Значит, думаешь, надо прогнать?

– То есть второй вариант ты даже не рассматриваешь? – Рома приподнял брови, и они с Евой направились к выходу из зала.

– Нет.

– Почему?

Она призадумалась. На секунду заглянула глубоко в недра своей души и извлекла оттуда неожиданный для самой себя ответ:

– Не хочу больше видеть рядом с собой мужчин, – и Евдокия негромко добавила: – не-хо-чу.

Она ехала домой по объездной дороге с открытыми окнами и от души подпевала Надежде Кадышевой. Волосы хлестали ее по щекам, в ушах гудел ветер и шум резины. Озвученное Роме признание будто сняло с сердца Евы тяжкий груз. Сомнения последних дней рассеялись, за горизонтом из-за облаков выглянуло радостное июльское солнце.

Айфон пиликнул оповещением.

«Давай встретимся сегодня?»

И сразу:

«Я могу забронировать столик».

Ева ничего не ответила. И перевела телефон в авиарежим.

•••

По пути в Голубую бухту Евдокия заехала за финиками, киноа, куриной грудкой и рукколой. В ее планах было по-быстрому чем-нибудь пообедать, прибраться и весь остаток дня валяться в гостиной под кондиционером, перечитывая «Тысячу осеней Якоба де Зута». Потом приготовить себе самый вкусный на свете боул и полезть отмокать в ванную перед завтрашней поездкой. Вставать придется рано, так что и лечь стоит пораньше.

Все произошло ровно так, как Ева и планировала. В завершение выходного, сытая и довольная, она умыла лицо, распустила волосы, разделась и окунулась в теплую сиреневую воду, где только что растворила огромную бомбочку с ароматом «Клубника со взбитыми сливками». Ее щеки быстро порозовели, ступни и ладони перестали быть привычно холодными: отогрелись в сорокоградусной воде.

Обычно в ванной Ева слушала подкасты, вот и в этот раз полезла включить что-нибудь из раздела true crime. Чем же еще щекотать себе нервишки, когда живешь одна в частном доме?

Ей пришлось заново, впервые с самого утра, включить связь, и она ожидала, что это действие отзовется шквалом сообщений от Яши и клиентов. Но нет. В мессенджерах стояла тишина. Евдокия на всякий случай заглянула в Телеграмм и проверила: у диалога с Давидом все еще стояла цифра три в кружочке. Значит, ничего нового он ей не писал. Ну и славненько.

Вбив в поисковике Ютуба «Саша Сулим», Ева выбрала ролик об очередном советском маньяке, нажала старт, скипнула рекламу и снова погрузилась в теплую воду, приготовившись слушать и пугаться. Но тут Ютуб пропал, и вместо него на экране высветился незнакомый номер.

«Опять чертовы мошенники», – подумала Ева и взяла телефон в руки. Она имела привычку отвечать на все звонки, даже на сомнительные, и молчать в трубку до тех пор, пока собеседник не начнет диалог самостоятельно. Вот и в этот раз Евдокия приложила телефон к уху и принялась ждать.

– Привет? – через несколько секунд прозвучал голос Давида, и Ева чуть не поперхнулась. У нее под волосами на голове пробежали мурашки.

– Привет, – она подтянула к себе коленки и обвила их свободной от телефона рукой. Возникло чувство, что Давид может каким-то образом увидеть ее в столь безоружном состоянии.

– Ты не отвечала сегодня весь день, и я решил позвонить.

– Была занята, – ответила Ева, параллельно припоминая, как часом ранее танцевала с Усиком в руках под Боба Марли. Давид недолго помолчал, вроде как собираясь с духом.

– Хочу прояснить один момент, – сказал он. – Чтобы между нами не было недопонимания.

– По-моему, его и нет, но давай, – пожала плечами Ева. Хотя на деле ей было очень любопытно.

– Если ты меня динамишь, то скажи прямо, и я не буду больше тебе досаждать.

Пауза, возникшая после этой фразы, показалась Еве похожей на без конца надуваемый шарик. Еще чуть-чуть – и оглушительно лопнет.

Опять эта дурацкая прямолинейность! Прямо как вчерашнее «Ты ждала, что я позвоню?»

Ева не знала, что сказать, а Давид не упрощал ей задачу и не пытался занять пустой болтовней повисшую в воздухе тишину.

Отрицать было бы глупо. Евдокия действительно его динамила.

– Верно, – взвесив, насколько это было возможно, свои слова, сказала она. – Я видела твои сообщения и не стала отвечать.

– Окей, спрошу иначе. Ты разочаровалась и решила разорвать общение или просто наказываешь меня за то, что пропал на несколько дней?

Ева не могла вынести такой безобразной прямолинейности. Ей хотелось физически исчезнуть из этого мира, чтобы не слышать больше Давидов голос – хладнокровный и уверенный. Он заставлял ее стыдиться собственных действий и решений. А Ева стыдиться не любила.

От переизбытка возмущения она отключила микрофон, сунула голову в воду и хорошенько прооралась. Вынырнула почти в спокойном состоянии. Вытерла мокрой ладонью мокрое лицо.

– Откровенно говоря, ты сбиваешь меня с панталыку такими вопросами.

– Почему?

– Я не привыкла, чтобы люди общались настолько… без лукавства.

– Ты сама так общаешься.

– Кошмарно.

– Ну так?

– В том, что ты сделал, нет ничего настолько уж плохого. Но этот поступок откинул меня в события многолетней давности. Когда со мной обращались не лучшим образом, – Евдокия озвучила эту правду, не задумываясь над тем, что делится чем-то сокровенным с почти незнакомым человеком. – Моя психика меня бережет. И ее защитная реакция была ожидаема.

– Можно ее к телефону?

– Психику?

– Ну.

– Она слушает.

– Я прошу прощения, психика Евдокии. Обещаю, что такого больше не повторится.

– Психика пока не уверена, но кивает.

– Можно отпросить у вас Евдокию завтра на свидание?

– Категорически нет.

– Почему?

– Ева едет в Краснодар по работе.

– Какая работа в воскресенье?

– Вот и я ей о том же. Но платят хорошо, поэтому мы согласились.

– А Евдокия не боится ехать так далеко одна на машине?

– Боится, поэтому едет на такси за счет клиента.

– Я мог бы свозить ее и туда, и обратно.

В эту секунду с Евы спала вся шутливость. Она сама не поняла, в чем дело, но даже в теплой ванной ее обдало жаром. Ничего не произошло, но Ева вдруг поняла, что если сейчас согласится на это предложение Давида, то ее засосет в такую круговерть, что выбраться уже точно не получится. А потому она поспешила сказать:

– Не надо. Они уже оплатили мне такси.

Давид не стал спорить. Только уточнил:

– Поедешь Яндексом?

– Да.

– Закажи машину с вечера, чтобы утром с этим не было проблем.

– Хорошо.

Ева облокотилась о бортик ванной и положила на него подбородок. Ее слегка трусило. Она ждала возможности как можно скорее попрощаться, но аккуратно, чтобы это не выглядело как бегство. Она было уже открыла рот, чтобы сказать что-то вроде «Мне рано вставать, так что пойду ложиться. Спокойной ночи». Но Давид ее опередил.

– Ты не отказываешь мне, – констатировал он и, судя по голосу, улыбнулся. – Ничего не могу с собой поделать: это вселяет в меня чертовски большие надежды.