Читать книгу Тропами Кориолиса. Книга 2. Демон руин - Анатолий Юрьевич Шендриков - Страница 12

Пока девушки примеряли на втором этаже приобретенные иромудзи, парни, облачившись в бирюзовые кимоно и такого же цвета хакама17, подготавливали гостиную для знатного традиционного чаепития. Шин не смел тревожить своего гостя. Это было против правил. Нечестиво. Низко. Но Ганс сам настоял на том, что желает помочь хозяину дома. Они вынесли лишний столик на улицу, постелили на его месте плотный льняной желтый ковер в редкую зеленую полоску и расставили в определенной последовательности необходимую церемониальную утварь.

Обычно чайная церемония начиналась со входа во двор, где гостя встречает хозяин и, любуясь пейзажами его ландшафтного дизайна, максимально приближенного к дикой природе, провожает к колодцу, наполненному чистой водой, с бамбуковым ковшиком сверху, чтобы он смог вымыть там руки, лицо и прополоскать рот. Но поскольку в данном случае действо происходило непосредственно в доме, глиняную чашу вместо колодца с ковшиком и сливным тазиком парни установили у лестницы, куда должны будут спуститься девушки. Перила лестницы были густо обвиты искусственными плетущимися растениями. Домашние растения не выжили после столь резкой и кардинальной смены циклов дня и ночи. Но для Шина важнее всего было создать антураж, иллюзию дикого сада. Весь интерьер был исполнен таким образом, чтобы человек внутри дома чувствовал себя спокойным и умиротворенным, открылся окружающему миру, наслаждаясь компанией хозяина и остальных гостей.

В самом конце подготовки Шин вынул из деревянной коробочки некий свиток из рисовой бумаги с жуткой картиной и положил в специальную нишу в стене, также плотно заставленную цветами и курильницей. На картине была изображена площадь с людьми, вокруг которых снуют брюхастые страшные крупные человекоподобные создания. Отвратительные и гадкие. В некоторых местах валялись обглоданные человеческие скелеты. Знатное любопытство Ганса не выдержало. На его вопрос: «Что за чудики изображены на этой картине?» – хозяин ничего не ответил. Шин мог бы сказать правду, но промолчал лишь потому, что хотел немного подразнить парня, не устраивая из культурного мероприятия балаган.

Наконец-то девушки нарядились, сделали себе макияж и спустились вниз.

Сердце Ланге замерло, его бросило в жар, щеки воспылали от страсти и радости, когда он увидел медленно спускающуюся по ступенькам улыбающуюся довольную Зою, плотно окутанную небесно-голубым иромудзи. Формы ее сложно было скрыть, тем более под халатом, создатели которого, согласно истории, ценят в женщине ровность и плоскость. К слову, остальные девушки тоже были обладательницами весьма выдающихся первичных женских половых признаков, с виду привлекательны и экзотичны в изумрудном и синем кимоно, но душа парня тянулась именно к полячке.

После стандартной процедуры с омовением, символизирующей телесную и духовную чистоту, Шин раздал всем по маленькому вееру. Ганс тут же раскрыл веер и хотел было уже взмахнуть им, но хозяин схватил парня за руку и жестом показал, что этого делать не стоит. Девушки захихикали, глядя на недоумевающую физиономию Ганса, совершенно не разбирающегося в этикете Японии. Зоя была в свое время предупреждена и, увидев, что парень смущен, подмигнула ему и улыбнулась. Гансу стало немного легче. Успокоившись, они все дружно встали на колени и почтительно поклонились, затем вновь поднялись исключительно с правой ноги и расселись на коврик по кругу. Посреди коврика стояла большая металлическая чаша с углями, на которую был установлен чугунный котел с чистой водой.

Все проходило в тишине. Шин убрал свиток из ниши в стене и положил на его место тябана – в данном случае композицию из ветвей сосны и цветов камелия, после чего хозяин дома присел, взял в руки чистую белую хлопковую салфетку и тщательно протер ею посуду и приборы. Затем открыл шкатулку с зеленым душистым чаем, зачерпнул мелкозернистый измельченный порошок светлой бамбуковой ложкой и насыпал в глубокую керамическую чашу на невысокой ножке. Само растение, чайный куст, не пережило изменений климата и в империи, где сосредоточились одни из самых ярых поклонников чая, как напитка. Теперь он был на вес золота. Из-за хорошего чая, хранящегося только у истинных почитателей традиции, могли и убить, словно то был платиновый орион с самоцветами. Вся чайная утварь досталась Шину от отца по наследству. Он очень бережно и трепетно относился к церемониальным предметам. Для него это были не просто приборы и посуда, для него они были частью его японской души, наследием и памятью.

Хозяин взял в руки бамбуковый ковшик и аккуратно добавил в чашу с чайным порошком горячей воды. И лишь потом принялся тщательно размешивать напиток предметом, чем-то напоминающим мужской бритвенный помазок. «В Японии эту штуковину называют «Часен» – пояснил Шин. Взбивание продолжалось около пяти минут. В итоге вместо обычного мутного напитка, который знали Ганс и Зоя, в чаше показалась густая зеленая матовая пена.

Первым по традиции напиток пробовал самый почетный гость. Им была Тори Бецу. Шин поклонился девушке и передал ей чашу. Принцесса поклонилась хозяину в ответ, поставила чашу на левую ладонь, поднесла сосуд ближе к лицу и несколько раз плавно повернула ее правой рукой вокруг своей оси, осмотрев со всех сторон. Это был очередной ритуальный момент. Затем Тори сделала несколько неспешных маленьких глотков, протерла тряпочкой место, где касалась чашу губами и передала дальше, Чоу. Чаша должна была обойти кругом всех гостей. Данный процесс олицетворял единение собравшихся.

Следом за Чоу сидела Зоя. Пригубив зеленую пену истинного японского густого церемониального напитка, полячка закрыла глаза, чтобы лучше распробовать чай и насладиться им, ощутить тот же восторг и блаженство, которые пережили Тори и Чоу, теперь терпеливо ожидающие реакции девушки. Она и не подозревала, каким крепким и терпким может быть зеленый чай на самом деле. Девушка непроизвольно кашлянула. Шин оставался серьезным. А девушки засмеялись. Каждая из них прекрасно помнила тот момент, когда сама впервые посетила чайную церемонию, и каким на вкус тогда казался им чай.

– Ты в порядке? – распереживался Ганс.

Чай был настолько насыщенным и плотным как по консистенции, так и по вкусу, что у полячки даже слезы выступили на глазах.

– Тсс! – прямо намекнул Шин.

Зоя, улыбнувшись, кивнула Гансу и сделала еще один маленький глоток. Рецепторы на этот раз встретили напиток не так враждебно. Зоя, вновь закрыв глаза, выдохнула горячий пар, и неожиданно для самой себя ощутила неистовое блаженство. Ее мысли унеслись куда-то вдаль. Будто бы с легким ветерком, жадно уносящим за собой терпкий аромат напитка, она неслась над зелеными горными чайными плантациями. Девушка пролетала над древними буддистскими храмами, над розовыми садами цветущей сакуры и прудами, усеянными девственными цветками лотоса. Это был полет фантазии и той доли крохотных знаний о культуре Японии. Но, что самое важное, она ощутила этот дух, прониклась уважением к местным жителям и их давним традициям, так почтенно сочетающим в своих церемониях понимание красоты истинного мира, драгоценности дара природы и жизни в целом. Но в итоге полет ее мыслей остановился где-то в невесомости, когда она вспомнила о том, что это всего лишь фантазия, бред, вызванный некоторыми веществами, содержащимися в этом напитке, лишь притупляющие ощущение реальности. Очередная иллюзия. Девушка вспомнила свою бабушку Грасю, по которой очень скучала, друзей из Западной Пальмиры, команду «Искателей» и еще много кого, чьи лица теперь были словно прикрыты пеленой редкого тумана. Она не могла больше сдерживаться, и, передав Гансу чашу, расплакалась, извинилась и убежала на второй этаж. Это было неуважительно по отношению к хозяину, но никто не подал виду.

Ганс сидел последним. Сделав несколько глотков, он поклонился и передал сосуд хозяину дома. Чаша сделала еще один круг, чтобы гости молча смогли ее внимательно осмотреть со всех сторон, как отдельный объект восхищения, с долгой и насыщенной историей, с исполненными смыслом изображениями на ней. И только после этого можно уже было начинать беседу.

Шин раздул угли под котлом, раздал рисовое пирожное на салфетках и принялся готовить теперь уже легкий чай для каждого по отдельности. К этому моменту Зоя Скаврон успокоилась и вернулась к остальным. На извинения Шин передал ей свежее пирожное и ответил:

– Настоящий чай вызывает настоящие чувства. Да, чаще это положительные эмоции, но всякое бывает.

– Но поначалу я будто бы воспарила над землей. Это чудесно. А затем… – задумалась она.

– Это твой внутренний мир. Нельзя полностью уйти от тревоги, хоть к тому и стоит стремиться! – философствовал Шин.

Ганс не согласился с ним.

– Уходя от тревоги, причина ее появления тем не менее не исчезнет! – возмутился он.

– Так, стоп! – остановила их Тори Бецу. – Уважаемые гости, чтобы вы поняли суть происходящего, выслушайте меня, пожалуйста. Чайная церемония – это не отталкивание проблемы, как таковой, а, наоборот, возможность быстро набраться сил для ее решения. Если ты сейчас не говоришь о проблеме, то это не значит, что ты ее игнорируешь. Мы таким образом расслабляемся, даем возможность духу насытиться новой чистой энергией. Вы знаете, что означает свиток, установленный Шином в нише в стене – токонома? А эта, пришедшая ему на смену композиция из ветвей и цветов – тябана? Нет? Я вам поясню, – добродушно сказала принцесса. Ей искренне хотелось, чтобы ребята действительно прочувствовали все волшебство древней традиции. Ведь кроме самой церемонии, выбор хозяина того или иного символа для ее проведения означал нечто негласное, сокровенное и несомненно актуальное. Шин, поклонившись, передал свиток Тори. – Спасибо тебе, друг мой! – поклонившись в ответ, проговорила она. – Это бесценный свиток XII века под названием «Гаки Дзоси». Переводится как «Сказания о голодных духах». На этом шелке изображены вечно голодные демоны, в которых после смерти перерождаются те, кто при жизни на Земле был обжорой и мог позволить себе выкинуть вполне съедобную еду. Голод демонов настолько неутолим, что они готовы пожирать даже собственных детей. Ведь при попадании в мир людей они, несомненно, становятся людоедами. Они не могут насытиться, и погибнуть тоже не могут. Таково их наказание за постыдно обжорливую жизнь. Такова их судьба после смерти.

– Кажется, я была знакома с некоторыми из них! – вникая в суть рассказа принцессы, вставила Тори, вспоминая Масуда Вармажа и его семью. Она сама чуть не пала жертвой одного из таких демонов.

– Ты чувствуешь параллели? Видишь ту прозрачную шелковую прочную нить, связывающую эти легенды с реальным миром? Понимаешь, как хозяин дома, Шин, тонко разглядел в твой душе, в душе незнакомого ему человека, то незримое, неосязаемое страдание, предложив картину автора, жившего много веков назад? А художник не знал этого мира, но ощущал его какими-то внутренними каналами. Ведь спустя много веков его творение остается актуальным, даже более актуальным, чем в эпоху, в которую он жил. И картина теперь не оставляет никого равнодушным. Я думаю, у каждого, глядя на этот свиток, в душе встрепенется хотя бы одна струнка. И затем внутри заиграет своя, особая музыка.

Тори передала свиток другим, чтобы они смогли увидеть изображение. А сама принялась объяснять символичность композиции из ветвей сосны и цветов камелия, где на фоне хвойной ветви, означающей прочность и долговечность, красуется воплощение нежности в виде цветка камелии. «Словно человек, погрязший по пояс в болоте, все-таки верит во спасение и, несомненно, в прекрасное будущее», – так это поняла Тори Бецу.

– У нас еще будет время поговорить о настоящем, – сказала принцесса присутствующим. – А пока что предлагаю насладиться моментом и отдать дань уважения прекрасным творениям прошлого, и просто послушать звук горящих углей или кипящей в котле воды. Кто знает, может, это последняя чайная церемония в нашей жизни.