Читать книгу Сибирская кровь - Андрей Черепанов - Страница 7

При изучении метрик Верхоленской Воскресенской церкви с 1786 по 1792 год, да и в целом по XVIII веку, за который они сохранились, выяснилось, что в них нет ни единого упоминания Кутурхая в каком-либо варианте написания его названия. Но зато вступающие в брак прихожане той церкви числились тогда исключительно жителями Верхоленского острога и венчались они как Верхоленского острога посадские, разночинцы, купцы, мещане и крестьяне. Всего за вышеприведенный семилетний период было зарегистрировано рождение от Черепановых тринадцати сыновей, и троим из них присвоено имя Николай. Так были названы рожденные в 1786 и 1788 годах[50] сыновья купца Зиновия и мещанина Василия, но оба младенца умерли, не прожив и по полгода. Следующий за ними Николай родился в декабре 1791 года у мещанина Ивана Черепанова.

Очень долгое время, вплоть до 1825 года, в верхоленских метриках не упоминается каких-либо Николаев Черепановых, кроме Николая с отчеством Иванов. И при венчании в 1843 году вторым браком «Кутурхайского селения крестьянина Николая Иванова Черепанова» с тридцатиоднолетней девицей Анастасией, дочерью умершего станционного смотрителя Иванова Алексея[51], был приведен возраст жениха в пятьдесят два года, что с уникальной точностью подтверждает его рождение именно в 1791 году. Ведь мы понимаем, что бракосочетание – это единственное событие, возраст участников которого назывался его непосредственными участниками. Николай уж наверняка знал, и лучше всех других, сколько ему лет. Поэтому я полностью уверен, что мой четырежды прадед Николай был рожден в 1791 году от Ивана, и мещанин Иван Черепанов – мой пятижды прадед.

Следующей же задачей стало определить происхождение самого Ивана, каковых среди Черепановых того периода в Верхоленском остроге оказалось несколько. И мне повезло разрешить такую задачу с высочайшей долей вероятности.

В метрике о рождении Николая восприемниками младенца были названы Василий и Татьяна как сын и дочь отца новорожденного. Наверняка она – «та самая Татьяна», что приведена в одной из первых сохранившихся метрик Верхоленской Воскресенской церкви о Черепановых: с таким именем в январе 1775 году была рождена дочь «у посацкого Ивана Григорьева Черепанова». Она к концу 1791 года достигла почти семнадцати лет, а из множества изученных метрических записей я видел, что это – тот возраст, когда девушек часто приглашали на крестины восприемницами, вероятно, заодно устраивая им на церковной церемонии что-то вроде общественных смотрин для последующего замужества[52]. Сведений же о других Татьянах, чьим отцом был какой-либо Иван Черепанов, не обнаружено.

Интересно, что на протяжении последующих с 1775 года четырнадцати лет в метриках о рождении у Черепановых детей ни разу не говорилось об отчестве ни одного из их отцов[53]. А здесь оно было приведено как будто специально для подсказки, благодаря чему удалось узнать имя теперь уже моего шестижды прадеда – Григория. Кстати, та запись о рождении Татьяны окажет неоценимую помощь, даст ключ к решению другой важной задачи исследования – о выяснении происхождения жены Ивана Григорьевича, моей пятижды прабабушки. Но об этом – позже.

Из метрических записей с упоминанием Григория выяснилось, что, кроме Ивана, у него были сыновья Зиновий и Никифор[54], дочери Настасия (Анастасия), Анна и Татьяна[55], а также то, что он умер в 1792 году в возрасте шестидесяти девяти лет (значит, рожден около 1723 года). Но оставалось неизвестным, кем ему приходились перечисленные в метрических книгах последней четверти XVIII века в качестве отцов рожденных младенцев Иван большой, Иван малой[56], Козьма, Петр с отчеством Иванов[57] и два Василия (один из которых был родным братом Козьмы и носил отчество Иванов[58]), а также умерший в 1778 году в возрасте восьмидесяти девяти лет (около 1689 года рождения) «верхоленской мещанин Иван Федоров сын Черепанов». Сохранившиеся же записи из метрических книг за 1789, 1804 и 1811 годы об Иванах, умерших соответственно в возрасте пятидесяти шести, пятидесяти трех и шестидесяти пяти лет, за 1820 год о Василии и Петре, умерших шестидесятитрех- и пятидесятилетними, в прояснении дела особо не помогли.

Я потратил уйму времени на детальное изучение других метрик, главным образом о восприемниках, и исповедной росписи 1843 года, строил долгими вечерами на листе ватмана в съемной иркутской квартире множество схем в попытке определить достоверную версию родственных связей Григория с вышеуказанными персонажами. Однако таких версий, не имеющих явных изъянов, внутренне непротиворечивых и поэтому вполне подходящих, получалось немало. Ведь тот же Иван Федорович Черепанов с примерно одинаковой вероятностью мог быть и отцом, и дядей, и братом, и даже дедом Григория. Да мог статься и просто однофамильцем. А в подобных случаях не одна единственная, а несколько правдоподобных версий – это, значит, почти ничто.

Тогда я понял, что без сказок не обойтись. Ревизских сказок. Так оригинально для сегодняшнего восприятия назывались перечни семей, что составлялись со слов, то есть сказов, или сказок их глав в период переписей жителей Российской империи. Такие переписи организовывались властями в интересах подушного налогообложения населения, и сказки ревизуемых давались под присягой. Как и в исповедных росписях, в ревизских сказках приведены списки граждан по населенным пунктам и сословиям с указанием главы каждого из семейных домовладений, его возраста, имен членов семьи со ссылками на их отношения к главе семейства и возраст. Всего было назначено десять таких ревизий. Первая проводилась в 1719–1727 годах по указу Петра I, последующие – с различной периодичностью вплоть до 1859 года.