Читать книгу Жизнь в зелёном мундире. Книга третья. Командир зенитно-ракетного дивизиона - Анатолий Рыжик - Страница 4

В этот злополучный день меня вызвали на подведение итогов в бригаду.

Я попытался отпроситься у комбрига, сославшись на боевое дежурство и нехватку расчёта дежурной смены, куда входил и я. Мне категорически было отказано – подведение итогов в бригаде проводилось за месяц и моё присутствие обязательно.

Рано утром я прибыл в дивизион, провёл «развод» личного состава по местам работ и занятий, затем на УАЗ-469 выехал в Питино – где находился штаб бригады.

Итоги были «как всегда» – из них следовало, что все выполняли свои служебные обязанности очень плохо, и, судя по докладу начальника политотдела полковника Абдурагимова «Наша Социалистическая Родина из-за этого опять находилась в серьёзной опасности». Ничего нового.

После подведения я сделал коё-какие дела и уже собирался выезжать обратно в дивизион как меня срочно вызвал комбриг – полковник Денисов.

Я прибыл к нему в кабинет. Там находился начальник политотдела и заместитель командира бригады подполковник Хозяинов.

Комбриг сообщил:

– «У тебя в дивизионе чрезвычайное происшествие – часовой стрелял в солдата. Что произошло, твои балбесы толком не доложили.

Вроде тот, в кого стреляли, ещё жив, и его транспортируют в Череповец на операцию.

Срочно выезжай в дивизион. С тобой поедут подполковник Хозяинов и полковник Абдурагимов».

Мы немедленно выехали в дивизион. Всю дорогу начальник политотдела причитал:

– «Ну, как это произошло? Как он мог стрелять?…

Зачем ты поехал на совещание и бросил дивизион?

Хоть бы солдат живой остался…».

И, обращаясь к Хозяинову:

– «Виталий Николаевич! Надо было с собой начальника штаба взять – это его участок….

Много нареканий на этого коммуниста… Нам тоже башку оторвут, если узнают, что в дежурном дивизионе всего пять офицеров.

Сейчас комиссии округа и корпуса «пачками» будут приезжать в бригаду и к Рыжику».

Хозяинов его успокоил, сказав, что дал команду, и в дивизион выехала группа офицеров с соседнего подразделения для усиления состава боевого расчёта.

Мы загрузились на паром, и он вскоре отошёл.

Я заметил: паром с противоположного берега реки двигался необычно близко, приближаясь к нашему.

Когда судна сблизились на минимальное расстояние, то мы увидели грузовую машину моего дивизиона, в открытом кузове которого (в белом халате) стояла и махала руками фельдшер.

Она кричала мне:

– «Ранили рядового Ишкова. Пулевое ранение в грудь, в область сердца».

Я прокричал ей вопрос:

– «Он жив? Как состояние?».

Она ответила, что не может понять: он в коме или уже умер. Фельдшер кричала что-то ещё, но уже нельзя было разобрать.

Паромы быстро разошлись, удаляясь друг от друга на безопасное расстояние.

До дивизиона мы ехали молча. Я дико переживал, понимая, что произошло и что за этим последует.

Посмотрел на подполковника Хозяинова и полковника Абдурагимова. Первый был спокоен, а второй сразу как-то посерел и ссутулился.

Начальник политотдела уже не причитал, а глубоко погрузился в свои мысли.

У въездных ворот нас встретил старший лейтенант Салахов – исполняющий обязанности комбата старта.

Утром, уезжая на совещание в бригаду, я его оставил «за командира».

Салахов подал команду: «Смирно» и представился.

Абдурагимов в сердцах вскипел:

– «В дежурном дивизионе одни лейтенанты! Идиоты! Безответственные сволочи! Дежурный дивизион один из первых со спецракетами, а мы оставили в нём всего пятерых лейтенантов! И я тоже „хорош“ – полгода в дивизионе нет замполита! Оторвут нам башку…. Точно оторвут! Но до этого момента кое-кто из руководства бригады „положит на стол“ свой партийный билет – получит выговор по партийной линии!».

Эти слова он произнёс с болью и горечью в голосе, видно было – сам здорово переживает.

После выплеска эмоций Абдурагимовым, мы пошли на пост, где случилось ЧП.

По дороге Салахов рассказал, что произошло.

В первой половине дня на посту №7а часовым стоял рядовой Поздеев. Он перемещался между рядов колючей проволоки, в соответствии с тем как предписывалось в табеле поста.

Когда Поздеев приблизился к угольному складу котельной спецсооружения, то его окликнул кочегар рядовой Ишков – он его что-то спросил.

Часовому разговаривать не положено.

Поздеев не ответил, а кочегара это разозлило:

– «Ты что из себя строишь? Видишь, никого из посторонних нет, чего молчишь?».

Часовой молча продолжал движение, тогда Ишков кинул куском угля ему в спину (судебная экспертиза подтвердила это, найдя на плащ-накидке часового следы удара угля).

Поздеев остановился, повернулся к Ишкову лицом и молча, сняв карабин с плеча, взял его в положение «наперевес».

Тут Ишкова «понесло»:

– «Никак мне угрожаешь? Подожди, разберёмся…» – он подошел к ограждению поста. Теперь он находился вплотную с первым рядом колючей проволоки.

Наклонился и, подняв ряд проволоки, попытался пролезть на пост.

Когда Ишков просунул сквозь ограждение голову и половину туловища, то Поздеев, в соответствии с положениями устава, стал «действовать штыком и прикладом» – нанеся ему несколько неглубоких уколов в тело.

Ишков выскочил обратно и рассвирепел:

– «Я сейчас тебя угроблю скотина…» – он, взял как копьё большую сапёрную, штыковую лопату, которой откалывал уголь.

Поздеев загнал патрон в патронник и перевёл карабин в готовность к стрельбе…

Ишков продолжал агрессивные действия:

– «Ах, ты так… Ты чего – стрельнёшь? Да я, тебя, козла…» – он размахнулся, метнул лопату в часового.

Поздеев повернул корпус влево – лопата ударила его в плечо (это тоже установила судебная экспертиза), развернувшись обратно, он произвел выстрел…

Ишков «кулем» упал рядом с ограждением – находясь в зоне применения часовым оружия без предупреждения.

Пуля вошла ему в грудную клетку (задела сердце – как мы узнали потом), и вышла в области копчика, повредив позвоночник.

Салахов рассказывая, доложил, что он долго делал Ишкову искусственное дыхание – не помогло.

На последние слова уже никто не обратил внимания – мы пришли на пост.

Возле колючей проволоки, со стороны кочегарки, лужа крови и кровавые тампоны.

За ограждением часовой… Поздеев!

С карабином на перевес – шел пятый час его пребывания на посту!

Я спросил у Салахова, почему его не сменили сразу же после происшествия, тот ответил, что «закрутились» было не до того.

Наш разговор услышал полковник Абдурагимов и заговорил шепотом – вооруженный Поздеев стоял в пяти метрах от нас:

– «Рыжик! Что? На посту стоит тот, кто стрелял? С тех пор? Немедленно разоружи его! Только осторожно, не то он ещё кого-нибудь…. Или от переживаний себя…».

Я с начальником караула и сменой прошёл на пост. Подошел к Поздееву. Он был спокоен, только смотрел куда-то мимо меня. Передо мной он принял строевую стойку, поставил карабин в положение «к ноге».

– «Главное успокойся» – сказал я ему.

– «Ишков негодяй. Разберёмся. Всё будет нормально.

А сейчас сдай мне оружие и иди, отдыхать в казарму».

Поздеев ни слова не сказав, отдал мне карабин. Начальник караула выставил на пост другого часового.