Читать книгу Герой на танке. «Пока не умер, я бессмертен!» - Андрей Караичев, Андрей Владимирович Караичев - Страница 3

Следующим вечером, в палаточном лагере возле костра, моего дедушку окружили местные горожане, поисковики, корреспонденты. Они дружно уговорили ветерана начать историю своей жизни, обещая написать про него многочисленные статьи, без утайки, искажений и купюр.

Дед Гена не любил вспоминать войну, но всё-таки поддался многочисленным уговорам и подсев ближе к огню на пустой коробок из-под снаряжения, окунулся в свою далёкую, боевую молодость.

Зовут меня Скакунов Геннадий Григорьевич. Родился я в 1921-ом году, 25 февраля, почти год спустя после окончания Гражданской войны на Дону, в станице Романовской Ростовской области… точнее, тогда она именовалась как, – Донская область.

Интересно, что не случись революция, я бы на свет никогда не появился, – это особая история. Мать за отца бы в жизни замуж не вышла, – слишком разные материальные положения семей у них состоялись: дед по материнской линии казачий офицер, зажиточный или кулак, как говорили позднее; отец из простых работяг, казак, жил небогато.

Папка он давно мамку любил, ещё с детства, пытался ухаживать как-то, всюду встречи искал, в ответ она его высмеивала и обидно называла, – «Голодранец».

– «Э-э-х»

Однажды отец подвыпил, смелости набрался и свататься пошёл к любимой! Дед его тогда с лестницы спустил и собаками стравил!..

Грянула революция: батя мой подался к большевикам, воевал за красных, стал коммунистом, а отец мамы, тот дрался за белоказаков, он же в есаулах ходил! Дед не вернулся с гражданской, пропал без вести… может успел бежать, эмигрировать, хотя, скорее всего, – погиб на поле боя.

У мамы с бабушкой выхода другого не оставалось, кроме как, за отца замуж выйти, иначе бы их сослали в Сибирь, как семью офицера и кулака! А так, – стала супругой коммуниста, большевика и вдобавок, – чекиста! Не любила его мама никогда по-настоящему… такая вот история…

Во мне правда, мать души не чаяла! Очень баловала, никогда руки не поднимала, хотя, тогда это широко практиковалось в воспитательных целях. Я долгое время единственным ребёнком в семье оставался, – времена тяжёлые настали! Отец хоть и служил командиром, человеком являлся фанатично честным! Преданным своему делу, партии…

Знаете, случалось, когда в начале тридцатых годов голодно стало, он ни разу, подчёркиваю, – НИ РАЗУ, в дом не принёс ни единой крохи свыше пайка! Нас с матушкой его подчинённые подкармливали, – принесут батона, хлеба или булочек, по-тихому дадут нам, палец ко рту приложат и просят:

– «Лидия Михайловна, только мужу не гутарьте! Он нас накажет шибко за это!»

Таким вот, Скакунов Григорий Яковлевич человеком был, – до последнего вздоха своего (дожил до старости) оставался честным коммунистом и сталинистом… ох и материл он Хрущёва, когда тот «Культ личности» разоблачал…

Из-за вышеупомянутого я получил необычное воспитание, – пролетарий, мечтающий стать настоящим коммунистом, имеющий «буржуйские» повадки и привычки, знающий правила поведения в высоком обществе и общающийся на «Ты» с этикетом. С одной стороны, – это всегда играло мне на руку при ухаживании за дамами; с другой, – часто раздражало моих командиров, особенно до войны…

О детстве своём рассказывать, думаю нечего: примерно так же всё проходило, как и у ваших бабушек, дедушек, – и хулиганил, случалось, и работал много, и учился жадно. Хоть и сложно частенько выпадало нам тогда, вспоминаю детские годы с теплотой, – лучшая пора!

Когда немного подрос, очень популярной стала авиация, все в неё рвались! Вы что: Чкалов, Громов, Водопьянов! Эти имена гремели на всю страну и знал их любой мальчишка!

Но, матушка меня переубедила, говорила, мол, – «На шо тебе сдались энти полёты? Вдаришься об землю, станешь плоским как лепёшка кизяка! Осваивай лучше трактор, никогда безработным не будешь! А случись война, в танкисты пойдёшь! Под железом куды надёжнее…» – знала бы, Лидия Михайловна, каково оно, когда броню пробьют.

Тем не менее своего она добилась, я подумал, – «Правда: освою трактор, профессия авторитетная! Всегда в почёте буду! Как в армию призовут, там на танк пересяду!»

Учился в школе я на отлично (спасибо матери), закончив её, хотел поступать в техникум, гражданский, чтобы трактор лучше освоить, оно же молодость играла в голове, рассуждал, – «Отучусь, выучу технику в совершенстве, все станут ко мне бегать за советами по ремонту, за помощью!», но, этого не случилось, – судьба внесла свои корректировки в планы на предстоящую жизнь.

Вызвали меня в районный военкомат, служить мне ещё идти рановато по годам было, и там предложили… хм, – тогда ведь как предложения делались? – «Партия сказала надо, – комсомолец ответил, – есть!»

Военком пригласил к себе в кабинет, угостил чаем и ласково рассказал, что ему от меня требуется, я пытался возражать, состоялся примерно такой разговор:

– Сынок, ты же хочешь в совершенстве трактора освоить?

– Да!

– Вот и пойдёшь в танко-тракторный техникум!

В те годы считалось, что танк и трактор идут рука об руку.

– Я же после этого техникума стану танкистом?

– Не совсем так, сынок. Понимаешь, стране нужны специалисты разных областей. Наша Родина нуждается в большом количестве бронетехники, а за ней нужен грамотный уход! Ты же знаешь, сколько врагов и вредителей в стране выявили и обезвредили?

– Конечно!

– Сколько ещё осталось!? Если сам Халепский предателем оказался!? Требуются благонадёжные люди! Нужны обученные, подготовленные кадры! Читал, выступления товарища Сталина на эту тему?

– Неоднократно перечитывал.

– Не будем тогда гусей в лапти одевать, говорю прямо: на тебя пришёл запрос, отправишься в военный техникум, хорошо отучишься и пойдёшь в ГАБТУ (Главное автобронетанковое управление).

– Запрос!? – удивился я, – на меня?!

– Угу! У тебя блистательные характеристики, учишься хорошо, работаешь, трактором управлять научился в колхозе своём, а главное, – отец у тебя служит в НКВД, он проверенный, преданный Родине коммунист; активно участвовал в победе Красной Армии над белой контрой. Такие люди, как ты, нужны нашей Великой Родине! Согласен!? – Хитрым прищуром уставился он на меня.

– Так точно!

– Вот и хорошо! Теперь, ступай домой, – взялся военком за перо (железное, не гусиное), обмакнув его в чернила, принялся писать что-то в документах, – через неделю жду тебя с вещами, список необходимого возьмёшь у секретаря.

Чувства мои остались смешанными: я не мог не радоваться высокому доверию, которое мне оказала Родина и не огорчиться, что планы мои сильно изменились и, я совсем скоро покину родной дом, мать, семилетнюю сестрёнку, друзей и подружек из своего села… ощущал, – грядут колоссальные перемены и, как прежде, не будет больше никогда.

Мать, разумеется, не сильно обрадовалось моим новостям, ударилась в слёзы, мол, – «Как быстро вырос», – семилетняя сестрёнка, Люся тоже плакала, словно я на войну собирался.

В день отправки приехал отец, отпросился со службы из Киева по такому случаю на денёк, дал мне отеческие наставления, крепко обнял и пожал руку, подарил механические наручные часы (это какая редкость в те годы); затем я отбыл в военкомат, откуда отправился к месту учёбы.

В техникуме мне очень понравилось!

Готовили нас превосходно, тщательно и строго, помимо технических дисциплин осваивались: строевая, огневая, тактическая, политическая подготовка; усиленно занимались спортом, гоняли нас так, что в первое время к вечеру еле доходили до своих кроватей: только приляжешь, глаза закроешь, как снова, – подъём! Так изо дня в день.

Учился я усердно, на отлично, был очень жадным до знаний. А ведь молодой совсем, кровь играет! Парни бегали в самоволку к девчатам, приходили, от них духами так пахнет, – ух! Но, терпел, на первом месте занятия, думаю, – «Отучусь как следует, техникум окончу, тогда уж держитесь девочки!» – Так оно и случилось бы, наверное, если не эта страшная война…

Кормили нас плотно, следили, чтобы мы доедали всё до маленькой крошки! Нельзя было оставлять пищу в тарелках, – «Голодный боец, – слабый защитник!». Поскольку учился я на отлично, всё свободное время тратил на дополнительные занятия и нареканий не имел, стипендию мне платили щедрую! Ощущал себя богачом! Порой подарки домой отправлял, матери и сестрёнке (навещать же редко приходилось, не отпускали и далеко), на что она бранила меня в письмах, – «Лучше на себя трать, на девушек, а мы хорошо живём, ни в чём не нуждаемся, Бог посылает». Стоит сказать: матушка моя хоть и являлась самой настоящей казачкой, нравов дореволюционных, она всегда убеждала меня в том, что с девочками надо дружить: пока молодой их много должно водиться вокруг, чтобы как повзрослею, от супруги гулять желания не возникало. Очень мудрая женщина она, – Лидия Михайловна.

Как и планировалось, после техникума я попал в инспекцию ГАБТУ, естественно в низшие её звенья, в танко-тракторный отдел, для испытания и выявления недостатков новых образцов военной техники.

Из больших плюсов там, которые мне очень помогут в предстоящей войне с фашистами, конечно, является то, как здорово я научился безупречно водить гусеничные машины различных типов, в том числе и новейших образцов; превосходно разбирался в моторах, – к войне мог на слух определять, что именно барахлит в двигателе! Признаюсь, «носы позадирали» мы с ребятами, считали себя асами!

В конце 1939 – го, как «благонадёжный» я попал на Советско-Финский фронт, – это «Зимняя война».

Нас пригнали вместе с танками «КВ», «СМК», «Т-100». В боях участия я, разумеется, не принимал, ходил скорее «на подхвате» у старших товарищей, но определённый опыт от той командировки получил.

Там же, в Финляндии нашим военным стало понятно, что многобашенные конструкции танков, – тупиковая ветвь.

Лучшим показал себя тяжёлый «КВ», не лишённый своих недоработок, зато с очень мощной бронёй: пушкам финнов она оказалась не под силу! Это внушало огромную гордость за нашу Родину! Именно после этих проверок «КВ» боями и создали новый «танк-монстр», «КВ-2» со 152-мм гаубицей, по тем временам, нечто невообразимое! Но, я с ним лично дела не имел.

Ещё важным фактором пребывания в Финляндии для меня стало одно: я твёрдо решил стать танкистом. Не техником, коим являлся, а именно членом экипажа танка, – лично вести грозную машину в бой! Позавидовал ребятам, когда они рассказывали, как тщетно враг пытался пробить броню их «КВ», и как в целом протекает бой, если ты внутри такой грозной машины.

Но, это оказалось задачей не из лёгких!

Мои рапорта о просьбе перевода сразу летели с командирского стола в мусорное ведро, с этим строго было, – куда партия поставила служить, там и служи! – «Иначе, для чего на тебя, оболтуса, потрачены государственные средства? Тебе Родина доверила наизусть изучать новейшую, секретную технику, а ты, этакий негодяй ещё недоволен?!» – Парень я всегда был упрямый, надежды не терял.

Когда же близко познакомился с легендарной «Тридцатьчетвёркой», – просто сразу в неё влюбился!

Мне казалось, что это чудо инженерной мысли! Оружие будущего! Да, на ней достаточно тяжело ездить, инспекция ГАБТУ выявила уйму недоработок, были внесены рекомендации и даже требования для конструкторского бюро по их устранению; но своевременному исполнению этого поручения, опять же, – помешала война.

Тем не менее «Т-34» оказался танком революционным, новаторским!

Понятно, что «детских болезней» избежать конструкторам не удалось, те же фрицы, со своей «Пантерой» сколько потом ещё возиться станут, пока до ума её не доведут? Вот, то-то и оно! Однако, свой выбор я сделал окончательно: во что бы то ни стало, – обязательно пойду в бой на «Т-34»! Ведь, что грядёт война с немцами никто не сомневался: все знали, миру её не избежать… единственное, мы не могли предположить, насколько она получится трагической…

Весной сорок первого года, в день рождения Ленина, мне присвоили звание младшего воентехника, – это равнялось младшему лейтенанту в общих войсках.

Ближе к лету, нас отправили с новыми танками в Ровенскую область, помогать осваивать «Тридцатьчетвёрки» в мехкорпусах.

До сих пор танки старались держать в секрете: перевозили ночью, надёжно спрятав под брезентом, даже когда приезжали в часть, лишний раз солдатам их не показывали, ставили отдельно от других бронемашин в ангары, накрывали брезентом и оставляли часового.

Возле нас постоянно околачивались солдаты и офицеры; очень всем хотелось хоть «одним глазком» взглянуть на новое оружие; прикоснуться к нему, в конце концов, – скорее освоить!

К нам, техникам из комиссии ГАБТУ относились с огромной завистью и уважением, даже чины от майора и далее, обращались с нами по-особому, с почтением; не смели повышать голоса или делать замечания. Почему-то ещё бытовало мнение, что мы относимся не только к техническому составу, но и к НКВД, оно и понятно, – абы кому новейшую технику не доверят!

Обстановка у нас, в приграничной зоне сложилась очень напряжённой: ни для кого секретом не являлось, что война с немцами не за горами. Эти стервятники скапливали бронетехнику на границе, их разведчики безнаказанно кружились над нашими головами, – высота у немцев оставалась недосягаемой для советских истребителей… хотя, если и смогли достать их, всё равно сбивать немцев категорически запрещалось, – сразу под суд!

К середине июня гитлеровцы взялись иногда устраивать провокации, не то чтобы сильно, но наше самолюбие задевали.

Люди, что менее политически подкованы: злились, ругались, мол, – «Почему мы не отвечаем немцам огнём?! Они, понимаешь, стреляют по нашей территории, летают над головой, а мы молчим?! Дать Гитлеру ответ нужно немедленно, чтобы неповадно было впредь!» – Кто поумнее, те понимали, что на провокации реагировать нельзя, как бы больно и тяжело от этого ни становилось. Приказ поступил от правительства: не поддаваться на уловки немцев.

Здесь нужно понимать: ответь СССР им хоть раз огнём, – всё!

Мы тем самым могли развязать руки врагу: Гитлер завопил бы моментально на весь мир, что СССР совершило нападение первыми и, тогда-а-а… совсем другая картина войны вышла! Глядишь Великобритания и США, стали помогать фашистам, а не нам! Особенно если учитывать опыт «Зимней войны», ведь финнам Англия активно поставляла помощь в борьбе против Красной Армии!

Что могу сказать по поводу вины Сталина в катастрофических потерях на начало войны? – Как глава правительства, ответственность Иосиф Виссарионович, конечно, несёт.

Просто он не мог подумать, что Гитлер осмелиться воевать на два фронта: с Англией и нами. А фюрер оказался именно сумасшедшим и напал на нас! – Это большой просчёт Иосифа Виссарионовича…

В целом, – что он мог сделать?! Я же говорю, – нельзя было вестись на провокации и не давать ни малейшего повода Германии обвинить нас в развязке войны! Если бы мы начали стягивать армию и технику ближе к границе, фюрер тогда заявил, что, – «Советы хотели на меня напасть, мне пришлось нанести превентивный удар», – вот и всё!

Воевали тогда мы не только с фашистами и их союзниками, но и с Великобританией, и США тоже… представляете, какие потери в таком случае ожидали нас!?

Сегодня молодёжи легко рассуждать, – «Нужно так было поступать, да этак!», – тогда всё складывалось по-другому, будущего никто не знал! И вышло так, как мы имеем. Если вы хотите услышать от меня упрёки или плохое мнение в адрес Сталина, – не дождётесь! Это вам Солженицыну писать нужно, не мне!

Да, ошибок сделано нашим правительством немало тогда! Потерь таких колоссальных, можно было бы и избежать, но история не имеет сослагательного наклонения.

Теперь, пожалуй, попробуем меньше касаться политики? Вы же хотели услышать о войне из фронта, из-под брони танка, а не про правительственные кабинеты, верно?

И так: с огромной болью в сердце и душе мы терпели провокации фашистов. Кто-то храбрился, говорил, – «Коли немец нападёт, – мы его быстро побьём! Воевать станем малой кровью и на чужой территории!», – кто-то тихо шептал, – «Война предстоит серьёзная, затяжная и кровопролитная, фашист враг сильный!» – а находились и такие, – «Ничего не случится! Мы же пакт подписали! Гитлер тем более с Англией воюет! Нечего переживать! Всё это бабьи слухи!»

Хоть конфликта и ожидали многие со дня на день, – директива же пришла в войска о приведении частей в полную боеготовность, всё равно, началась она неожиданно… как гром средь ясного неба!

Отчасти так и есть, – бомбы рвались повсюду! Рядом с нами располагался аэродром, на него столько бомбардировщиков свой груз высыпало, уму непостижимо! Нас, кто оставался в расположении (выходной был, многих отпустили) буквально выкидывало из своих кроватей! Несколько часов земля дрожала под ногами, сирена тревоги не смолкала!

В целом первый день войны я запомнил смутно, – такая суматоха и неразбериха!

Все бегают, кричат, – «Война! Война!», – тревога воет, самолёты над головами кружат, этот рёв «Юнкерсов – 87» с установленными на шасси устройствами для панической атаки… куда бежать, что делать?! Связи с центром нет, внятных приказов нет, оружие не выдают! Танки, к счастью, наши не подверглись бомбардировкам, сумели сохранить от противника втайне своё месторасположения, но, – заводить машины нет команды…

Произошла полная катастрофа! Вы себе не можете даже представить, как это, – смотреть издали на город, который вчера ещё благополучно расцветал и «шёл к социализму»; где ты и твои товарищи гуляли с девчатами и многие из близких тебе людей находятся там до сих пор, горит… всё в дыму! А самолёты врага продолжают кружить над ним и сбрасывать бомбы! Ведь наша авиация в приграничной зоне оказалась почти выведенной из боевого состояния…

Но, отдельные эпизоды геройства в небе случались, начиная с первых часов войны! Как мы радовались, когда наш «Ишачок» вогнал в землю проклятый «Хейнкель»!

Здесь же, в районе Дубно, совершил один из первых воздушных таранов лётчик с самым русским именем, – Иванов Иван Иванович, Герой Советского Союза, посмертно… он погиб или 22 – го июня, или 23 – го, славный был ас! Вечная Память!

Ближе к полудню прибежал комиссар, важной птицей в тех краях был: боевой командир, прошёл Испанию, Финляндию; он распорядился наконец-то выдать оружие тем, кто находился в расположении и, под свою ответственность дал команду на выезд и последующее вступление в бой танкам, в том числе и новейшим, – нашим.

– Война началась! Не до секретностей теперь! – Кричал он, размахивая «Наганом», – идут приграничные бои! Наши товарищи героически сражаются и проливают свою кровь! Они ждут подкрепления! Кроме нас ему неоткуда взяться, – вперёд братцы! Задавим вражескую падаль! За Родину! За Сталина!

Так для меня начиналась война.

Повезло, что наш мехкорпус был достаточно обеспечен топливом, запчастями и боеприпасами, так нам, по крайней мере, казалось вначале, пока мы не узнали масштабов наступления врага и реального положения дел на передовой!

Я, и ещё несколько моих товарищей техников из ГАБТУ за рычагами почти не сидели: на наши плечи свалились другие обязанности, – самые прямые!

Ой, сколько танков различных моделей оставили советские войска брошенными по обочинам из-за каких-то пустяковых поломок! Мы, техники, бегали от машины к машине, старались молниеносно исправить танки, если это оказывалось возможным: тут подкрути, тому заведи, этого научи, подскажи…

Я весь чёрный, промокший от пота, измученный жаждой и почти без сил, не переставал искать те остановленные танки, которые можно своими руками быстро «Привести в чувства».

Дальше хуже: кончалось топливо, боеприпасы, из-за поломок экипажи бросали или взрывали свои машины; местами начиналась паника, бегство или ещё хуже, – дезертирство… чекисты, как и я мотались по рядам колонн и загоняли в люки танкистов под угрозой расстрела…

В тыл потянулись толпы беженцев, тех, кому посчастливилось уцелеть в бомбардировках и в суматохе покинуть родной дом; впервые я увидел столько крови, которая реками текла из раненых солдат, – немец находился в паре километрах от нас… отважные пограничники, конвойные войска НКВД, больше не могли сдерживать натиск фашисткой армады.

«Т-26», «БТ» и некоторое количество «Т-28» оказывались непригодными для боя едва они покидали пределы расположения части, так как давно выработали свой ресурс, находились в состоянии крайней изношенности и требовали немедленного списания; никакой капремонт даже в условиях завода их не спас бы!

Честно признаюсь: я не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая судьба и, выжил ли я вообще, не попал в плен и прочее, если не тот самый комиссар, который с револьвером в руке вдохновлял нас на подвиг.

Я присел за кормой сломанного «КВ-1»: перевести дух в теньке, выпить нагревшейся на солнце и потому до омерзения горячей воды из алюминиевой фляжки, которая совсем не спасала от жажды, когда командир, не выпуская из рук своего «Нагана» подсел ко мне, протянув открытую пачку с папиросами.

– Угощайтесь, товарищ младший воентехник.

– Спасибо товарищ комиссар, не курю!

– Это правильно! Я вот, с гражданской привык, никак не брошу. Слушай сынок, ты я вижу специалист хороший, много машин отремонтировал?

– С десяток. Не знаю, если честно, – не считал.

– Больше! Не скромничай. Молодец, только дальше так дело не пойдёт. Всё что мог, – ты сделал! Запчастей нет, а из навоза за́мок не построишь! Ты за рычагами как?

– Опыт большой, товарищ командир.

– Бросай эти железки тогда! Сам видишь: не исправить ситуацию… выбираем сейчас самые хорошие машины, сливаем в них топливо из безнадёжных; забиваем боекомплект и идём на подмогу нашим товарищам! Тяжело им без танков! Победить, мы не победим, а до подхода основных сил время выиграем! И покажем, – на что способны! Если ты не трусишь, конечно, – там ведь живыми остаться сложно, сынок…

В те годы, слово «трус» являлось невероятно позорным! Не дай бог, тебя таковым кто посчитает, – это личная трагедия! Если сказали, не боишься ли ты чего-то, – умри, а докажи, что нет!

– Зачем обижаете, товарищ комиссар? Рвусь в бой!

– Передадим Гитлеру гостинец в виде обгоревшей «брони Круппа»!

Под командованием полкового комиссара мы в спешке стали готовить самые боеспособные танки для стремительного броска на подмогу нашим товарищам: сливали масло, солярку и бензин с поломанных машин; резво грузили снаряды, патроны. Вскоре к нам на помощь пришли некоторые люди из беженцев, носили воду и брались за всё, что им скажут, ведь у них оставалась огромная надежда, – «Уж вы, танкисты, отбросите врага туда, откуда он пришёл!»

Бои проходили всё ближе и ближе от нас: от густого, чёрного дыма, казалось, что наступила ночь, – следовало поторапливаться или некому станет идти на помощь.

Я не зря упоминал, что не знаю, как сложилась бы моя судьба, если не полковой комиссар: он оказался очень талантливым командиром и организатором. Под его руководством каждый находился при необходимом деле; сам он не только «горло рвал», но и активно лично помогал солдатам. В будущем я всегда стану брать пример именно с этого человека, – Байдукова Виктора Илларионовича! Люди с его должностью (политработники) остались в памяти как в большинстве своём самодуры: лишний комсостав; упразднённый в 1942 – ом. Возможно, – это и заслуженно, но явно не про нашего комиссара, настоящего «Батю»! В танкисты он пришёл из кавалерии, от которой в память остались на лице россыпью полоски шрамов; человек среднего роста, довольно крепкого телосложения с широкими плечами (ещё удивлялся, – как он в люк влезает так лихо?) и просто огромными ладонями, – кулаки его, вероятно, можно было использовать вместо кувалды при натяжке гусеничной ленты! Многие избегали с ним здороваться за руку, знаете, какое могучее у Байдукова было рукопожатие? Сжимал твою руку так, что ты чуть под себя не ходил от боли! Я обычно ловко избегал его протянутой ладони, проскакивая в бок, – приобниму Илларионовича, по-товарищески так, хлопая по плечу. – Спасибо ему, что в самый критический момент, обратил на меня внимание и в короткий срок многому научил! Мы приготовились к бою.

Каких только танков не вошло в наш состав: «Т-34», «КВ-1/2», «БТ», «Т-26», «Т-28» и пулемётные танкетки «Т-38/40»! Словом, все, кроме первых двух вышеуказанных, оказались лёгкой добычей для врага, – зажигалками или братскими могилами для отважных защитников нашей Родины в один из самых чёрных дней её истории…

Виктор Илларионович механиком-водителем в свой радийный танк «Т-34» взял именно меня, спросив только:

– Ногами командовать стану, понимаешь, как это?

– Так точно!

– По машинам! – Громко крикнул он и через минуту несколько десятков советских танковых двигателей, взревев, двинули броневые «Кулаки» на помощь бойцам Красной Армии.

Меньше чем через полчаса я принял своё, боевое крещение…