Читать книгу Гибель Орфея - Андрей Анатольевич Кулинский - Страница 1

«Вот, глядите! Пред вами Ричплейс! Золотая столица Антилии!» – гласит встречающая приезжих жизнерадостная вывеска. На ней мы видим мальчишку с сияющими глазами, его родителей, конечно, лошадь и классическое, натертое до блеска, авто, на фоне чудного викторианского особняка. Вывеска выполнена в стиле пин–ап – персонажи искрятся радостью, кучевые облака на ярко синем небе переливаются солнцем, – поверх всего этого набрызганная из флакончика черная краска – свастика. Преступление было совершенно местным художником лишь несколько часов назад и вскоре картинка восстановится – за красотой и порядком здесь следят хорошо. Но пусть этот знак вас слегка насторожит. Создать земной рай устроителям Ричплейс так и не удалось.

Немного оскорбившись увиденным, вы, должно быть поэтому, прибавили газу и пролетели мимо прекрасных дубов, ярких цветов и трав, растущих здесь по воле природы – последняя естественная красота на подступах к деревне.

А вот и первый домик. Вы видите, он выкрашен в красный и черный – цвета, в которые бы никогда не покрасили свой дом жители среднего класса, или бедняки, пользующиеся блеклыми кожными красками. А вот богачи любят экстравагантность, особенно, если она создана знаменитым архитектором. Быть может, именно эта экстравагантность и свела с ума примерного мужа и отца, застрелившегося месяцем раннее. А может всему виной увольнение? Вот, на крыльце стоит с покойным и смиренным видом вдова, теперь ей вести дела семьи и первым делом она прощается с ужасным домом, а те двое, рядом с ней – вы видите? – новобрачные, оба стремительно бегущие вверх по карьерной лестнице. Подошла их очередь заселиться в Ричплейс. Им не терпится вжиться в новый статус маленьких богов, обзавестись нужными знакомствами и т.д. по порядку, что впрочем, вам не слишком интересно. Вы то, конечно, не желаете оставаться в этом жарком антильском поле чудес, проросшем имениями богачей. Вы лишь презрительно фыркнули (нет, не отнекивайтесь, я слышал!), и поехали дальше.

Вот они все, домики и домища по обе стороны от вас, и в большинстве из них живут сотрудники корпорации Коннора Ролиарти, мультимиллионера, убийцы и хвастуна, воображающего себя ковбоем, шерифом Ричплейса, и это его (кажется тот самый, с плаката) дворец высится в самом конце дороги.

Но постойте, не кажется ли вам, что дома замелькали слишком быстро, а этот дворец увеличивается, приближается к вам со скоростью… что?! О, господи! Да вы в своем уме?! Вы же разогнались до 120 – 150 – 180 – … прекратите! Двести километров в час!

Ах! Я все понял. Вы же Райан Голд, тот самый, которого Ролиарти так жестоко уволил всего–то неделю назад. Вы пропали, теперь вы нищий – он обокрал вас и унизил. Ваша ярость так и кипит, ненависть пробивается через вашу кожу.

Вот, я вижу, вы задумали месть. Еще немного и вы разобьетесь о стены его дома. Быть может, вы собираетесь выжить? Вряд ли получиться. С местью торопиться не стоит, но это, пожалуй, ваше дело. Осталось не долго…

Три…

Два…

Один…

Дети сидели на газоне, в тени деревьев, чувствуя прохладу рощи за их спинами, когда раздался взрыв. Их было семеро и почти все разом подскочили. Кроме Бернарда, маленького брюнетика – всего в папу Коннора.

– Успокойтесь, – сказал он. – Это наша печка взорвалась. Кухарка сказала вчера, что еще день и она взорвется.

– И ты не хочешь посмотреть, Бернард, – спросили его другие.

– Нет. Потому что к настоящему взрыву нас все равно не пустят. А так там какая–нибудь туфта случилась. Идти не зачем.

Он был ленив и холоден и поглощен собой этим утром. И в отличие от других, тех, что бросились к старому садовнику, расспросить о случившемся, Бернард остался сидеть на траве. Он придвинулся к солнышку и закрыл глаза, когда чья–то тень легла на него.

– Эй, чего тебе?

– Машина прямо в дом! – это был Джек, ему всего семь и он любит кричать, когда удивлен.

– Что?

Тут уже и Эрик прибежал. Ему, как и Бернарду одиннадцать, он блондин с вытянутым лицом.

– Кто–то разбомбил вашу гостиную!

– Чего? – переспросил Бернард.

Столб дыма поднялся над домом. Уже слышна была сирена пожарной машины.

– Это может быть интересно, – сказал Бернард.

– Сейчас будут тушить! – крикнул Джек.

– Нет, не это. Но мы можем… – сказал Бернард.

– Что?

– Хочешь прокатиться? – спросил Бернард и Эрик кивнул.

– Прокатиться? – спросил Джек.

– На вон той тачке, – Бернард показал на ярко–желтую спортивную машину с двумя черными полосами поперек. – На ней только отец ездит, а мне пару раз на какой–то туфте разрешал.

– Ты умеешь ездить? – спросил Джек.

– А где ты возьмешь ключи? – поинтересовался Эрик.

– Вот! – Бернард поднялся на ноги. – В этом и заключается открывшаяся только что перспектива. Ключи отец держит в своем кабинете. В таком ящичке. Там раньше был пароль, только отец его всегда забывал. Теперь там обычный замок такой механический.

– И для него нужен ключ, – сказал Эрик.

– Ну что ж, тогда придется не ехать… – сказал Джек. Ехать он совсем не хотел и только сделал вид, что огорчился. – Может, пойдем посмотрим, как там горит.

– Нет, пойдем к Карлу. Он наш дворецкий. У него есть второй ключ, на всякий случай. Он его либо при себе носит, либо где–то прячет в комнате.

– Как же мы отберем у него ключ? – спросил Эрик.

– Будем надеяться, что он у Карла в комнате, – сказал Бернард. – У него там, при входе какой–то звонок срабатывает. Он меня уже поймал так один раз. Сигнал приходит к нему на мобильник. Надеюсь, в такой суматохе он в свою комнату не побежит.

Они пробрались в дом через заднюю дверь, которая вела на кухню. Так в дом доставлялась еда. На кухне их заметил Карл.

– Детки, – сказал он, – в гостиную сейчас нельзя. Там тушат пожар. Погуляли бы вы в саду.

– В саду мы больше не можем, – начал Эрик усталым голосом. Врать он любил, однако и сам не ожидал от себя такой импровизации. – Нам стало плохо от этой жары…

– Да, – добавил Бернард и закашлялся, как будто от жажды. – Там такое солнце. Можно нам подняться наверх.

Карл посмотрел на них с сомнением. Его взгляд остановился на молчавшем прежде Джеке, и тот вдруг пошатнулся, и начал падать. Бернард подхватил его.

– Смотрите, Джеку совсем плохо, – сказал Эрик.

– Ладно, мальчики, идите в комнату Бернарда. Я провожу вас до лестницы. Но смотрите, пока гостиную не приведут в порядок, вниз не спускайтесь.

Они устало кивнули и поплелись за Карлом, он проводил их наверх и отследил, чтобы вошли они в нужную комнату. Они повалились на кровать и стали размышлять.

– Теперь можно отдыхать, – сказал Джек. – Он ведь следит за нами.

– Карл? Он уже забыл про нас, – отмахнулся Бернард. – Он следит за рабочими.

– А дверь в его комнату всегда открыта? – спросил Эрик. Ему тоже не очень–то хотелось поехать с Бернардом.

– Всегда? – Бернард поискал что–то в своей тумбочке. Когда он повернулся к Эрику и Джеку, в его руках уже блестел ключ. – Вот ключ от его комнаты. Я себе уже давно дубликат сделал. Один из наших охранников помог.

Бернард пошел первым, а Эрик и Джек потянулись за ним. Им было не по себе. С одной стороны, прокатиться на машине очень хотелось, но с другой – ведь это опасно. Как только ключ был вставлен в дверь, послышался голосок сестры Бернарда, Джозефины:

– Так, так, так, – сказала она, – Так, так, так.

– Джо?

Джозефина (а ей это имя не очень нравилась) была старше Бернарда на три года, имела те же, что и у братца, темные волосы, а лицо ее было усеяно рыжими веснушками. Она оттолкнула Эрика и Джека и схватила Бернарда за ухо.

– Ай, – произнес он ехидно и тут же вскрикнул, теперь уже от боли.

– И что ты собираешься делать в комнате Карла? – спросила Джозефина.

– Я хочу… ай!.. Мы хотели покататься на папиной машине! – вот всю его ленивость, холодность и поглощенность собой и сдуло.

– На «молнии»? – переспросила Джозефина.

Бернард кивнул и был отпущен. Теперь настала очередь ушей Эрика и Джека. Они оба вскрикнули от неожиданности. Им почудилось, что уши вот–вот отойдут.

– Мы с ним заодно! – тут же раскрылись они.

– Ясненько, – сказала Джозефина.

– Ты нас сдашь? – спросил Бернард.

– Нет. Думаешь, почему я оказалась здесь в этот момент? – и она показала ключик от комнаты Карла. – У меня тоже есть такой.

– Ты собираешься покататься на «молнии»? – спросил Бернард, а у малыша Джека рот растянулся до самого пола – настолько удивила его эта мысль.

– По крайней мере, вожу я лучше тебя, – сказала Джозефина Бернарду.

В коридоре послышались шаги и все четверо заскочили в комнату и заперли дверь. Бернард бросился к тумбочке, Джек и Эрик прислушивались к шагам в коридоре, а Джозефина стала искать под подушкой.

– Что ты делаешь? – спросил Бернард. – Не будет он прятать ключи под подушкой!

– Нашла! – воскликнула Джозефина. В ее руках была маленькая, обтянутая кожей книжка.

– Это что? Дневник? – спросил Эрик. У него тоже был дневник, но только в виде маленького блокнотика.

– Угу, – кивнула Джозефина. Она тут же стала листать страницы, – Так, Швейцария, Германия, родственники… О! Тут про меня есть… Маленькая, бездарная дев…? Что?! Ну, он мне отплатит!

– Ключ у меня, – сказал Бернард. – Быстрее!

– Только я буду за рулем! – сказала Джозефина и в ее голосе прозвучала обида. Еще утром она была беззаботна и счастлива, как природа цветущей вокруг весны. Теперь же в ее голове складывался план мести.

Дети без всяких проблем поднялись в кабинет Коннора Ролиарти и выкрали ключи от «молнии», восхитительного спорткара, обладавшего мощью и красотой, но созданного, к великому сожалению, не для пользования, но лишь как украшение, подобное бриллианту. И вот теперь «молнии», возможно, впервые в жизни было суждено промелькнуть по улицам Ричплейс, используя всю свою силу, красоту и мощь – ведь Джозефина, в чьих ушах на все пять секунд ее безумной гонки застыл слившийся крик троих мальчишек, Джозефина совсем не умела водить. Она нажала на газ и не отпускала, пока молния не разогналась до ста, а потом перед машиной возникла преграда – любимая лошадь Коннора Ролиарти, Звездочка, вырвавшаяся во время пожара из конюшни. Ее последней ролью в этом мире оказалась роль подушки безопасности, она перекатилась через крышу машины и осталась лежать позади, а тормозящий, покореженный болит, разрушив заборчик, въехал в огород того самого красно–черного дома, переходящего из рук вдовы в руки молодоженов. Должно быть, они не слишком обрадовались столь быстрому разрушению их имущества.

Но вот они подбегают к машине, и гнев на их лицах сменяется на милость – это дети Ролиарти сидят на передних сидениях. Они живы. Они здоровы. Только слегка испуганы и ранены, но самую малость. Им надо помочь, как можно скорее. Вот будет рад их отец! Быть может, он заинтересуется теми, кто спас его детей?

Молодожены занесли детей в дом, перебинтовали их, налили им кока–колы, включили мультфильмы и вызвали скорую. Все это они проделывали на глазах у застывшей семьи вдовы. Им тут уже не место, этот дом для них проклят, они видели тело мужа и отца их семьи, посиневшее и расплывшееся в холодной воде, в ванной, но, боже, какой абсурд происходит теперь на их глазах в моменты прощания с этим местом. Поистине, все символично.

Вот, выходит семья вдовы (она сама и трое ее детей) и что они видят? В конце улицы пожарные тушат дворец Ролиарти, а рабочие выносят осколки мебели, машины и водителя, чуть поближе лежит бездыханное тело лошади, а еще ближе куски забора, помятые цветы и разрушенная беседка, внутри которой смятый спорткар, а из–за угла уже выезжает машина скорой помощи. Нет, жить здесь всегда было невозможно.

Когда Дэдрик и Роза Томасон, родители Эрика, прибыли в Ричплейс, уже стемнело. Они жили в часе езды отсюда, однако, никто их вовремя не предупредил. Роза была в гневе – «Что этот богатенький черт о себе возомнил?!». Дэдрик, работавший на Ролиарти, немного смягчал углы – «Что о себе возомнил его сын?!».

Единственная улица Ричплейс пустовала. Был вечер субботы, родители ушли на светские приемы, а дети остались под руководством нянек и сиделок, заперших их по комнатам и смотревших сейчас телевизор. Только Коннор Ролиарти, желанный гость всех мероприятий в семи городах Антилии, только он остался у себя дома в этот вечер. По телефону он сказал, что хочет побеседовать с Дэдрикомо работе, и обязательно сегодня. Почему сегодня? Зачем в субботу? Дэдрик догадывался, о чем будет говорить Коннор. Этот человек очень любил выполнять одно, впрочем, совсем не его, рабочее обязательство.

Дэдрик сжал руль сильнее. Роза говорила о чем–то. Кажется, она спрашивала, куда катиться общество и что будет с моралью, когда все можно купить. Дэдрик не слушал. Мораль, думал он, какая к черту мораль?! Впрочем, Роза часто говорит невпопад, сама не зная о чем.

Они оба были высоки и элегантны, как того требовало то общество, в которое они вливались последние десять лет. Дэдрик некогда носил длинные волосы, теперь же он стригся коротко, зачесывая волосы назад. Затем он приглаживал их лаком, становясь похожим на итальянского мафиози. Костюм тройка, светло–серый в полоску, рубашка и красный галстук – Дэдрик сильно отличался от своих коллег банкиров, с брюшком, седеющих, с проплешинами на затылке.

Роза, проработавшая большую часть жизни оператором на почте, в последние годы, после повышения Дэдрика и переезда семьи ближе к Ричплейс, примерялась к роли влиятельной домохозяйки. Она уже устроила несколько приемов в доме Томасонов, и всякий раз ей приходилось нанимать прислугу, своей они не держали, но следовало создать иллюзию.

Речь Розы опять коснулась Ролиарти – «Кто–то хотел его убить сегодня? Жаль, не справился!». Возможно, она так злиться, потому что тоже знает, подумал Дэдрик. Догадывается, почему Ролиарти хочет со мной поговорить лично.

Злость Розы передалась Дэдрику. Он решил, что не будет покорно слушать Ролиарти. Он сразу перейдет в нападение. Он скажет – «Все дело в новых партнерах?! Вы будете работать с этими исламистами? С арабами? Вы же ходите в церковь, платите налоги? Коннор, господи, ведь ваш сын погиб 11 сентября! Как можете вы теперь делать деньги в Саудовской Аравии? Как можете вы закрывать мои проекты? Увольнять?!»

Он вылез из машины, буквально выскочил, едва лишь они прибыли к особняку Ролиарти. Он хотел хлопнуть дверцей, и вдруг услышал жалобный писк – какой–то лакей прищемил руку.

– Сэр, я только хотел отогнать вашу машину в гараж, – сказал лакей, потирая кисть, – скоро будут другие гости. Нужно освободить место.

– Место? – Дэдрик отдал ключи. Спокойствие разлилось по его телу, он еще не знал почему, только чувствовал.

– Видишь, – сказала Роза, – еще гости. Может, ничего страшного не случиться.

Дэдрик глубоко вздохнул, взял Розу под руку, и они пошли по дорожке, мимо цветов и маленьких фонтанчиков, к парадным дверям, отблескивающим красным в свете фонарей. А из окна своего кабинета за ними наблюдал Коннор Ролиарти, тяжелый, кряхтящий сигарой сквозь седеющую бороду, он улыбался своим большим ртом, похожий со стороны на Черную Бороду, правящего миром пиратов из своего кабинета.

– Так, так, так, – сказал он. – Так, так, так.

Карл, управляющий, отвел гостей в галерею, небольшой зал, где располагались картины и скульптуры, собранные Ролиарти за долгие годы.

– Вот здесь вы можете отдохнуть, – сказал Карл, указывая на диван и несколько плетенных кресел в центре зала. – Гостиная сейчас в плохом состоянии, поэтому прошу вас подождать мистера Ролиарти здесь.

Карл ушел. В галерее, кроме Дэдрика и Розы, больше никого не было.

– Не будут они принимать гостей здесь, – сказал Дэдрик. – В таком замке где–нибудь есть вторая гостиная, или что–нибудь типа этого. Нас сюда привели, чтобы держать вдали от других.

Он вдруг подумал, что они, как больные животные, которых стая отгоняет на периферию. Если Ролиарти его уволит, придется забыть о прежней жизни и обо всех этих богачах.

Заиграла тихая музыка. Чья–то тень мелькнула на стене перед ними, но когда они обернулись, никого уже не было.

– Современное искусство, – фыркнула Роза. – Все это куплено, чтобы показать свой вкус, которого нет. Просто модно, вот и купил.

Она, конечно, не припомнила, как сама обставляла их новый, большой дом, как пролистывала десятки журналов о искусстве и дизайне, собираясь высмотреть что–нибудь недорогое, но достаточно значимое в этом сезоне.

– Здравствуйте, – сказала Джозефина. Это она незаметно вошла в галерею и теперь вышла из тени.

– Здравствуй, – ответила Роза, слегка прикусив губу.

– Вы родители Эрика?

– Да, – кивнул Дэдрик.

– Это… по моей… вине, – призналась Джозефина, потупив взгляд.

– Что по твоей вине? – спросила Роза.

– Авария.

Молчание.

– Ты была за рулем? – спросила Роза. Она произнесла слова с ударением на окончания, как будто это был допрос.

Джозефина кивнула.

– И как ты могла… ты уже взрослая, как ты могла взять с собой детей? Как ты могла подвергать моего сына опасности?!

– Вот и я, – в дверях галереи появился Коннор Ролиарти. – Успокойтесь, Роза, я подумаю, как наказать свою дочь. Джозефина, ведь я послал тебя, чтобы ты извинилась.

– Я не смогла сказать, – робко ответила Джозефина.

– Не смогла? – спросил Коннор Ролиарти. – Впрочем, мы потом поговорим. Тебя ждет серьезное наказание, Джозефина… Так, Дэдрик, я хотел поговорить с вами наедине. Пойдемте со мной.

– Какое наказание ее ждет? – спросила Роза и Ролиарти пришлось остановиться. А он уже думал, что отделался.

– Я обсужу это с вами, – сказал он. – А теперь я должен поговорить с вашим мужем.

– Вы ничего не сделаете, – сказала Роза. – Вы спустите ей все с рук.

– Нет, позвольте, Роза, я никогда никому ничего не прощал, – ответил Ролиарти, его голос стал жестким. – Это касается и моих детей. Но сейчас мы с Дэдриком должны обсудить дела фирмы. Извините, если это вас сильно задело.

Ролиарти развернулся и быстро вышел. Дэдрик пошел за ним. В зале остались только Роза и Джозефина.

– …Извините, – выдавила из себя Джозефина и побежала к дверям. Роза следила за ней взглядом. Ей хотелось заплакать от отчаяния, от упертости в эту стену, в эту подлую семейку Ролиарти.

Они вошли в кабинет. Невысокий, но коренастый, с тяжелой поступью Ролиарти, и Дэдрик, похожий на гиганта, которого карлик ведет за собой на казнь. Дэдрик сел в кресло, перед ним был стол, за столом окно, у которого, спиной к Дэдрику, стоял Ролиарти, рассматривая приезжающих гостей.

– Скопище, – сказал он презрительно. – Вы Дэдрик, и я, – Ролиарти повернулся и посмотрел Дэдрику в глаза, – мы из другого мира. У нас есть, – Ролиарти постучал пальцем по лбу, – И еще кое–что, – и он ухмыльнулся, – Мы можем менять историю. Мы ее создаем. Если мы читаем газеты, то только затем, чтобы увидеть, насколько отстают от нас наши преследователи. – Ролиарти подошел к шкафчику и достал виски, – Разбавить? – спросил он.

– Не надо, – сказал Дэдрик.

Он имел в виду «Не надо виски!», он хотел уже начать свою речь, хотел напасть, но вот Ролиарти добродушно протянул ему стакан, и Дэдрик проглотил слова ярости вместе с чистым Johny Walker.

– Вот почему я всегда ставил на тебя, – сказал Ролиарти. – Знаешь что, у тебя твердая рука, Дэдрик.

Ролиарти выпил виски, налил себе еще и вновь встал к окну. В кабинете горела лишь одна тусклая лампа и свет прибывающих машин освещал его фигуру, бросая на потолок растянувшуюся тень.

Ролиарти молча разглядывал гостей, входящих в его дом. Дэдрик тоже молчал. Он сделал несколько глотков, приготовившись заговорить о новых партнерах. Но язык не слушался его. Слова замирали в возникшей в этой комнате тоске.

– С тех пор, как умер мой сын, – начал Ролиарти, и умолк, уставившись в точку на мерцающем огнями фонарей стекле. Он не поворачивался, но Дэдрик видел в окне отражение его посеревшего лица. – С тех пор во мне оборвалось что–то… Я считал себя монстром, способным на все, уничтожал людей… А потом я стал слабым. Я понял, что не могу защитить своих детей, – его голос задрожал и он сделал глоток, – они беззащитны. Я был строг с… – имя он произнести не смог, – и он умер. С Джозефиной и Бернардом я уже не такой. Я им все прощаю. Но в них все меньше… меня и моей жены… моего отца… Он был как я, понимаешь? – Ролиарти повернулся. Его губы тряслись, лицо обвисло, стало бесцветным, как у мертвеца. – Джо… Но больше его нет. И я не мог руководить компанией, как прежде… И ты видишь, что стало с ней. Мы многое потеряли… Во всех направлениях, все наши фирмы, все предприятия… Я стал слаб и все разрушил… Я потерял и тебя…

Ну вот и все, сказал себе Дэдрик и выдохнул. Вот все и кончено.

– Люди ненавидят меня теперь, когда я слаб. А раньше любили… – Ролиарти допил стакан и налил себе еще один. – Добавить?

– Да, – кивнул Дэдрик. Теперь можно и выпить.

– Мы продаем половину компании, – сказал Ролиарти. – Переносим производство в другие страны… Мы станем пешкой… Я не могу тебя оставить, потому что у меня не будет для тебя работы. Многие, кого я уже успел уволить, теперь ненавидят меня. Один сумасшедший разрушил мою гостиную сегодня, в день рождения Джозефа… моего несуществующего сына. – Ролиарти выпил стакан до дна и поставил его. Он опять отвернулся к окну. – Ты умный, Дэдрик. Ты способный. Ты мне нравишься, поэтому я пригласил тебя. Ты все понимаешь – остаться здесь со мной, все равно, что провалиться в пропасть. Ты еще молод, и я дам тебе лучшую рекомендацию из всех, что я написал на этой неделе.

Ролиарти помолчал некоторое время. Потом он подошел к Дэдрику и положил руку ему на плечо.

– Начни свое дело, Дэдрик, и будь таким же крепким, каким ты был у меня, – Ролиарти протянул широкую ладонь, попрощаться, – Дети, это все, что у нас есть. Мы сами – никто. Мы целиком в них. Помни это, Дэдрик.

Ролиарти остался в кабинете, а Дэдрик, спускаясь в галерею, где ждала его Роза, чувствовал, как земля уходит у него из под ног.

Он подонок, думал Дэдрик. Ролиарти. Он столько всего натворил. Он унижал, ненавидел, сводил с ума… Неужели, он сейчас говорил правду? В сердце монстра храниться травма?.. Он уволил меня, но я не могу его ненавидеть.

Домой Томасоны возвращались молча. Дэдрик пытался сжать руль посильнее, но руки слабели. Он чувствовал свою неуклюжесть. Дыхание прерывалось. Он посмотрел на Розу, но она глядела в окно. Ей все было понятно. Эрик смотрел себе под ноги. Он ждал наказания. Он и не знал, что наказание уже поглощает его, как мрак окружающей их, холодной весенней ночи. Дэдрик увидел машину со стороны. Они уносились вдаль и становились все меньше и меньше, превращаясь в точку. На плакате Ричплейс была такая точка. Осталась от удаленной свастики.