Читать книгу Пишу - Андрей Ефремов - Страница 5

Перейдем к понятию «новость», и разберем ее в плоскости литературной писательской работы.

Отсутствие в наше время литературной цензуры дало свои плоды: в современную прозу хлынул поток нецензурных выражений. Надо признать – первопроходцем в этом «новшестве» было официальное российское телевидение времен перестройки, когда цвет советской интеллигенции: популярные и уважаемые (чаще с животиком) артисты вдруг заговорили с экранов матом – это было как бы милой такой «изюминкой» в их высокопарных рассуждениях о политике и жизни. «Изюминку» народ поначалу прощал: «они, артисты, любимые, им все прощается».

Мат с экранов телевидения, в кино, в прозе – в то время было «новостью» для зрителя и читателя. Телезрители буквально прилипали к экрану во время показа таких программ. Но сейчас, видно, люди на подобные выходки популярных лиц уже смотрят косо. И эти личности тоже поняли, что времена изменились, матом уже никого не увидишь, и популярности себе не прибавишь. Творческие личности пошли дальше: перенесли порнографию на театральные подмостки. Но речь не о театре.

Ранее густой русский мат проклевывался на неофициальном уровне на самиздатовских машинописных или рукописных листках: поэзия Пушкина, проза Толстого, тюремная проза, и др. Признаюсь, в мою бытность даже в среде школьников распространялись подобные рукописи.

Понятие «новость» – которое я хочу здесь раскрыть, это не новостная программа радио, телевидения, или заметка в газете. Это нечто необычное. «Новость» – это что-то новое, но достоверное, но до сего времени неизвестное: свежая информация, стиль письма, грязная проза темных проулков и нечистых двориков, барахло под кроватью проститутки, отвлеченные мысли американского солдата насилующего пленную вьетнамку, выброшенная консервная банка с калом из наполненного грязью фашистского окопа, густой пар в бане депутата, и его мимолетная фраза гостям по отношению к народу: «Они рабы»! Чечня, Афганистан – уходящие из памяти народа. Солженицын. Такие «новости» вызывали интерес и любопытство.

Понятие «новость» – это еще и нечто прекрасное, ослепительно красивое, непознанное и интересное: то, что зритель или читатель до сих пор не читал и не видел. Как в свое время фурор произвели книги и телевизионные программы принявшего мученическую смерть священника Александра Мень. И в такую «новость» хочется погрузиться с головой и насладиться той, описанной писателем, жизнью.

Мне было шесть лет, когда в СССР «новостью» прогремел фильм «Неуловимые мстители». Старшие братья однажды взяли меня с собой в кинотеатр «Лена», где сами прошмыгнули «зайцами», а меня все-таки контролерша ухватила за шкирку. Со временем последовали «Снова неуловимые» и «Корона российской империи». В компаниях пацанов фильмы пересказывали, цитировали фразы. Не видевшие эти фильмы завидовали смотревшим.

Ранее «новостью» прогремели фильмы «Человек амфибия», «Бриллиантовая рука». Уже в 1970-80-х «Земля Санникова», «Пираты ХХ века», многие другие. «Золото Маккены» – пацаны пискливыми голосами пели песню: – «Зоолоотоо маанит наас!»… Непослушными пальцами показывали друг другу аккорды на гитаре. На этот фильм ходили даже девочки, и не по одному разу! То же относится и к фильму «Генералы песчаных карьеров». Песня «Venus» (ошибочно называемая Шисгарес) группы Shocking Blue. Перечислять можно много.

***

Раскрываемое здесь понятие «новость» ни в коем случае нельзя путать со всем известным понятием «новинка». Новинка – что-либо новое, впервые изготовленное, недавно появившееся: товар нового качества, модная вещь, недавно поступившая на рынок. Новинок много, а вот качественная «новость» – это товар штучный. «Новость» – это отображение прошедшей мимо читателя реальности, и потому ему ясная. Гоголь, Пушкин, Есенин, Конан Дойль, Дюма, Беляев, Брэдбери, Толстой, и многие – были своего рода «новостными» поэтами и прозаиками своего времени. Их имена блистали в обществе на грани сенсации, сейчас они классики.

Ближе к окончанию войны в Афганистане Вячеслав Миронов издал книгу «Я был на этой войне» – она прогремела в мире и «новостью», и «сенсацией»; сейчас об этой книге мало кто знает. Но в то время «сенсация» держала внимание читателей довольно долгое время. И таких современных воевавших авторов в России сейчас несколько десятков человек. Многие публикуются постоянно, но многие закончили литературную карьеру только одной блестяще написанной книгой.

Не сомневаюсь в том, что «Кавказские записки» Льва Толстого в 1852-ом году прославились в мире «новостью».

Будучи школьником, мне удавалось доставать редчайшие книги: фантастика, приключения, и даже был случай – попалась в руки уникальная для того времени книга для молодоженов американского писателя на тему секса. Много новых выражений, но вполне культурных, мы из нее узнали. Эти книги для моих друзей были «новостью» и своеобразной сенсацией. Они расходились по рукам, прочитывались залпом буквально за сутки. И возвращались мне в целости и сохранности.

«Нет таких звуков, красок, образов и мыслей – сложных и простых, – для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения». К. Г. Паустовский.

«Новостью» может быть и хорошо забытое старое. Вот что мне несколько лет назад рассказывал наш старый участковый на пенсии Валерий Нечаев:

…Особая преступность была в поселке Табага-Стройка, где находились Лесокомбинат и исправительно-трудовая колония N3. Работали и в зоне, и за зоной, условно-освобождённые, бывшие зеки. «Условники» взяли за правило быстро поладить с участковым, которого спаивали или запугивали, компрометировали, никто там долго работать не мог.

Предшественник Валерия Нечаева запил и не выходил из своей комнаты, куда его временно поселили. Зеки носили ему выпивку, а если продавец не давала водку в долг или в ночное время, участковый отдавал им свой табельный пистолет, и зеки «под конвоем» вели продавца в магазин, ей приходилось отдавать водку.

Условно-освобожденные жили в общежитии; комендант приезжал из города раз в месяц, поверхностно проверял, и, получив взятки, уезжал. Ему фиксация нарушений его условных была ни к чему. Создавалось впечатление спокойствия, и он продвигался по службе. А безнаказанные условники терроризировали весь посёлок, и, выезжая в город, совершали тяжкие преступления.

Сержант ужаснулся, наблюдая, как опытные и уважаемые оперативники иногда «раскрывают» преступления по горячим следам ради статистики. Однажды в поселке Табага-Стройка обворовали магазин путём разбития оконного стекла, позже – столовую. Прибывшие из города оперативники быстро «нашли» пацанов, один их них был натуральный дебил. Привезли его на место происшествия, дали в руки подержать осколки оконных стёкол, и эти осколки с отпечатками пальцев приобщили к делу. Одновременно инспектор ОБХСС сделав ревизию в столовой, тут же выявил недостачу. Всё списали на «дебила». Больного на голову парнишку позже отпустили, ведь его нельзя осудить, но ему крепко досталось. Такие люди были у оперов в качестве «дежурных для быстрого раскрытия преступлений».

Признания добывались и запугиванием, страхом перед расстрелом, отсидкой в камерах – «прессхатах». Часто оперативники отвозили подозреваемых в лес – якобы для того, чтобы закопать живьем или расстрелять. И ведь стреляли. Прожужжав возле уха невинного человека, пуля добивалась признания в несовершенном преступлении. У молодого участкового от всего этого волосы вставали дыбом. Надо было хорошее брать на вооружение, а плохое отбрасывать…

Большая статья вышла в газете «Якутск вечерний», а затем в подмосковном журнале «Профсоюз полиции». Я дал ей название «Легенда Якутска участковый Нечаев».