Читать книгу SwordPunk - Андрей Алексеевич Макаров - Страница 3

– «Почему же так произошло? Зачем она сделала это?»

Мысли наслаивались одна на другую, смешиваясь с горечью утраты. Клайд Волшим, юный сын покойного кузнеца, сидел на просохшем деревянном стуле в доме родителей и ковырял пальцем старый потёртый стол. Старый потёртый стол человека, что учил Клайда быть мужчиной. Его поверхность побелела от частой работы мужчины. И потёртость стола теперь – лишь воспоминание о нём.

***

Уже четвертый десяток лет прошёл с недель занебесной битвы – ужасной войны, где некто сражался в небесах, уничтожая случайными снарядами и молниями целые города. И абсолютно никак на людей не обращали внимания те, кто обладал такой разрушительной силой. Человечество тогда походило на червей, которые оказались на острие острой лопаты.

И вместе с великой оплеухой неразумные люди получили знания. Будто злые учителя, занебесные воины даровали людям всё, что было у самих: новейшие технологии, орудия массового поражения, биологическое оружие. Только глупость людей бесконечна: решением их было продолжить истреблять и уничтожать. Никакой речи не было о восстановлении родных краёв.

Полученная мудрость превратила людей в ещё более злых безумцев. Жаждущие мести начали плодить новых мстителей. Обиженные начали обижать других. Мертвецы стали размножать свои ряды. Обретая такие знания, люди ещё сильнее отделились друг от друга. Ни о какой помощи близкому никто никого не учит. Самые добрые страдают больше всех, поэтому быть добрым – великая глупость.

Люди не стали мудрыми. Человек – жестокое создание по своей природе. Но если те, кто смог достичь таких высот в науке вдруг сошлись в бойне – у человечества нет шанса просуществовать и столетие.

Мир впал в эру страданий, и ничто не сможет вытащить его из этой бездны…

***

Тишина плотно заполняла собой каждый миллиметр дома. Писк комара доносился из другой комнаты. Конечно, комару от этого ни горячо, ни холодно, но Клайда этот звук, откровенно говоря, раздражал, отвлекая от дум. Хотя, с другой стороны, он отвлекал и от мыслей о ней.

Сестра. Она вечно была дома, который был для неё целым миром. Каждый грёбаный день, каждый грёбаный час, каждое грёбаное мгновенье она сидела дома, ибо выходить было нельзя. Только не ей. Она это понимала. Знала, что в мире ей нет места. Никто, кроме брата и матери, не примет её. Но она не могла так жить.

Её глупое желание прогуляться привело к тому, что её теперь нет дома. Почему она не могла так жить? Почему же она так хотела на свободу, зная, что её не примут такой, какая она есть? Является ли одиночество ценой жизни? А если и так, какой тогда прок от жизни, если она не мила?

Дождь стучал по крыше старого разваливающегося дома, тучи не давали лучам солнца попасть на поверхность осенней земли. Помещение наполнял запах приевшихся бобов, кроме которых ничего нет.

Сестра его не поругает. Она невесть где. Может быть её уже нет. Может быть, она где-то есть, но она страдает: голодная, мёрзнет, сидя в мокрых тряпках под хвойным деревом. Лишь маленький жучок-попутчик радует её глаз. Сидит где-нибудь под листиком, шевелит усиками. Как же Клайд мечтал, чтобы у его сестры появился такой «жучок-попутчик». Как же он мечтал, чтобы у неё появился тот, кто поймет, кто разделит все тяготы бытия вместе ней.

И вновь воспоминания. Это детство! Такая красота. Зелень вокруг. Отец, уставший от работы, улыбаясь, зовёт детей поиграть с ним. Мама стоит рядом и улыбается. Счастье так и льётся на них. Мир велик и прекрасен, и объедут они его вдоль и поперек. И подарит мальчик маме необычные цветы из Франковерии, а сестре – из Союза Северян. Но мир не велик, и, уж тем более, никак не прекрасен. Он тесен и угрюм, как старый дед, ворчащий на всех, кто его побеспокоил. И не только ворчит старик: он наказывает посягнувших на его покой. Жестоко наказывает…

Клайд встал со старого стула и пошёл на кухню. Ноги наступали на скрипящие половицы бледно-жёлтого цвета, а пол прогибался под тяжестью тела юноши, хоть паренёк и был худощавым. В старой двери через толстые щели, можно было видеть половицы коридора. «Поскорей бы прогресс достиг и нас», – с досадой думал парень.

Отец Клайда был умным человеком, но в последнее время он много пил. Лет семь назад, когда Клайд был восьмилетним сопляком, пришло известие, что отец умер. Нельзя было понять причину смерти. Он просто уснул в баре и не проснулся. Чрезмерное употребление алкоголя не приводит ни к чему хорошему. Больше они не слышали страшилок о нём, какие когда-то появлялись на устах всей деревни Гаусско. Это было грустно, ведь его отец, Кристман Волшим, то и дело, был героем баек в этом тихом месте. То он убил чью-то корову, то все его инструменты, разбросанные им в порыве гнева, нагревались на крышах домов жарким солнцем (лишь кувалда проломила чью-то крышу), то появилась история о его бравом приключении, в котором он гонял по всем окрестностям некого господина, ибо перепутал его жену со своей. Может быть, жители Гаусско его не любили, может быть, даже ненавидели, но Клайд помнил о нём только хорошее. Байки об отце, воспоминания о сестрёнке – всё это вместе с ухмылкой вызывало у парня поток горячих слёз по щекам. Слёз, которые вряд ли можно было бы увидеть у остролицего юноши с серыми, как тучи, глазами. Суровое лицо со слезами. Таких на картинах давно не писали.

Кухня. Парень застал свою мать, готовящей еду: небольшой кусочек хлеба, возможно, последний, бобы. Ничего нового. Спокойствие и рассудительность, главные черты его матери, будто бы улетучились. Стоя у окна, она смотрела на серый дождливый пейзаж, скрывая свои слёзы. Природа, словно поняла, что случилась трагедия.

Характером Клайд был в мать, а внешностью в отца: острые очертания скул с угловатым подбородком, острый нос, чёрные волосы, серые глаза. Такие серые, что даже тучи бы завидовали, если бы с их высоты было видно его очи. Сын был худым, как и все крестьяне в той деревне, но как и соседи, он был силён, как бык, и жилист, как сухое дерево.

Его сестра, наоборот: была характером похожа на отца – была таким же энергичным холериком, а внешностью – на мать. Но сейчас думать юноше о ней не хотелось. Слёзы непослушно наворачивались сами по себе, когда её облик возникал в его мыслях. Она всплывала пред его взором, куда бы он не посмотрел. Округлое мягкое лицо с голубыми глазами и красивыми шоколадно-чёрными волосами, её стройная фигура, её сильные мозолистые руки, которые на самом деле были мягкими и нежными. Он не мог о ней не думать.

– «Это должно было произойти. Рано или поздно. Сестра бы не смогла скрыть паучьи лапки. Они же растут. Спину прикрывать она не сможет вечно. Появятся ведь поганые животные, которым интересно, что же у неё там. Испугаются. Но разве она виновата за это? Она убила бы кого-нибудь? За что же так невзлюбили людей с этим проклятьем? Это должно было произойти. Нет, этого не должно было быть!» – парень смотрел на тарелку и рассеянно водил правой ногой из стороны в сторону, но не прикасаясь к бобам. Его сестрёнку поразил страшный недуг, носителей которого ненавидели и боялись.

Боялись…

Все…

***

Вечерело. Ветер гнал листья по грязным улицам некогда красивой деревни. Тучи не позволяли солнцу смотреть на происходящее тут. Будто бы оно смогло решить что-нибудь.

Шлёпающими шагами под скрипящие ставни спящих домишек Волшим направлялся к своему второму обиталищу. Месту, где он мог позабыть о всём на свете и занять скучающие руки работой.

Но как-то тих был этот вечер. Будто все ушли. И понял Клайд, что это было, но поздно.

– Клайд! Кла-а-а-айд!

– Что вам надо?

Из-за угла подошли местные ребята и девочки. Еще месяц назад они считали друг друга приятелями, но последнее событие открыло всю гниль, что была в них. Не подумал бы он ранее о них ничего плохого. Недавно же они играли вместе! Недавно же они с удивлением и восторгом глазели на его механизмы! Подмена. Теперь они ему не друзья.

– А где твоя сеструля?

– Не смейте про неё так говорить!!!

– А что такое?

Клайд не мог терпеть эти издевательства. И он поплатился за попытку напасть на обидчиков: его пнули в живот.

– А что же ты такое несёшь? М? – злодеи открыли сумку, в которой находился весь металлолом, который он собрал на свалке около Игдрина.

– Не трожьте!!! – и он попытался встать, но его придавили к земле. Тяжёлое колено вдавило его голову в грязную лужу, и он начал захлебываться под смех окружающих.

– Ого! Ноги дилижансов? Старые лезвия… Ты этим решил нас всех убить? – задала вопрос девушка, а один из обидчиков, словно прочитав её мысли, пнул парня в живот.

– Эй! – послышался голос старика.

– Это господин Боунсли, – сказала девка остальным, – он упал, а мы хотели помочь, вот, – уже обратилась она к старику.

Все сразу его отпустили и разошлись. Старый торговец подошёл к лежащему юноше, держащемуся за свой живот. При непрерывном кашле сложно говорить, и Клайд это понял.

– Клайд. Что случилось?

– Ничего.

– Что это за вещи?

– Тебе какая разница, старик?

– Что за неуважение?

– Простите. Я просто…

– Не переживай. Я вижу, ты пытаешься мастерить? Запчасти от дилижансов, карет. Интересно.

– Да. Я…

– У тебя есть кузница?

– Зачем она вам нужна? – ответил вопросом на вопрос юноша спустя некоторое время раздумий.

– Так и думал.

Он попытался поднять юношу на ноги и помочь добраться до кузницы, но парень решил, что ему нужно идти домой. В старый, но уютный дом, где никто его не обидит, где его любят… любит его мать. Женщина, которая не бросила его, несмотря ни на что.

***

Неделя шла за неделей. Время убивало боль. Оно постепенно лечило раны, жить становилось легче. Сестра вместе с отцом и бабушкой остались светлыми пятнами в его памяти. И всё же его пугала мысль, что он навсегда потерял свою дорогую сестрицу. Во всём мире остался лишь один человек, который дорожил парнем, – это его мама. Лишь ей Клайд мог доверять: высказывать свои мысли, свои убеждения и представлять своё виденье мира. Он не боялся, что она донесет. Она не донесет, а сохранит эти слова, как он сохранит её.

Старый купец начал выручать мальчика из разных передряг. Некоторые перестали на парня обращать внимание, но все продолжали его недолюбливать. В его жилах течет кровь монстра. Он сам, вероятнее всего, монстр. Господин Боунсли явно заинтересовался им. А, может быть, его кузницей. А, может, всем сразу. Купеческий талант искать во всём выгоду виден невооруженным глазом.

Как бы не избегал Клайд Волшим встреч с «друзьями», временами они попадались на его пути.

***

– Хватит бороться, слабак! А то сильнее бить будем!

– Отвалите!

– С чего ты решил, что мы так возьмем и отвалим?

– Прошу.

– Нет, проси, сколько хочешь, но не отвалим.

– Почему? За что вы так со мной поступаете?

– Ты только сейчас задал этот вопрос? Мы просто думали, ты умный, а ты тупой. Хорошо, растолкую для таких, как ты.

– …

– Твоя сестра.

– Моя сестра?

– О, да. Она – такое чудовище! Прям смотреть противно. Ужас!

– Перестань!

– Как такая уродка появилась на свет? И она твоя сестра. Ты такой же. Покажи свои культи, чудик!

– Перестань! Хватит!

– А если бы ты сразу доложил о монстре, как это сделали мы, то…

– Вы! – Клайд вырвался из крепкой хватки, затем попытался ударить одного из них по лицу, – Вы. Трусливые падлы! Это вы чудовища!!!

Его в тот день чуть не убили. И он понял, что он недостаточно силён, чтобы бороться со злом. Или же он сам зло, а они – добро? И как же так получилось?

***

– «Люди живут по законам поганой добродетели, которую сами выдумали. И сами и не ведают эти глупцы, что благими намерениями вымощена дорога в ад!

Жертвы! Люди боятся жертв. И кто ещё жертва? Не тот ли, кто, оказавшись в пучине безумия и отчаяния, вырезает себе путь тем, что ему досталось – мечом страданий. Он жертва. Но он должен быть уничтожен, ибо он опасен.

В мире нет зла и нет добра! Это абсолютная абстракция. Правила, которые установили сами люди. И судят они всех по поганым ярлыкам. Страх уводит их от верного решения. Страх быть непонятым, страх перед последствиями выбора, страх смерти, страх перед злом.

Почему! Почему же человек столь глуп и пуглив?! Почему! Иль я здесь глупец? А может я сошёл с ума, и разум мой уже на дне мрачной бездны? Нет. Год сменяется другим годом, отца заменяет сын, одно правительство заменяет другое. Но никто и никогда не сможет заменить её! Она жила рядом со мной, и лишь сейчас сестра будет жить лишь в моей памяти. И она никогда не была монстром! Никогда!!!

Если что-либо прекратится, не найдя замены, начнётся упадок. Упадок может быть незаметным, но со временем он вырастет. Он может принести хаос. Хаос в моей душе. Мне её не хватает. Её мне не заменить…»

Клайд всей душой ненавидел человеческий страх и невежество. Но он ведал, что ничто не сможет сделать против большинства, и скорее всего Орден и его признает еретиком. Он хотел исправить всё в этом мире. И уже пятнадцатилетним пацанёнком он понял, что зло сильнее добра, хоть сказки говорят об обратном. Лишь злом можно творить добро, идти на риски. Только, если жертвы не были оправданы, человек считается полным ублюдком. Не только в чужих глазах, но и своих. Это же самое страшное…

– «Когда-нибудь я создам мир, где они смогут хорошо жить, мне плевать, что будут думать остальные. Пускай для них я страшный еретик, я сломаю эту систему! Я сделаю мир лучше! И после они будут говорить мне „спасибо“. Чёртовы лицемеры…»

Еретиков, как правило, выгоняли за пределы города к демонам. Демоны. Весьма странное название для больших двенадцатилапых пауков. Обычно представляются рогатые существа, чертами напоминающие людей, но никак не паукообразные. А пауки ли они? Как правило, у данных существ только восемь лап, а у этих на две пары больше. Рассуждения ни к чему не приведут. Им уже дали имя, каким бы неподходящим оно ни было. «…Есмь стая демонова. И свергал тогда их Бог с небес на землю, а пока свергал война грозна была. Такова, что не осталось бы мира сего, ежели бы она не прекратилась…»

***

Старый потёртый стол человека, что учил Клайда быть мужчиной. Его поверхность побелела от частой работы мужчины.

И его потёртость теперь – лишь воспоминание о нём. Тишина. Даже комар не пищит. Пустота. В душе пустота. И проще было бы умереть, но сестра…

Она жива. И он это знал.

Хрустнув пальцами, Клайд подумал о неизбежной судьбе: скоро наступит время, когда Железный Орден примет его в свои ряды. Он или умрёт, или станет одним из людей в доспехах. Но он не сможет найти сестру, если умрёт. А надежда, что сестра жива, мертвой железной хваткой держалась в его сердце, как Орденство держит потенциальных солдат. Он жил за счёт своей надежды. Ему оставалось только готовиться. А сейчас перед ним стояла тарелка с бобами, которые приготовила мать, слякотный дождь и мысли об утерянном человеке. Пережёвывая еду, Клайд чувствовал солёность. Солёность материнских слёз. Слез родителя, потерявшего дочь. Она не размышляла о том, что её ненавидят. Не было беспокойства по этому поводу. Она тосковала по родной дочурке.

Женщина, вся бледная, как снег, с заплаканными глазами, сидела и грустно смотрела на сына. В её серых, как тучи, глазах читалась бескрайняя любовь к сыну. К единственной родной крови в этой жизненной бездне.

Доев до конца, Клайд подошёл к матери и крепко её обнял. Она ответила на обьятия тем же. Сморгнув щипающие слёзы, мальчик осознал, что он плачет. Отец учил сына тому, что «мужчины не плачут», Но сейчас Клайд не мог сдержаться. Даже отец не стал бы его упрекать за эти слёзы, а скорее сам бы рыдал. Но отца не было. Мама не отпускала его. И в этот момент из её уст он услышал слова: «Наши страдания – часть жизни. Благодаря им мы можем знать, что мы не мертвы». Эти слова были написаны отцом, когда он хоронил свою мать, одинокую женщину, что потеряла много друзей. Она – автор этих слов. Они высечены на её камне, затем на его… Они будут высечены и в душе мальчика.

Закончив с трапезой, Клайд пошёл в кузницу отвлечь себя от чёрных мыслей, от внешнего мира. Парень хотел замкнуться. Ему нужен был мир, где он забудет о том, что происходит вокруг. Этим миром для него стала кувалда, напильники и пружины.

По блестящей грязи дороги под проливным дождём Клайд Волшим, юный сын покойного кузнеца, шёл к месту своего уединения, чтобы собраться с мыслями и подумать о будущем. Составить в голове план жизни: обучение, служба, сельское хозяйство, смерть. Нет. Он думал о совершенно других планах, более грандиозных и великих, чем быть шестеренкой в механизме необъятного государства с глупыми жителями.