Читать книгу Дневник провинции - Андрей Караичев, Андрей Владимирович Караичев - Страница 5

Задумавшись в дороге, сам не заметил, как припарковал машину у нужного забора и машинально прошёл через калитку, приблизившись к дверям избушки приятеля. Постучать не успел, она открылась раньше перед моим носом: Витёк услышал звук подъехавшей машины. Махнув сжатым в правой руке пистолетом «ТТ», он пригласил внутрь:

– Проходи Серёг, знаю всё, – знаю. По ящику видел.

Молча проследовав в жилую комнату, я сел на привычное для себя место за столиком: в левом углу дома от входной двери.

– Помянем? – Предложил хозяин.

Вместо ответа я кивнул.

Витёк извлёк из комода заначенную бутылку водки; накрыл скатерть и, поставив на неё три гранёных стакана, одним махом наполнил до краёв, не пролив мимо ни капли, – профессионал. Третья рюмка, как водится, согласно обычаю, ставилась покойному Зелеху: на неё мы традиционно положили кусочек хлеба.

Продолжая стоять, Свиридов высоко поднял рюмку со словами:

– Юрок, за тебя братух! Земля пухом и суда справедливого тебе там! Не чокаясь, – давай, сразу до дна.

Я тоже поднялся, и мы молча осушили посуду; ещё не успел поставить пустую тару на стол, как мне «дало в голову» от крепкого, спиртного напитка.

Позже, я подробно рассказал Витьку обо всех подробностях гибели Зелеха, которые мне известны: о сходке после его смерти (что помнил), о похоронах, поминках. Слушал он, не перебивая, лишь когда я закончил, загадочно прошептал:

– Да, от «Старухи с косой» не уйдёшь… мы сами путь такой выбрали, некого винить теперь.

Я ничего не ответил. Посидев немного в тишине, Витёк продолжил разговор:

– Как думаешь, ваши его?

– Без понятия, – пожал я плечами, – он опасался своего окружения. Мою бригаду последнее время усиливал… вообще, после Москвы вёл себя довольно странно.

– Ты сам, – не боишься? Если близкие Зелеха убрали, ты паровозом должен за ним пойти к праотцам небесным.

Конечно, я об этом думал не раз, но пока ничего не боялся: не чувствовал для себя близкой опасности.

– Не думаю Витя, у нас же не Москва. Если наши Юру убрали, тогда месяца три они выждут как минимум! Потом только постараются меня свалить. Мы же договорились с ними, как Лаки Лучано в своё время, – «Босса боссов больше не будет!» – жить начнём в «мире и согласии!» Каждый за собой оставляет то, что имел до смерти Зелеха, глобальные вопросы решать на совместной сходке из нас четверых, путём «голосования поднятой руки».

– И ты им поверил? – С иронией хмыкнул собеседник.

– Нет! Но, уверен: месяца три у меня есть. Это в случае если кто-то из наших троих авторитетов на Юрку руку поднял.

– Тю! Братан, а если не из ваших?! Ростовские, например, или Таганрогские?

– Тогда я им тем более, на фиг не нужен: ежу понятно, что место Зелеха мне не занять и его не заменить! – Сквозь хмельной смешок сделал я вывод.

– А ты возьми и замени, – Витёк прищурившись посмотрел в зашторенное окно, – сам-то этого хочешь?

– Честно? Я даже не знаю, чего сейчас хочу… вернее, нет, – знаю! Хочу, хотя бы дня три наедине с самим собой побыть. В полной тишине, – пару дней ни о чём не думать, вообще. Птичек вон слушать степных, а на третьи сутки собраться с мыслями и взяться свежими силами за решение проблем.

После моих слов москвич как-то резко отрезвел, налил немного водки, совсем на донышко, скорее ради символичности, нежели опьянения и когда мы выпили, глянув мне прямо в глаза, спросил:

– Братан, я так понимаю, у тебя есть такое место, где ты можешь побыть один и тебя никто не найдёт и, оно где-то в окрестностях этого городка?

– Ты прав, – недоумённо кивнул я, – конечно, есть! Чего спрашиваешь? Боишься здесь оставаться?

Закрыв глаза и несколько раз тяжело вздохнув, приятель ответил:

– За себя я давно не боюсь, – я уже умер! А после смерти Зелеха, топтать этот бренный мир мне осталось ой как немного, скоро на встречу к Иисусу, – он перекрестился, – помнишь, я фото дочери показывал тебе?

– На память не жалуюсь, – так и не понял я, к чему клонит Свиридов.

– За неё я боюсь. Раз Юрки нет больше, тогда тебе придётся открыться. Зелех должен был мне помочь, может вместе с тобой хотел это сделать, не знаю. Теперь остался только ты и, вся надежда лишь на тебя! Раз верил он тебе, – верю и я. Ты не парься, деньги у меня есть, за этим вопрос не станет: Бог свидетель, – отблагодарю!

– Витёк, ты о чём? Опьянел что ли так сильно? – У меня появилось острое желание уехать от него куда подальше.

– Нет! Сейчас! Серёга… сейчас, – дай настроиться. И, я всё расскажу по порядку! Налей, пожалуйста, в два пальца, поддадим и излагаю суть вопроса.

Снова выпили. Свиридов долго крутился на стуле, выбирая себе место поудобнее, когда нашёл, наконец-то начал рассказывать:

– Прошу, только не перебивай меня: вопросы, поправки, – всё потом! Собьёшь и я говорить больше не смогу! А так, разом выложу самое сложное как на духу, как на исповеди перед тобой. Добро?

– Начинай.

– Вот знаешь, что ту машину, в которой я должен был находиться, но волей Господней оказался мой кореш, взорвали далеко не из-за криминального передела! Искренне каюсь: братана я специально вместо себя послал… знал, что покушение готовится на меня. Думаю, – это сам ангел-хранитель предостерёг. После, когда парней рвануло, я «общак» подрезал и свинтил сюда. Всё равно бригаде моей конец, чего добру пропадать? Теперь, рано или поздно, злые люди узнают, что я жив, может, уже знают. Просто пока что не нашли… честно, – плевать мне на себя. Тут даже не в деньгах дело, вернее… не только в деньгах. Водится за мной грешок и пострашнее.

– Есть один человек, мы начинали работать вместе с конца 80-х, в Москве. У него с головой не всё в порядке, он псих, – маньяк-убийца! Погоняло у него такое, звериное, – Вепрь; по паспорту зовут Эдуард Дикий. Сам он мелкий ростом, на кавказца похож чем-то, но чисто русский, знаешь, такое бывает? Так вот, – у нас с ним давние счёты. Он ведь не столько из-за денег убить может, куда ему их девать?! Сколько из мести… своей безмерной и необузданной ненависти ко всему и вся, и плюс: гнилой сущности. Правда, даже это ещё не всё. Есть гораздо более страшная причина для того, чтобы Вепрь мне отомстил и… поверь, он это сделает! Я сменил группировку в 90-ом году, когда начался с ним первый конфликт из-за мелочи. Блин, – это всё не то, о чём я вообще!? Короче, жила одна лярва в столице, такая вся из себя, прям не знаю кто. Парней как перчатки меняла, унижала всех, деньгами сорила, словом, – стерва. Начала эта, скажем так, женщина, отношения с моим новым главарём, кстати, роман у них, кажется, вполне серьёзный был поначалу, а потом, она ему нагадила сильно, – очень сильно. Сам понимаешь, как, – не дурачок.

Витёк вдруг замолчал и я, подогретый любопытством решил всё-таки поинтересоваться:

– Ии-и… что он сделал? Главарь ваш?

– А, что авторитеты в таких случаях делают? Отдал нам распоряжение, очень жестокое… почему? Возможно, обкололся, баловался «герычем» он, может от другого чего чердак слетел… приказал он её пустить по кругу и, похоронить, – заживо.

– Действительно, жестоко. – Поразился я.

– Мы были вчетвером, – тяжело вздохнув, продолжал порядком захмелевший Витёк, словно говорил перед иконой, – отвезли ночью девку эту в лес под Москвой где-то: связали, ритуал нужный сделали, само собой, – «на хор» лярву хорошо поставили; вырыли яму глубокую, причём специально, у бабы этой, жертвы, на глазах прямо! А она тварь, нет бы молчать или о пощаде там просить… знаешь, что говорила? – «Вам всем хана, вы не жильцы ублюдки», – в таком духе. Разозлила ещё больше! Только когда ей рот заклеили и в яму бросили, она поняла: что всё по-настоящему.

– Дальше? – Пытался я ускорить рассказчика.

– Начали закапывать. Слегка так: сначала на ноги кидали землю, чтобы не задохнулась сразу… она в истерики билась, мычала. Мы же с братвой ещё, чтобы она могла видеть, достали стаканчики, водки разлили в них и за упокой души её выпили, – «Господи, прости! Помилуй, грешного!» – начал креститься и едва не плакать Витёк, – а потом, всю её засыпали! Холмик по сторонам раскидали.

Знаешь, Серёг, луна такая яркая светила, как фонарь и, тишина… сверчки только стрекочут, редкие птички поют. Помянули после ещё разок и закидав для верности могилу ветками всякими, уехали к чертям собачьим, не в обиду ангелам сказано будет! Мне последнее время часто снится именно последний момент, – тишина и яркая луна. Вроде ничего страшного во сне не происходит, а всё равно: просыпаюсь с криком и весь в холодном поту.

Рассказ произвёл на меня довольно сильное, яркое впечатление.

– Угадай, чья это была дочь? – Снова нарушил тишину собеседник.

– Неужели…

– Да… того самого Эдика Дикого. Которого я когда-то кинул ради другой бригады. Мы, конечно, не знали тогда об этом. Позже поняли и он тоже пронюхал. Стало известно ему, что с доченькой его сделали. А он её очень любил! Вообще, – единственный человек, наверное, кого этот урод любил когда-либо кроме себя. Парни, что со мной поехали на захоронение заживо, в машине той тогда взорвались… и я вроде как бы с ними. Знает Вепрь теперь, скорее всего, – жив я! Или в ближайшее время догадается. Бренный мир мне осталось топтать недолго совсем, это как пить дать! Зная натуру Дикого и то, какая обида с ненавистью у него ко мне засела, могу тебе на библии поклясться, – Эдик с Дашей моей то же самое сделает, даже хуже.

В комнате повисла угнетающая тишина.

– Витёк, ты в этом уверен?

Он посмотрел на меня, как на ребёнка и презрительно хмыкнул.

– Более чем. До кучи, – я при помощи одного должничка своего большую часть общака через офшоры перевёл на счёт дочери в Германию, до её совершеннолетия снять их нереально. Об этом тоже Вепрь узнает… может уже знает! Одно радует: до восемнадцати лет Дашку мою не тронут. Я искренне в это верю. Плюс, он сначала меня захочет завалить, попутно рассказывая, перед тем как убить, что именно его быки будут с дочкой делать. – Витёк всхлипнул и закрыл лицо рукою, – совершеннолетие её настанет пятнадцатого декабря этого года… не за горами.

– Почему именно в Германию? – Поинтересовался я.

– Жена у меня там живёт, мать Дашки, и… брат родной. С нею же! Увёл братик супругу мою… увёл. Но, племянницу он любит, заберёт к себе обязательно! Если…

Он недоговорил, снова замолчал, о чём-то задумавшись.

– Что? Витёк, чего я из тебя каждое слово вытягиваю?!

– Если ты поможешь мне и ей: сохранишь Дашу рядом с собой до марта или апреля следующего года, чтобы Вепрь со своими отморозками до неё не добрался. Место, которое у тебя есть где-то в окраинах города, – вполне подойдёт.

– С чего бы? Наоборот, здесь по идее её и будут искать.

– Нет! Они подумают, что ты не дурак и станешь прятать её чёрт знает где, а не здесь. Тем более, в этом городе у тебя есть влияние. Найдётся, кому спину прикрыть.

– Пффф, – выдохнул я, – ладно. Давай по порядку: почему Даша не живёт с матерью в Германии, а находится в Ростове?

– Мать её, Наташа, из Ростова сама родом, там с ней и познакомились. Потом она родила, и мы официально расписались в Загсе, скромненько так отметили, я ведь ещё честным работягой был в те годы. Дальше перестройка пошла, сам знаешь. Я в Москву рванул бизнес делать, дочери лишь девять лет исполнилось и получилось так, что судьба кинула меня в группировку к этому, проклятому Вепрю. С ним пошло, – рэкет, налёты, разборки. О семье я позабыл. Очень редко приезжал к ним в Ростов. Подарки дарил разные, денег отсылал и, на этом я считал, что отцовский долг кончался. А в 92-ом, в самом начале года большой сюрприз меня ждал, – супруга моя на развод подала, далее уехала за кордон, – с братом моим родным. Скоро они поженились… такое случается в жизни тоже. Я её не виню: у меня там в Москве столько баб было! Но зачем с братом?! Специально сволочь, чтобы побольнее сделать! Ай, – он тоже хорош… братец родной. Бог им судья.

– Как же дочь? – Уточнил я.

– Никак! Там бабка её, моя тёща, вой такой подняла! Она ж до того, как ещё Наташка с братом улетела, добилась, чтобы её прав лишили родительских. У своей же дочери ребёнка отобрала! Представляешь, что там за скотина? Это, кстати, тоже усложняет перевоз Дашки за бугор.

– Скажи, разве было за что Наталью лишать родительских прав?

– Конечно! Она родила в 17 лет от меня, через полгода только поженились, мне пришлось даже опекунство на собственную дочь оформлять. Я, когда в Ростове жил в кулаке ещё жену держал, а как уехал, она разгулялась вволю, – между ног замок не повесишь! Ладно, не буду о ней плохо говорить, всё же мать единственной моей кровинки.

– Погоди, как ты с ней улететь планировал, если не у матери нет прав на дочь, ни у тебя, как я полагаю, тоже?

– Не знаешь, как дела решаются сейчас? Время только нужно. Как бы там ни было, брат мой племянницу свою любит, у него с Наташкой детей общих нет, – догулялась шаболда, родить больше не может.

– Какие ты страсти рассказываешь, прям индийское кино! Тем не менее что должен делать я?

– Мне Зелех обещал помочь. Там его знакомые присматривали за Дашей, чтобы вепревцы ничего с ней не сделали, но с его гибелью, сам понимаешь, никто больше оберегать дочь не станет.

– Проясни, что ты от меня-то конкретного хочешь? – Кончалось моё терпение.

– Самую малость, – шутка! Много тебе надо сделать, но самое важное, забрать Дашку из Ростова от её спятившей бабки; от опасностей, которые её ждут и спрятать в своём укромном месте. До весны 96 – го, дальше дело техники. Я сейчас дам тебе контакт брата, свяжешься с ним потом, когда Даша с тобой рядом окажется, он скоро прилетает в Москву ненадолго. К нему её нельзя туда везти пока; лишь непосредственно перед вылетом в Германию, сразу в аэропорт, с сопровождением своих братков желательно; доставить Дашу к регистрации на рейс. Документы Володька станет оформлять автономно, без её участия: загранку там, смену фамилии, – он сам в курсе. Я переступил через себя ради дочери и связывался с ним несколько раз. Даже мудаком его не назвал! Видишь, как Дашу люблю, надеюсь, – ты тоже полюбишь.

– Как ты себе всё это представляешь?! – Мягко говоря, удивился я, – подойду к незнакомой девушке… как я её узнаю?! И скажу, – «Я от твоего отца, ты поедешь со мной?» – Или как в «Терминаторе», – «Идём со мной, если хочешь жить», – так, по-твоему?

– Кто мне это говорит?! – Витёк одобряюще похлопал меня по плечу, – ты же «Бэтмен», не такие дела проворачивал, преемник самого Зелеха!

– Ой, не льсти мне, – убрал его руку со своего плеча, – терпеть этого не могу из уст мужиков.

– Убьют её… очень жестоко, понимаешь?! Я думаю, сразу после совершеннолетия или в день рождения! Правда, найдут сначала способ бывшие общаковские деньги с её помощью снять.

– С чего ты всё это взял, ё-моё?! С бодуна приснилось!?

– За ней уже следят, – это неспроста! К тому же… дети свои будут, – поймёшь! Чувствую это, шестым чувством, если хочешь.

– Я согласен тебе помочь, но пойми Витёк: нельзя просто так приехать в миллионный город и искать по одному имени девушку!

– Насчёт этого не парься! Мы с Зелехом «операцию» давно спланировали, теперь нам с тобой осталось лишь коррективы внести. Так: я бросаю бухать, пару дней отхожу, ты приезжай и всё обмозгуем.

Мы выпили с Витьком на посошок, он дал мне папку с бумагами, сказав, что там вся инфа на Дашу: кто она, как найти; на её бабушку, мать, брата; карта с пометками ростовских улиц (пути отходов и т.п.), а также записи по соображениям и «инструкции». Плюс ко всему Свиридов протянул мне памятное для дочери кольцо и её фото, которое он мне показывал ранее, там ей двенадцать лет (по его словам, мне казалось не больше 7 – 8 лет на снимке). На обороте фотокарточки он сделал какую-то надпись ручкой и сказал, всё это показать ей, – «Будет вместо пароля, что ты от меня».

Я развернул фото и прочитал, что написал Витёк:

«Прости меня если сможешь, я был плохим отцом тебе… Из-за меня тебе угрожает опасность. Я помочь мало чем могу, а человека, который передаст тебе фото зовут… неважно, лично познакомитесь лучше, он один из последних кому я мог верить, и кто оправдал моё доверие… Ему я и доверяю тебя, остальное он объяснит сам. Я люблю тебя!»

«А ты и правда романтик!» – промелькнула мысль в моей голове.

– Зачем ты мне всё это надавал? – Спросил я одеваясь.

– Ознакомишься дома, мне это давно наизусть известно… и мало ли, – вдруг меня пришьют?! Это может случиться в любую минуту. Кстати, если со мной что, сразу гони за Дашей! Всё бросай и лети! Это знак прямой угрозы. Она девочка с характером, тебе сложно придётся её уговаривать с собой поехать. Применяй силу, если что, – это для её же блага, лучше пусть потерпит немного боль, зато итогом: жива и здорова.

На веранде я задал «мучащий» меня вопрос:

– Что с могилой той девушки, которую вы того… Вепрь её перезахоронил?

– Нет, не нашёл. И никогда не найдёт! Я бы сам не нашёл уже на следующий день. Покоится там до сих пор.

– Давай так, – у меня всё ещё оставалась нерешительность, по поводу идеи о «краже» дочери Витька из Ростова, – Я подумаю сегодня и завтра ещё обо всём, потом к тебе приеду и всё вместе в деталях обговорим! Ты только эти дни не пей. Тогда постараюсь помочь.

– Спасибо! Я не буду бухарезить. Только быстрее, – счёт на минуты скоро пойдёт. Я как представлю, что они Дашку вот так же, как мы тогда… слёзы наворачиваются.

Когда собрался выйти на улицу, Витёк вскрикнул так, что я вздрогнул.

– Погоди. Самое главное чуть не забыл! – С этими словами он побежал обратно в комнату, где мы недавно сидели и вернулся с чёрным кейсом.

– Серёг! Здесь всё, что у меня осталось, сумма немаленькая: на расходы и содержание Даши вполне хватит меньше половины содержимого, – остальное твоё. Только прошу, – спаси мою дочь…

Мы около минуты молча смотрели друг другу в глаза.

– Спасу! Обещаю. – Ответил я и резко развернувшись, пошёл к своей машине без оглядки.

– С Богом, – глухо донеслось мне в спину.

По дороге домой я никак не мог выкинуть из головы рассказ Витька о том, как они с братками заживо закопали девушку. Пусть стерву, лярву, но… всё-таки. Его история произвела на меня очень и очень сильное впечатление, на время вытеснив из мыслей гибель Зелеха и моё обещание спасти, пока ещё незнакомую мне Дашу.

«Сверчки, тишина и яркая луна…» – эхом повторялись в моей голове слова Витька о захоронении в лесу.