Читать книгу Нечестивым покоя не будет - Андрей Дорогов - Страница 5

– Мля! Сука! Тварь! – бормотал Вован Пошехонов по кличке «Плешак», изредка хлюпая разбитым носом.

Своё неблагозвучное прозвище он получил за раннюю лысину, проклюнувшуюся у него на макушке ещё в девятом классе. Сначала маленькая, незаметная, размером с десятикопеечную монету, она стремительно, буквально за год, разрослась до размера чайного блюдца.

– Урод! Козёл!

Матом Вован не ругался. От мата и блатной фени его отучил отчим. Неродной папаша резко и больно бил мальчика по макушке гибкой стальной линейкой за любой неосторожно вырвавшийся матерок. Возможно, именно это обстоятельство и проредило некогда густую шевелюру Вовы, и сделало его более тупым и ограниченным, чем задумывала природа. С тех пор Вован привык заменять нецензурную брань всем, чем можно и чем нельзя, и над этим частенько посмеивались его собутыльники.

– Бычара конченый, весь ливер мне размолотил! – «Плешак» шёл, скособочившись и прихрамывая – нога, порезанная Сонькиным хахалем, жутко болела. Болели сломанный нос и отшибленные о стену лоб и пальцы правой руки, тянули отбитые почки, а в боку – там, где находилась пропитая Вовина печень, словно кто ковырялся тупой иглой – старательно и упорно.

– Ну, ничего, погоди, с-с-с-у-ка! – нога «Плешака» подвернулась, он чуть не упал и зашипел, когда тот, кто ковырялся в его печени, засунул свою иглу особенно глубоко. – Ничего, ничего, отольются тебе мои слёзки, щас пацанов в кабаке соберу, мы отрихтуем твою рыжую морду!

«Плешак» брёл по тёмным улицам в сторону безымянной рюмочной, в которой он проводил вместе с такими же маргиналами всё свободное от работы время.

Мысли Вована такие же куцые и бесцветные, как его жизнь, перескочили на двоюродную сестру.

– И тебе, сучка, не поздоровится! – вновь забормотал он, сплюнув в темноту красным. – Не успел муж в «козлятник» попасть, а она на хер другому мужику кидается.

В правом боку кольнуло сильней, в левом что-то ёкнуло, от боли дыхание перехватило, и «Плешак», добредя до еле светившего фонаря, остановился передохнуть. Тяжело навалившись плечом на столб, он зашарил по карманам в поисках курева и зажигалки.

Интересно, кто сейчас в рыгаловке? Мысленно продолжал составлять план мести Вован. Хорошо бы Гошан «Сапёр» был, он когда-то боксом занимался, а то этот урод уж больно горазд кулаками махать. «Плешак» машинально потрогал свой сломанный нос, и тут же вспомнил взгляд нового Сонькиного хахаля, и его передёрнуло от страха. Может на хер с ним связываться? Ещё и взаправду кончит, как обещал?

Но тут его мысли, юркие как блохи, вновь перепрыгнули на Соньку. А, как же эта прошмандовка? Чё ему опять без бабы в одиночку лысого гонять? Вован давно, как только Сонькиного мужа посадили, этим не баловался, и снова начинать не хотел. Он вспомнил мягкие Сонькины сиськи, её горячее, покрытое курчавыми волосами лоно, и у него встал.

Нет, нет, нет, нет, надо этого рыжего урода валить. Главное – троих-четверых пациков набрать. Чтобы уж наверняка этого бычару запинать. А лучше, обрезком трубы по затылку и в подвал. Мусорщики приедут и заберут тело. Всё шито-крыто, никто не узнает. А, чё, он слышал – парняги в тошниловке рассказывали – многие так делали. Главное, чтобы номер дома чётный был, из нечётных Уборщики почему-то трупы не забирали.

Дружбаны, конечно, попросят заплатить за дело. Но, в конце концов, чем пасть, манда или очко Соньки не оплата, даст каждому по разу – от неё не убудет.

От этой мысли «Плешак» приободрился и, найдя, наконец, пачку «Астры», сунул раскрошенную сигарету в рот, и тут же тихо выругался – прикурить было нечем. Видно, дешёвая одноразовая зажигалка вывалилась, когда его возил по асфальту этот урод.

Вован заозирался – у кого бы стрельнуть огня. Его мысли словно услышал кто-то находившийся высоко на небесах и давно на него забивший. В зыбкий желтовато-молочный свет фонаря шагнула фигура.

– О! – обрадовался «Плешак», близоруко щурясь. – Братан! Дружище! Дай прикурить, а то я жигу посе…

Он осёкся, увидев подошедшего к нему прохожего. Это был не обычный припозднившийся работяга, даже не челдабон вроде него и его друзей, это был пацан с района.

Широкие штаны, кожаная куртка, коротко стриженные белобрысые волосы, сломанный нос и равнодушно-бесцеремонный взгляд блёкло-серых глаз.

По спине Вована пробежали ледяные мурашки страха. Ещё больше он испугался, когда в круг света шагнули, окружая его, ещё две фигуры.

– Прикурить? – с непонятной интонацией проговорил пацан, и вдруг криво усмехнувшись, сунул руку в карман штанов.

«Плешак» испуганно отпрянул назад – кто знает, чего он сейчас вытянет из кармана. Кастет? Нож?

– Да, не вопрос, – белобрысый достал из кармана прямоугольник «Zippo» и, хрустнув колёсиком по кремню, поднёс дрожащий огонёк к носу «Плешака». – Держи, братан.

Показное дружелюбие не успокоило Вована, наоборот – он лишь сильнее испугался. Сейчас он отдал бы все сигареты мира и манду Соньки в придачу, чтобы оказаться где-нибудь далеко, но только не здесь – на ночной улице под тусклым светом фонаря.

Огонёк плясал перед его носом, требуя чего-нибудь поджечь, так пусть это будет мятая сигаретина, а не он – Вова. С этих борзых пациков станется подпалить его.

«Плешак» шумно сглотнул, и, напряжённо ожидая удара, потянулся ходящей ходуном сигаретой к зажигалке. Это ведь их излюбленная фишка – дать прикурить, а пока жертва занята, вырубить её одним ударом.

Но удара не последовало, и Вован слегка успокоился.

– О, братан, чё у тебя с харей! – разглядев его лицо, протянул пацан. – Кто это тебя так знатно отмудохал.

– Да, блин! – «Плешак» совсем расслабился. – Понимаешь, к тёлке моей хрен какой-то яйца подкатил. Ну, я хотел объяснить ему, чё здесь почём, да он, сука, боксёром оказался. Отхерачил меня только в путь.

– А, ты чего? – белобрысый продолжал держать зажигалку в вытянутой руке.

– Ха! – усмехнулся «Плешак» разбитыми губами и расправил узкие плечи. – Паца… – Он осёкся, быстро стрельнул испуганным взглядом на пацана и закончил. – Дружбанам шепну, мы этого урода подкараулим и…

Вован задумался над тем, что он сделает с залётным на районе, а после уверенно закончил.

– Трубой по затылку – херакс, и тело в подвал, Уборщикам на радость.

– Справитесь? – насмешливо произнёс пацан. Слева и справа от Лёхи глумливо загоготали его приятели.

Белобрысый щёлкнул крышкой зажигалки, гася огонёк и явно собираясь уходить, чем очень обрадовал Лёху.

– Ну… – приободрившейся «Плешак» задорно и как ему показалось – круто, произнёс. – А, чё, в подъезде лампочку выкрутим, в темноте и отоварим, вариант отработанный. Он хоть и рыжий, но не бессмертный.

– Рыжий, говоришь? – пацан, почти отвернувшийся от Вована, вновь развернулся и вперил в него ставший внезапно внимательным взгляд карих глаз.

Какая-то неправильность была в его взгляде, но какая Вован, куцым своим мозгом, способным думать только о бабах и бухле, понять не мог, и это его испугало. Он лихорадочно затянулся пересохшим от страха ртом и закивал.

– А, баба твоя, где живёт? – пацан вновь сунул руку в карман.

– На… на… Стачек… – «Плешак» вдруг осознал, что не понравилось ему в глазах пацана – их цвет. Ещё несколько секунд назад они были серыми, равнодушными и бессмысленными, словно лужа на асфальте. Сейчас же на него смотрели карие, умные и предельно внимательные глаза.

И это знание заставило его начать заикаться от страха.

– Дом пять? – пацан сузил глаза.

«Плешаку» вдруг показалось, что лицо пацана покрылось мелкой рябью, потекло и на мгновенье изменилось. Вместо плоского лица и поломанной переносицы Вован увидел острые скулы, длинный прямой нос и подбородок с ямочкой.

А потом, что-то мелькнуло перед его глазами, больно ударив по уже подбитому глазу, и свет в глазах «Плешака» погас.