Читать книгу Жизнь в зелёном мундире. Книга третья. Командир зенитно-ракетного дивизиона - Анатолий Рыжик - Страница 8

За тридцать минут до начала аттестационной комиссии, всех командиров «выдвинутых» на должность, полковник В* построил в коридоре перед приёмной комкора – генерала Акчурина Расима Сулеймановича.

В строю стояло около десятка старших офицеров.

Мне В* приказал встать в шеренге последним, так как капитаном был только я один. Громко так чтобы слышно было каждому он восклицал:

«Ты, Рыжик, пойдешь последним по списку. Не сомневаюсь, к тебе будет много вопросов, а вот сможешь ли ты ответить – это вопрос» – этой фразой он меня окончательно «добил» и расстроил.

Сколько придётся стоять пока пройдёт вся шеренга выдвиженцев и трепать себе нервы неопределённостью? Зачем построили раньше на полчаса? Для чего такой запас времени?

Вскоре всё стало понятно.

В* продолжил дело, начатое в кабинете – теперь он внушал «оптом» стоящим свою значимость: ему обязаны своим выдвижением все присутствующие, а в корпусе он главный вершитель судеб.

Он двигался перед шеренгой, как винокуренная кадь двигалась по улице, но мне уже было не до смеха.

Больше того – я совсем не слушал начальника отдела кадров, а внутренне готовился к разговору с комкором, шарахаясь от одного возможного вопроса к другому…

В размышлениях время пробежало быстро.

Я заметил, как В* вдруг обмяк, и засеменил, всё больше и больше пригибаясь, к кабинету командира корпуса.

Все видели, как «главный вершитель судеб» из приёмной нежно поскребся в дверь кабинета генерала Акчурина.

На лице, вместо властной, В* вылепил жалостливую улыбку плебея. Голова и задница его были на одном уровне, образуя сообщающиеся сосуды. Он не входил, а по-рабски, казалось на четвереньках, вползал в кабинет. Как только задняя часть начальника отдела кадров покинула нас, скрывшись за массивной дверью, я понял:

– «Началось!».

Несколько минут и из кабинета появилась… задница В*, потом всё остальное – он выходил от комкора, пятясь задом.

Затем развернулся и, распрямляясь на ходу, побежал к нам, крича:

– «Рыжик! Рыжик! Ты первый заходишь на комиссию!

Бегом! Тебя давно ждёт генерал-майор! Скорее!».

Он испускал такие крики, которые можно услышать только на пожаре, но меня они не испугали – я уже был готов и внутренне собран.

– «Разрешите войти?».

– «Входите».

Большой, просторный кабинет. Старинный стол буквой «Т», за ним генерал Акчурин.

По бокам стола заместители – три генерала.

Сбоку от входа ещё один стол – за ним смирно сидят полковники – начальник тыла и начальники родов войск корпуса: авиации, зенитно-ракетных и радиотехнических.

Полная тишина. Пауза.

Выстрелом звучит вопрос Акчурина:

– «Рыжик, так что ж Вы там натворили? Почему произошло убийство солдата?».

Обескураживающе….

Ни тебе ни здрасте, ни как дела….

Я заговорил:

– «Товарищ генерал-майор! Из-за грубого нарушения

положений устава гарнизонной и караульной службы рядовой Поздеев находясь на посту…»

– Генерал перебил меня вопросом:

– «Товарищ капитан! Здесь сидят серьёзные люди, которые прошли трудную, армейскую школу. Неужели Вы думаете, что мы не знаем того, что причиной всех чрезвычайных происшествий является нарушение устава?

Я спрашиваю, что привело к гибели солдата в вашем дивизионе, и кто в этом виноват?».

Понятно. Хотите по другому? Пожалуйста:

– «Товарищ генерал-майор! Причин несколько.

О недоработках вышестоящего штаба я не имею права говорить – не мне делать анализ их деятельности.

Моя вина как исполняющего обязанности командира дивизиона в том, что я смирился с существующим положением дел, вёл себя аморфно, в то время как надо было действовать напористо. В данном случае обязан был добиться переноса угольного склада или изменения табеля постам. Если требовалось, то для решения этих задач надо было «доходить» до вышестоящих командиров, а не останавливаться на полпути».

Генерал слушал меня внимательно, не перебивая, уперев в меня свой тяжёлый взгляд.

Когда я закончил ответ он с минуту помолчал, что-то обдумывая, но, не отрывая от меня сверлящего взгляда «удава»:

– «Предположим так…. Какие Вы поставите перед собой задачи, если будете назначены на должность?

Каковы сроки их реализации?».

В глубине души я вздохнул – самый трудный момент беседы позади. Конечно, не менее важно, как я сейчас буду отвечать на вопросы, но первый был основным. За моим ответом на него могла последовать команда: «Вон из кабинета!».

Сейчас я стал себя чувствовать поуверенней, тем более, что был неплохо подготовлен.

На вопрос генерала, «какие я поставлю перед собой задачи», у меня был готов ответ. Этот вопрос я его часто ставил перед собой, думая о том, что произойдет, если я стану командиром дивизиона. Кратко доложил.

Акчурин задал ещё несколько вопросов организационного плана по руководству дивизионом.

Ответил.

Наконец генерал произнёс долгожданное:

«Заместители и начальники родов войск! Какие будут вопросы к капитану Рыжику?».

Начали задавать вопросы замы. Не скажу, чтобы их было задано большое количество или ответы вызывали у меня затруднение.

Вопросы не были новыми – на многие из них я отвечал на всякого рода комиссиях и проверках, поэтому всё шло гладко.

Совершенно неожиданно прозвучал вопрос начальника тыла:

– «Товарищ капитан! Может быть уже завтра, если командир корпуса окажет доверие, Вам придётся заниматься не только техникой, но и войсковым хозяйством. Скажите сколько и каких ножей должно быть на кухне? Это первый вопрос, а второй: нормы довольствия по солдатскому пайку?».

Находясь на должности командира батареи, я к кухне, столовой и продовольственному обеспечению не имел никакого отношения. Этот вопрос мог остановить мою карьеру, если—бы не недавний случай.

Когда приезжали комиссии расследовать ЧП, то, обедая в дивизионе, один из проверяющих спросил меня: – «Хочется солёного…, нет – ли селёдки?».

Я вызвал завхоза – прапорщика Соломенного и задал этот вопрос. Тот ответил, что сегодня её в меню нет. Проверяющий офицер обошелся без селёдки – солёными, армейскими зелёными помидорами, но меня насторожили бегающие глаза Соломенного.

Что-то здесь было не так.

Завхоз – ушлый мужик, его нахрапом не возьмёшь.

Значит надо знать, как с него спросить.

Я начал разбираться в тыловом обеспечении: что, как и кому положено. Взял инструкцию по войсковому питанию и изучил.

Как много терял дивизион из-за слабого знания этой инструкции командиром. Ведь с него всегда спрашивалась готовность дивизиона к выполнению задач, и в малой толике – организация войскового хозяйства.

Этим поручалось, почти бесконтрольно, заниматься завхозу, тот и занимался, одновременно занимаясь воровством. Короче говоря, я обнаружил хищение 100 литровой бочки селёдки прапорщиком Соломенным.

Продал он её колхозникам, прямо на пароме, когда вёз в дивизион продукты. (Я узнал это у водителя, проводя расследование).

Украденное я заставил Соломенного вернуть, и порекомендовал ему молиться.

На его вопрос: – «За что молиться?».

Ответил:

– «За то, чтобы меня не поставили командиром дивизиона. Я тебе жить и воровать не дам. Хотя для тебя „жить“ и „воровать“ одно и тоже».

Очевидно, молитвы Соломенного дошли только до начальника тыла корпуса, поэтому мне и был задан им вопрос на аттестационной комиссии.

Ответ на него я знал.

Перечислил нормы довольствия по солдатскому пайку, и назвал шестёрку поварских ножей, на рукояти которых должна быть маркировка:

Мясо сырое. Мясо варённое.

Рыба сырая. Рыба варённая.

Овощи сырые. Овощи варенные.

Ответ прозвучал уверенно, и генерал, улыбнувшись, произнёс:

– «Если бы Вы, Рыжик, не хуже разбирались в правилах стрельбы ЗРК, то Вам не было б цены!»

И тут раздался рокот голоса начальника зенитно-ракетных войск корпуса – полковника Бильчанского:

– «Товарищ Командир! Я, лично руководя стрельбами 79 бригады на государственном полигоне в Сары-Шагане, видел Рыжика в боевой стрельбе.

Он сумел качественно подготовить зенитно-ракетный комплекс к выполнению боевой задачи.

Считаю целесообразным рекомендовать его Вам для назначения на должность».

«Седой лев» меня явно переоценил – такого от него я никак не ожидал.

Акчурин посмотрел на часы:

– «Что-то мы с капитаном долго разговариваем. Как будто комбригом его назначаем».

И уже обращаясь ко мне:

– «Товарищ капитан! Я назначаю Вас командиром зенитно-ракетного дивизиона С-75.

Серьёзно предупреждаю – если дивизион в течение полугода не улучшит свои показатели, Вы будете сняты. Обещаю лично приехать в дивизион, для того чтобы увидеть всё сделанное Вами. Понятно? Свободны».

«Есть!» – я вышел «на свободу».

У дверей полковник В*, запихнув очередную «жертву» в кабинет комкора, не дав мне вымолвить и слова, произнёс:

– «Я так и знал Рыжик, что с твоим выдвижением ничего не получится! Вот почему тебя первым вызвали, даже раньше тех, кого назначают на должность полковника.

Чего они тебя так долго «мурыжили»? Ладно, за меня не переживай – у меня ещё есть кандидат на эту должность!».

Почему полковник В* решил, что я за него переживаю?

Я за него и не думал переживать… даже наоборот.

Значительно позже, на сборах руководящего состава 3-го Корпуса ПВО я видел, как в перерыве между занятиями полковника В* изображал командир радиотехнической бригады полковник Анатолий Михайлович Коваль (в последствии генерал). Этот человек был одарён не только командирскими навыками, но и артистическими. Он, меняя голос по В* и изгибаясь чуть – ли не до четверенек выходил из класса где проходили сборы, а затем в обратном порядке показывалась в дверях его задница. Командиры полков корчились от смеха.

Это не передать словами— это надо видеть!