Читать книгу Отпуск - Андрей Эмдин - Страница 2

Прущие в гору пеняют мне, мол: «Экий неторопливый!»

Я отвечаю: «Кто понял жизнь – ходит не семеня!»

Движется лето на острова, рябью идут проливы,

Я покидаю чужие сны – ну как ты в них без меня?

Олег Медведев, «Чужие сны»

Смеюсь, как никогда в жизни. Волны безудержного смеха тисками сдавливают грудь, некоторое время не отпускают, грозя удушьем, а потом проваливаются вниз живота, даря секундное облегчение. Опершись рукой на стол, смотрю на изображение в маленьком экране монитора видеонаблюдения и тесное, слабо освещенное помещение охраны сотрясают все новые взрывы гомерического хохота.

Охранник дядя Боря – пожилой, не по годам подтянутый мужчина, тоже смеется: сдержанно ухает в усы густым басом. На его суровых глазах тускло поблескивают в свете включенных мониторов скупые мужские слезы.

– Александр Владимирович… Саша… – охраннику приходится отвернуться от монитора, чтобы представшая там картина не спровоцировала новый приступ хохота. – Надеюсь, наш уговор в силе, и меня после этого не уволят? Ты ведь знаешь, как сложно найти работу в моем возрасте? Ну, повеселил старика, ну, стервец!

Прикладываю усилие, чтобы отвернуться от вызывающей смех картинки. Не переставая улыбаться, утирая слезы, сдавленно всхлипываю:

– Не волнуйтесь, дядь Борь, Вадим ничего вам не сделает, это я гарантирую. Но какой шик! Какое исполнение! – одобрительно хлопаю по плечу бывшего милицейского, а ныне начальника нашей службы безопасности Бориса Сергеевича. Неслыханное панибратство, которого никогда бы не допустил, не окажись мы волею судеб соучастниками этого веселого мероприятия.

Смех сближает людей лучше любых заверений в вечной любви, надежности и верности. Вместо отвратительного кофе, который обычно подают на совещаниях в сверкающих стеклом и металлом небоскребах длинноногие секретарши, стоило бы включать скучным дядькам в костюмах несколько серий комедийных передач.

Уверен, что полчаса совместного веселья над глупыми шутками сблизили бы присутствующих за столом гораздо сильнее банальных предварительных корпоративных ласк с графиками и презентациями.

Дядя Боря в силу профессии, оставившей неизгладимый след на его характере, смеялся редко. Было приятно узнать, что старик сохранил чувство юмора. Кроме того, особое значение приобретал и тот факт, что он сохранил и некоторые связи в органах, без которых сегодняшняя шалость попросту бы не удалась. Но теперь дядя Боря беспокоился, и это было понятно: шутить пусть и с не единственным, но все-таки директором – развлечение опасное, сопряженное с туманными перспективами.

Снова бросаю взгляд в монитор. Несмотря на небольшие размеры экрана и низкое качество картинки, на изображении четко просматривается обескураженное, полное противоречивых эмоций лицо Вадима – моего лучшего друга и партнера по бизнесу.

Вадим стоит в окружении внушительных парней с автоматами, в черной камуфляжной форме и масках с прорезями для глаз. Папки в его кабинете разбросаны, рубашка неаккуратно выбилась из безупречно отглаженных брюк. Галстук ослаблен и неестественно свешен на бок. Вадим стоит перед открытым сейфом, где красуется абсолютно неуместный в этой ситуации… праздничный торт.

За двадцать минут до этой, полной сюрреализма развязки по приглушенной, четко выверенной за годы службы команде дяди Бори «Начинаем!» в офис небольшой рекламной фирмы ворвалась дюжина бравых бойцов.

Колоритные гости аккуратно, планомерно и бережно («Бережно, орлы, бережно!» – шипел в рацию дядя Боря) рассчитали весь персонал на первый-второй. После чего направились в кабинет Вадима, где произвели не очень тщательный, но весьма убедительный обыск. Для виду даже отключили от сети несколько компьютеров, демонстрируя намерение забрать их с собой. В довершение мероприятия силовики потребовали от владельца кабинета открыть сейф, в котором Вадим хранил не совсем законные предметы и документы.

Всегда холеный, сдержанный и правильный Вадим, несколько раз поменявший за время обыска цвет лица с зеленого на пурпурный, дрожащими руками, предвкушая страшное, выполнил просьбу серьезно настроенных визитеров. Как только вместо компрометирующего содержимого на свет показался торт, в кабинете наступила гробовая тишина.

В тишину погрузился весь офис и только в одном помещении, двое хулиганов – молодой и в меру безбашенный соучредитель и пожилой, умудренный опытом охранник разразились громким хохотом. Клянусь, если бы не громко стучащая в висках Вадима кровь, он мог бы услышать доносящиеся из дальнего кабинета звуки – так громко мы смеялись.

– Ладно, дядь Борь, – отсмеявшись, пожимаю мужчине руку, вытираю подолом футболки проступившие слезы и направляюсь к выходу из кабинета. – Пойдемте сдаваться имениннику.

Мы выходим из укрытия и идем к месту происшествия сквозь взволнованные группки перепуганных, шепчущихся сотрудников.

– Александр Влади… там… – кидается в нашу сторону запыхавшаяся и полупрозрачная от ужаса стажерка. Отмахиваюсь от неё жестом, который может означать что угодно. В том числе уверенность, что её молодой начальник сейчас одной рукой уложит бравых бойцов, а другой немедленно перенесет весь офис, включая её, в безопасное место.

Предположение о фантазиях стажерки по поводу её героического путешествия на руках начальника не так уж и далеко от действительности. По крайней мере, посылаемые ею взгляды и якобы случайно занимаемые в моем присутствии неестественные (как ей казалось, пикантные) позы красноречиво говорили о тайных эротических фантазиях, испытываемых девушкой.

В какой-то момент признаюсь, было взглянул на неё с интересом, но потом не без усилия одернул себя. Абсурднее секса с подчиненными может быть только секс за рулем мотоцикла – и в том и в другом случае за минутную слабость рискуешь поплатиться полной потерей управления.

Мы проходим в кабинет Вадима, где уже наслаждаемся сюрреализмом ситуации во всех её приятных подробностях, которые не смогли передать старенькие мониторы охраны. В приятные подробности входят тяжелое дыхание Вадима, проступившие на его лбу капли пота и обстановка полного хаоса в комнате.

Вадим замечает наше появление.

– Саш… это… это что? – сглатывая после каждого слова, произносит взволнованный бизнес-партнер, показывая на открытый сейф.

Невозмутимо иду к сейфу мимо застывших, точно каменные изваяния людей в форме, бесцеремонно зачерпываю пальцем крем с верхушки торта, сдвигая букву «С» в надписи «С днем рождения, Вадим!» и отправляю палец в рот.

– Это торт, Вадик. С днем рождения тебя! – с авторитетностью опытного кондитера сообщаю очевидное партнеру. – Между прочим, прямиком из Бельгии, «Труа Шоколя» – так его там называют. Мы, простые парни, говорим «Три Шоколада», но ты ведь ничего, кроме пирожного «Картошка» по три пятьдесят из школьной столовой, не уважаешь, правда?

Подхожу к ошалевшему Вадиму и горячо его обнимаю, не сильно заботясь о чистоте рубашки партнера и последствий от контакта белоснежного шелка с измазанной в шоколаде рукой.

– С днем рождения! – громко шепчу я ему на ухо и начинаю аплодировать. Все находящиеся в помещении люди, с немым удовольствием наблюдающие за этой сценой, тоже разражаются аплодисментами.

Вадим смущенно поправляет галстук, молча обводит взглядом аплодирующих зрителей и неожиданно выдает такую реплику, за которую мне становится неловко даже перед дядей Борей, хотя последний и сам нередко не стесняется в выражениях.

Я искренне уважал этого сурового, не смирившегося со своей ненужностью в силовых органах военизированного старичка. Борис Сергеевич (в нашей компании мы его ласково называли дядей Борей) был личностью волевой и сильной.

Отдавший большую часть своей жизни службе в Министерстве внутренних дел, дядя Боря вдруг оказался за бортом в результате очередной системной реформы. «Надо давать дорогу молодым!» – неожиданно сообщило Борису Сергеевичу руководство, и, с почестями проводив со службы, заменило более молодыми, перспективными и амбициозными кадрами.

Дядя Боря оказался не единственным, кто в те сложные годы проиграл неравный бой с возрастом. Большинство его боевых товарищей спились, не в силах вынести своей ненужности. Однако, пожилой военный не растерял бодрости духа и предусмотрительно перешел с государственной службы на коммерческую. Мы с удовольствием взяли его на работу и ни разу не пожалели об этом – дядя Боря оказался настоящим профессионалом и не раз выручал нас с Вадиком. В том числе и в щекотливых, не всегда законных вопросах. Что поделать, бизнес – есть бизнес!

Дядя Боря оставался в нашей стремительно меняющейся среде оплотом старомодного уюта, островком неподвижной, железной нравственности и чести, которой так не хватает современному миру.

Я относился к дяде Боре с сыновьим уважением, и он в точном соответствии с выданной ему ролью по-отечески хмурил брови, когда я нетрезвый заявлялся в офис после полуночи, чтобы показать очередной новой знакомой «закулисье рекламного бизнеса». Эти ночные экскурсии редко заходили дальше кожаного дивана в моем кабинете, и дядя Боря всегда неизбежно встречал нас со спутницей на обратном пути, стоя в дверях своего помещения в конце коридора.

«Здрастье», – густо басил он, прищуривая глаза и помешивая чай в старой оранжевой кружке со свешивающимся с краев пакетиком. Мои спутницы что-то сдавленно пищали в ответ и исчезали в проходе, а дядя Боря укоризненно качал вслед головой, когда я оборачивался на него перед выходом из офиса.

К тому моменту, когда Вадим закончил свое непечатное выступление, у меня не осталось сомнений, что даже бравые бойцы, многое повидавшие на своем веку, густо покраснели под своими непроницаемыми масками. Я обезоруживающе улыбаюсь и развожу руками.

– Ну и сволочь же ты, Саша… – шепчет партнер, и на его лице появляется миролюбивая улыбка.

Поняв, что спектакль окончен, дядя Боря кивает головой бойцам, и те дружно направляются к выходу, стуча тяжелыми сапогами по нежному офисному паркету.

– Спасибо вам за помощь! – горячо благодарю я дядю Борю. – Я не смеялся так целый год, с последнего раза, когда разыгрывал Вадима на прошлый день рождения. Тогда я ему…

– Замолчи! – рычит взявший себя в руки Вадим и легонько тычет меня в плечо. После чего направляется к зеркалу и приводит в порядок свой внешний вид.

– Молчу, молчу! – картинно вскидываю я руки и обращаюсь к пожилому охраннику: – Пожалуйста, соберите всех, будем праздновать.

Мы с Вадимом приводим в чувство перепуганный моими стараниями персонал, и следующий час проводим в неожиданном для сотрудников праздничном чаепитии. Коллеги с удовольствием уплетают извлеченный из сейфа торт и на все лады пересказывают друг другу произошедшее, перебивая и приукрашивая повествование новыми деталями.

– Хорошая традиция. Она никогда не перестанет мне нравиться! – бросаю я Вадиму, когда мы спустя несколько часов благодарим коллег за участие и закрываемся в его кабинете.

Падаю на диван, и под неодобрительные взгляды Вадима закидываю ноги на кофейный столик. Под подошвами ботинок оказывается журнал с изображенным на обложке солидным господином в унылом сером костюме и галстуке, которому наверняка такое обращение пришлось бы не по нраву.

– Должен признать, – задумчиво говорит Вадик, подходит и коленом сбрасывает мои ноги со стола: – С каждым годом ты становишься все изощреннее в своих розыгрышах. Иногда я даже начинаю жалеть, что согласился на это двадцать лет назад. Но меня успокаивает, что всего через неделю… – Вадим, коварно усмехнувшись, выдерживает драматическую паузу, – наступит моя очередь делать твою жизнь невыносимой.

В этом Вадим прав. Мы знакомы с ним почти тридцать лет, двадцать из которых традиционно вместо подарков устраиваем друг другу на дни рождения сумасшедшие розыгрыши.

Дни нашего рождения следуют с интервалом в неделю, и меня всегда возмущает, что Вадим, которому посчастливилось родиться первым, имеет огромную фору в том, чтобы переплюнуть все мои спектакли.

Впрочем, этим преимуществом Вадим пользуется редко. Несмотря на то, что мы росли вместе с раннего детства, наши представления о жизни оказались до невозможности разными. Вадим – всегда спокойный и рассудительный, человек исповедующий Планирование и Практичность, как две основные религии. И я: сумасшедший ураган, мало к чему относящийся в этой жизни серьезно и убежденный в том, что извлечение удовольствия из каждой промелькнувшей секунды – есть главная суть и смысл жизни.

Розыгрыши Вадима всегда были полноценным отражением его характера: тщательно выверенные, идеально спланированные, безопасные, и оттого порой предсказуемые и скучные.

Несмотря на различия в темпераментах и взглядах на жизнь, нам каким-то чудом удалось несколько лет назад создать общее дело. Еще большим чудом было то, что дело существовало и по сей день. Невозможная смесь из хозяйственности Вадима и моей неугомонности вдруг оказалась неожиданно продуктивной. Созданное нами рекламное агентство хоть и не хватает звезд с небес, но уверенно обеспечивает нас с Вадимом и еще два десятка сотрудников всем необходимым. Не обеднело агентство и в тот момент, когда в семье Вадима произошло пополнение.

У рано и предсказуемо женившегося несколько лет назад друга недавно родилась дочь. Мы вместе встречали его супругу из роддома, и едва завидевший укутанную розоватую малышку Вадим расплылся в отеческой нежности, утонул в ней с головой, да так и не вынырнул обратно, с гордостью приняв внушавший мне ужас статус семейного человека.

Я некоторое время подзуживал старого приятеля на предмет его внезапно наступившей старости («Не старости, а зрелости!» – каждый раз занудно поправлял меня Вадим), а потом оставил счастливого друга в покое. В конце концов, принимать счастье близкого человека как свое собственное, даже если ты такое счастье в гробу видал, – лучшая форма любви, на которую способен человек.

И я страшно любил Вадика, несмотря на его занудство и разлинованную настольным органайзером жизнь. Вадим отвечал взаимностью, в шутку (в шутку ли?) называл меня Демоном и частенько закатывал глаза к небу, призывая небесную канцелярию к ответу. В эти минуты он вопрошал, за какие такие грехи двадцать лет назад ему «ниспослали вот это» тем славным июньским вечером, когда мы неожиданно встретились на стройке, оба занятые поиском приключений на свои тощие мальчишечьи задницы.

С тех пор мы были не разлей вода, и всегда поддерживали друг друга в различных жизненных перипетиях. Практичность, привитая Вадиму строгими родителями с детства, и моя страсть к приключениям делали наш тандем практически непобедимым, и эти качества здорово выручали нас даже в подростковых переделках. А повзрослев, мы стали использовать преимущества такого тандема и в коммерческих целях: Вадим успешно справлялся с рутинной хозяйственной работой, я же с удовольствием брался за её креативную часть. Дело процветало, все были довольны, а к изредка возникающим конфликтам мы относились, как к неизбежной плате за прогресс и легко их разрешали.

Последний рабочий день близился к вечеру. Справедливо рассудив, что после традиционного розыгрыша рабочему настроению сегодня случиться не суждено, мы с Вадимом прощаемся с сотрудниками и направляемся к выходу. На выходе нас встречает дядя Боря, и Вадим, пожимая руку моему сообщнику, некоторое время проницательно вглядывается ему в глаза. Уловив напряжение на лице Бориса Сергеевича, тяну Вадима за рукав:

– Пойдем, пойдем. Дядя Боря – заложник ситуации, и всю вину за случившееся я признаю за собой.

– Этот Демон все устроил? – спрашивает Вадим у растерянного дяди Бори.

– Этот, этот! – поспешно кивает пожилой охранник и заговорщицки подмигивает.

Вадим отпускает руку охранника, меняет гнев на милость, прощается и идет за мной к выходу. Мы спускаемся на парковку и оказываемся у автомобиля Вадима. Совершенно не изящный, а по мне так и вовсе откровенно уродливый мини-вен друга смиренно ждет своего практичного хозяина рядом с моим мотоциклом.

– Ничего не говори! – предостерегающе говорит Вадим, замечая зарождающуюся улыбку на моем лице. – Сегодня твой лимит шуток исчерпан.

Я молча соглашаюсь. Этот скучный автомобиль Вадим приобрел перед самым рождением дочери, предоставив этим неосмотрительным поступком неисчерпаемый повод для моих насмешек.

– Зато практично и удобно! – привычно, с неоспоримой уверенностью религиозного фанатика, он тогда аргументировал свое решение, заметив плохо скрываемый ужас на моем лице, когда это чудовище впервые оказалось на парковке.

Я к тому моменту уже собирался уезжать, поэтому только усмехнулся и снисходительно кивнул головой, размышляя, как лучше подколоть приятеля на этот счет. Потом завел мотор мотоцикла, открутил газ и лихо сорвался с места. Оглушенный Вадим остался наедине со своим домом на колесах. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я тогда увидел, как он демонстративно крутит пальцем у виска.

В этом был весь Вадим. Вот и сейчас он снова подходит к своему неуклюжему транспорту и любовно оглядывает авто.

– Саша, пообещай мне, что на сегодня твои шутки закончились. Вечером мы собираемся в тихой обстановке с друзьями, и я бы хотел надеяться, что больше не увижу сегодня бойцов с автоматами. Особенно в своей гостиной. Если собираешься подарить мне еще один торт, пожалуйста, привези его сам.

Я, надевая мотошлем, глухо обещаю Вадиму, что подумаю, как сделать его вечер приятным. Вадим отвешивает звонкий шлепок ладонью по шлему, имитируя подзатыльник, а я улыбаюсь ему уголками глаз и резко выкручиваю ручку газа. Мотор послушно издает рык, громом раскатываясь по полупустой парковке.

– Демон! – обреченно заключает Вадим и скрывается в недрах своего необъятного автомобиля.