Читать книгу Необычайные похождения Севы Котлова - Анатолий Алексин - Страница 3

На последнём уроке все рисовали цветочные лепестки, тычинки и пестики. И Витик-Нытик тоже рисовал, деловито посасывая кончик чернильного карандаша. Губы у него сделались синие, словно он целый день в реке сидел. Я толкнул Витьку в бок – и один пестик сразу стал длиннее других.

– Ну-у, во-от ещё!.. – заныл Витька. – Всё испо-ортил!..

Зарывшись в учебник и будто разглядывая рисунки, я прошептал:

– Вопрос есть. Очень важный! Как ты думаешь, наш Димка фотографируется в очках или без очков? А?

Витька жалобно вздохнул:

– Издеваешься, да?

Это была Витькина болезнь: ему всегда казалось, что кто-то над ним насмехается, что кто-то его обижает или одурачивает.

– Бородкин, тебя удивляет структура цветка? – спросила ботаничка. – У тебя есть вопрос?

– Да не-ет… – протянул Нытик. И снова взялся за рисование.

«В очках или без очков? В очках или без очков?» – всё время думал я и, сам того не замечая, строил из лепестков и тычинок короткие фразы: «Под чужим именем… Под чужим именем…»

Домой мы с Витькой бежали, задевая прохожих и бормоча извинения, которые, кроме нас самих, никто, конечно, не слышал. Витька еле поспевал за мной, но и задыхаясь от бега, он умудрялся всё же потихоньку скулить:

– Ну скажи-и, в чём дело? Ну скажи-и… Сам знаешь, а мне не говори-ишь…

Я отмахивался от него:

– Вот дома всё проверю, тогда и скажу. Подожди у парадного… Я мигом!

Мама считала меня растяпой номер один. Но были ещё растяпы номер два и номер три – Дима и папа. Им было категорически запрещено таскать с собой документы: «Обязательно потеряете! Или в троллейбусе вытащат».

– А если я вдруг нарушу правила уличного движения, – восклицал папа, – и у меня потребуют паспорт?

– Не делай этого! – преспокойно отвечала мама. – Человек без паспорта не должен нарушать никаких правил.

И дома паспорта лежали не где-нибудь в открытом ящике, а прятались в книжном шкафу: папин – в третьем томе Мамина-Сибиряка, а Димин – в восьмом томе Малой советской энциклопедии.

Я стал нетерпеливо листать страницы: перед глазами замелькали портреты, диковинные машины, скелеты рыб и древних животных. Но паспорта не было… В спешке я и не заметил, как тонкая тёмно-зелёная книжечка выскользнула из тяжёлого синего тома. Паспорт валялся на полу, у моих ног, – тот самый паспорт, который мама всегда брала только двумя пальцами, как драгоценность.

Я поднял паспорт, раскрыл его – ну ясно, я так и знал! Дима нарочно сфотографировался в очках, чтобы испортить всё дело. Вставил свои глаза в противные чёрные рамочки и ещё ехидно улыбался сквозь них: вот, мол, ничего у тебя не выйдет!

На самом деле Дима вовсе не улыбался, а очень даже напряжённо смотрел куда-то вдаль. Но это я после разглядел.

Я подошёл к зеркалу, взглянул на Димину фотографию, а потом на себя, ещё раз на фотографию – и на себя. Лица, конечно, похожи. Но вот очки…

Дима часто называл меня «великим комбинатором». Я ещё тогда не читал книжки про «великого комбинатора» и думал, что это какой-нибудь симпатичный, умный и находчивый человек. Дима называл меня так недаром: ведь я никогда не унывал больше пяти минут, а на шестой минуте уже находил выход из любого положения. Так было и на этот раз.

Я вспомнил, что в левом ящике письменного стола лежат мамины очки. На работу мама ходила без очков и надевала их только по вечерам, когда читала, да ещё в кино захватывала.

«А есть ли какая-нибудь разница между мужскими и женскими очками? – подумал я. – Сейчас узнаю!»

Я достал из письменного ящика гладенький пластмассовый футляр, вынул очки. Они были не в толстой роговой оправе, как Димины, а с тоненьким чёрным ободком. Но ведь каждый человек может, например, разбить свои очки и потом купить другие. Или даже иметь две пары очков: одни домашние, а другие, так сказать, парадные, выходные. Конечно, может!

Я надел очки на нос, подошёл к зеркалу – и увидел какую-то расплывчатую, бесформенную физиономию. Казалось, что я переглядываюсь сам с собой сквозь мутное стекло. Как же я буду ходить в этих очках по улице? Но тут я вспомнил, что мама, отрываясь от книги и желая сделать мне какое-нибудь замечание, всегда глядела поверх очков. Я сдвинул металлическую дужку на кончик носа и взглянул на себя поверх тоненьких чёрных ободков. А потом – на Димину карточку, на карточку – и на себя. Права была старушка учительница: одно лицо!

Не снимая очков, я помчался вниз. Витька чуть сумку не выронил:

– Ты-ы?..

– Нет, не я. Вовсе не я! Перед тобой девятиклассник, круглый отличник учёбы и дисциплины Дмитрий Котлов. Не веришь? Проверь, пожалуйста!

С этими словами я протянул Витьке паспорт.

– Опять издеваешься? Опя-ять?..

– А что, разве не похож?

– Похож-то похож, но…

– Раз похож – значит, дело в шляпе, – перебил я Нытика. – Пойду в кино под чужим именем. Понял?

– А я-я?..

– Что ты?

– А я домой, да?..

– Так ведь паспорт у меня один. Был бы у тебя старший брат – и ты бы пошёл в кино. Если бы был похож на него! Сам виноват…

– А ты на Димкин паспорт сразу два билета возьми.

– Возьми!.. Билеты не берут, а покупают. Понял? За деньги! А ты свои деньги в буфете проел. Ведь проел, да?

Витька грустно кивнул головой и снова затянул:

– Возьми-и меня… Я только издали посмотрю, как у тебя с билетом получится… И сразу уйду. Только посмотрю. Возьми-и, Котелок! Котело-очек!..

Мне стало жалко Нытика: ну разве он виноват, что у него нет старшего брата, а есть только одна младшая сестра, да и та на него ни капельки не похожа? И аппетит у него какой-то ненормальный: вот взял и потратил все деньги на пончики. Таких людей жалеть надо.