Читать книгу Дневник провинции - Андрей Караичев, Андрей Владимирович Караичев - Страница 6

Вернувшись домой, в полной мере ощутил навалившуюся на меня усталость и полноту своего опьянения, – как я только ехал в таком состоянии? К счастью, всегда в выпившем состоянии, когда садился за руль, управлял очень медленно и аккуратно, особенно после гибели Зелеха.

На часах пробило два ночи, – «Да, засиделись мы с Витьком»

Неожиданно, слегка напугав меня, зазвонил телефон.

«Надеюсь, не братва, никуда не хочу ехать, сейчас только есть и спать». – На «проводе» оказалась Ксюша.

– Наконец-то! Я тебе сто раз звонила! Переживаю… всё в порядке?

– Тебе тоже привет, а если бы я спал? Ты время видела? – Поднаехал на неё.

– Ты допоздна не спишь, я ведь тебя знаю, жили как-никак вместе.

– Только давай не будем, – вспылил я, – мы обо всём с тобой давно поговорили… живи ты спокойно в Ростове! Скоро вон, – учебный год начнётся. Найди там себе парня приличного, детей ему нарожай и всё будет хорошо, меня в покое оставь. Ксюх…

– Не хочу! Просто я слышала, что случилось с Юрой и…

– Обойдёмся без соболезнований: за последние дни меня от них тошнит круче, чем от спирта «Роял».

– Серёж, я не про то… мне страшно за тебя. Переезжай ко мне? Квартиру я снимаю одна, найдёшь себе работу, завяжешь со всем этим, станем жить как люди! Тем более, – «Его» больше нет.

– По-другому я не могу… не хочу.

– Хотя бы в гости на пару дней приезжай, чисто по-дружески, столько лет знакомы, учились вместе! Ну? Поговорим, по Ростову пошляемся.

– Нафиг мне твой Рос…

Я запнулся на полуслове, вспомнив о дочери Витька и что мне предстояло сделать касаемо её.

«Так, Ксюша снимает квартиру в Ростове, и я могу ей доверять. Следовательно, можно погостить у неё спокойно, без опаски; приехать заранее: осмотреться, найти Дашу, всё прикинуть чин к чину, – отличная идея, всё в масть ложиться! – «Ох и подлец же ты Бэтмен», – решил о себе самокритично.

– В гости приеду. – Ответил после недолгих раздумий.

– Правда?? – Взвизгнула она радостно.

– Естественно. Но чуть позже. Дела.

– Буду ждать.

– Скажи ещё вот что, Ксюш, неужели ты правда хочешь меня видеть после того, что было со мной на даче?

В трубке слышалось тяжёлое дыхание, а, затем девушка ответила:

– Да Серёж, мне было больно это принять, но я всё понимаю… приезжай. Мне точно стоит тебя ждать?

– Жди, я же держу слово, забыла?

– Спокойной ночи.

– Сладких, Ксюх.

«Два часа ночи, а она не спит! Переживает за меня дурака, – что мне ещё надо?! Жил бы с ней, да жил, – но нет! Всё в дебри какие-то тянет!» – С мимолётным сожалением подумалось мне.

Я положил трубку и опустился на пол рядом с тумбочкой, вспоминая то, о чём недавно напоминал девушке по телефону, – что случилось на даче совсем скоро, после того как проводил её тогда в Ростов.

Прошло дня три или четыре, как Ксюша уехала от меня, я зависал на различных рутинных «делах»; привыкнув к тому, что она меня ждёт дома, стал сильно тосковать, психовать. Проще говоря, – оказался на грани нервного срыва.

В такие моменты я обычно отправлялся на свою старую дачу; дед с бабушкой давно на неё не ездили: купили себе другую, поближе к дому (на которую пьяный дед зимой пешком по снегу от жены сваливал), а я, привык к старой, – детство там всё прошло. Ещё нравилось мне, что о ней почти никто не знает; соседей рядом нет (заброшенные дома, садовые участки, время такое, бросали дальние дачи, хотя и сейчас бросают), находилась она на чистом отшибе: за забором сразу лесостепь. Прямо идиллия, – дикая природа с домиком и огородом посередине заросших полей, брошенных участков. Вот и ездил я туда, расслабляться время от времени, как сейчас говорят, – релаксация.

И тогда, в самом конце апреля 95- го, после отъезда Ксюши в Ростов, мне жутко захотелось на дачу. Я подошёл к Зелеху, сказал, что необходимы пару дней отдыха, – «Нервам конец, поеду, отдохну!»

– Какой базар? – Пожал плечами Юрка, – хоть на неделю езжай, если такие дела, я понимаю. Ты мне здоровым нужен и морально, и физически. Когда поедешь?

– Завтра, утром. – Невесело ответил я и, будучи отпущенным домой, побрёл собирать «чемодан» для предстоящей поездки.

Складывать вещи с вечера для отправки на сады утром, – это своеобразный ритуал из детства. Порой, – «Суета перед праздником, важнее самого праздника», – поэтому к подобному делу я отнёсся очень серьёзно, заодно и отвлёкся немного от тягостных мыслей.

Традиционно: засунул в большую сумку «мечту эмигранта» три банки тушёнки, армейских хлебцев, сырокопчёной колбасы, несколько плиток шоколада и конфет; восковых свечей, много спичек, фонарик с запасными батарейками; охотничий нож, походную аптечку, бутылку водки, керосина для лампы; газет, чтобы растапливать печь, ещё каких-то мелочей, – «А термос с горячим кофе налью утром. Хлеба и остального скоропортящегося, куплю в магазине автовокзала».

Ехать на дачу решил по старинке, – в забитом бабушками автобусе, часам к десяти утра, оставив свою машину во дворе под окнами дома (что могут заминировать или угнать, я тогда не боялся, даже не думал о подобном).

После отправился в постель. Размышляя о предстоящем отдыхе, плавно и крепко заснул.

Поднялся от звонкого будильника. Умывшись и не позавтракав, взвалив большую сумку на плечо, спешно вышел из квартиры.

Лёгкой трусцой сбежал по ступенькам и остановился на крыльце подъезда под козырьком, сбросив свой «сидр» на бетон, – решил немного задержаться перед дорожкой, как будто собирался уезжать далеко и надолго.

В такие моменты люди обычно достают пачку сигарет из кармана, щёлкнув зажигалкой либо чиркнув спичкой, не спеша закуривают, наклоняясь и прикрывая огонь руками от ветра. Но я не дымил никогда, потому решил просто понаблюдать за суетой спешащих на работу людей: всё равно, до автобуса времени оставалось «вагон и маленькая тележка».

На улице оказалась утренняя, весенняя прохлада, дул свежий ветер поднимая с земли мелкий полиэтиленовый мусор, и раскачивая стволы почти полностью позеленевших акаций. В воздухе пахло сыростью и прошлогодней, вперемешку с новой, зеленеющей травой и листьями, выделяя особенно характерный для весны аромат; небо, сплошь затянутое тучами, говорило о скором начале сильного и продолжительного дождя.

– Несахарный, не растаю, – напел себе вслух, поняв, что ливень сегодня ударит холодный и сильный, попасть под который в пути до дачного домика я имел огромные шансы.

Грустно вздохнув и вскинув тяжёлую сумку обратно на плечо, побрёл в сторону автовокзала. Рядом с ним находился продуктовый магазин, в котором я купил банку сгущёнки, бутылку минеральной воды и килограмма два сосисок.

После, ещё около пятнадцати минут стоял в ожидании общественного, транспортного средства. Когда, наконец, красный автобус, прозванный в народе не иначе как «Скотовозка» приехал, отбросив манеры приличия и пионерского «джентльменства», я первым забежал в его открывшиеся двери, проскочив мимо возмущённых старушек, которых в апреле, собралось особенно много, причём на любом рейсе: решишь поехать ты в шесть утра или в восемь вечера, столпотворения не избежать.

Я выбрал себе одиночное место слева у окна, сразу за перегородкой водителя и прислонил голову к стеклу, мол, если что, – «Не трогайте меня, я сплю».

Ехать в трусящемся и гремящим всеми своими деталями автобусе мне выпало чести порядка сорока минут. Выбравшись на нужной остановке, с облегчением наполнил лёгкие свежим воздухом.

Отхлебнув пару глотков минералки, пришёл к выводу, что идти к дачному участку нужно быстрее: «губатый» подул ещё сильнее, а тучи на небе стали абсолютно тёмно-синего цвета. Вот-вот должен начаться ливень. К счастью, пока всё оставалось сухо.

Путь от автобусной остановки до домика составлял ровно пятнадцать минут, если двигаться быстрым шагом, – что с тяжёлой сумкой не так-то просто; ещё мой «ТТ» всё время норовил то выскочить из-за пояса, то, наоборот, проскользнуть глубже в штаны. Видимо, сзади идущие люди заметили торчащий из-под моей весенней куртки пистолет, отчего, нарочно отстали от меня, предпочитая держаться на расстоянии, – «Ну и правильно! Не нервируйте лучше своей громкой и пустой болтовнёй, в автобусе наслушался! Чего я только плеер и наушники с собой не взял?»

Дождь всё-таки застал меня по пути, но до моей калитки оставалось метров сто-двести, потому сколь-либо серьёзно промокнуть я не успел.

Не без труда я пробирался от калитки к входной двери: появилось полно прошлогодних зарослей, причём огромных, – выше моей головы.

Поднявшись на крыльцо, я отыскал спрятанный от замка ключ и оторвав от дверной ручки прицепившийся к ней высохший виноградный узелок с веткой, повернул его два раза в скважине, затем сильно толкнул плечом дверь вперёд: её давно не открывали, она разбухла от влаги и поддавалась с трудом.

Дача с порога встретила меня спёртым воздухом и сильным запахом сырости; обильным количеством свисающей по всему потолку густой паутиной и пылью. – «Сразу видно, давно сюда никого живого не захаживало. Всё некогда мне, – дела да дела».

Прошёл в первую комнату, которая выполняла роль кухни. Здесь же сложена маленькая печь, стоял холодильник и большой стол, внутри которого помещены различные ножи, ложки, вилки, чашки, кружки; на полу, под ковриком находился спуск в подвал, оборудованный отцом (уже покойным на тот момент) в подобие бомбоубежища, – слой железобетона над подвалом составлял больше метра).

Щёлкнул по электрическому выключателю сперва в одной комнате, затем в другой: свет так и не загорелся, – ясно, электричество отключено. – «Не беда, обойдусь без него, мне привычно, не зря же свечи с керосином тащил на своём горбу, эмм, плече».

По телу резко пробежала дрожь, – кажется, внутри домика заметно холоднее, чем снаружи. Посмотрев на комнатный градусник, понял, что так оно и есть: красная полоска ртути не доходила до нуля по шкале. Решил немедленно это исправить и первым делом, не переодеваясь и не вытаскивая из сумки привезённые вещи, взял топор и отправился в сарай за дровами.

Сперва насобирал различных мелких и сухих щепок, картона с фанерой; расколол несколько пиленных чурбанов груши и потащил это всё охапкой в дом, едва видя перед собой дорогу. – «Сначала растоплю печь, немного согреюсь, далее ещё нарублю дровишек, побольше и посерьёзнее».

Накидав в топку стопку смятых газетных листов и придавив их хворостом, поджёг бумагу. Сначала огонь разошёлся сильно, потрескивая и извергая искры мне в лицо сквозь открытую дверцу топки, – «Хорошо горит», – подумал я и заслонил хайло, но не тут-то было! Дым начал валить со всевозможных щелей и через несколько секунд в комнате едва ли что стало возможно рассмотреть: глаза резало, у меня вырвался кашель, – пришлось выбегать на улицу.

Естественно: на даче я не появлялся приличное время, печью не занимался, не чистил её и плюс ко всему, – она давно не топилась. Нахватала влаги в стенки своих закоптелых ходов, образовался конденсат и наверняка внутри её скопилось обильное количество паутины, возможно, прочего мусора, вот и принялась дымить, как паровоз.

Решил не терять понапрасну времени и стал колоть огромные деревянные чурбаны, которые некогда являлись полноценным дубом.

Я всегда любил рубить дрова: получал от этого большое удовольствие и увлёкшись, мог не заметить, как пролетит несколько часов. Но в этот раз мне мешал мерзкий, крупный и очень холодный, весенний дождь; каждая его капля, которая попадала за шиворот, заставляла невольно съёживаться в комок, как котёнок; словно било током, – такое противное ощущение, знаете ли…

Наконец, когда яркий огонь в печи всё-таки выполнил своё дело, прогрев слегка кирпичные стенки ходов и дым в доме малость рассеялся, я вернулся внутрь, где при помощи полотенца, работая им, как вентилятором «выгнал» в открытую дверь остатки гари.

Занёс внутрь недавно мной наколотые и успевшие промокнуть под сильным дождём дрова, сложил их на печи, чтобы быстрее подсыхали, – всё! Теперь можно заняться разгрузкой вещей, переодеванием.

Закинув в топку ещё несколько головешек, решил пройтись по дому: осмотреться, вспомнить хоть, где что лежит и как выглядит! Что у меня есть здесь и, возможно, чего ещё нужно привезти потом, – на всякий случай.

В помещении имелось всего три комнаты, включая первую, которая считалась кухней, прихожей и верандой одновременно; по размерам они были небольшими, зато тёплыми (при условии прогревания печи в холодное время года, разумеется) очень уютными. Ветер не продувал толстые кирпичные стены; ремонт оставался ещё с советских времён, но со вкусом и такой, как бы сказать… очень тёплый, душевный, – родной, что ли?

Раздражали меня несколько пунктов. Первый, – это сырость; второй, – холод (люблю тепло); третий, – меня всюду встречала эта проклятая паутина, словно я находился не у себя по даче, а в каком-то старом, заброшенном склепе.

Тщательно осмотрел все полки в шкафу; раскрыл дверцы столиков, тумбочек. Забыв про то, что нет света, пытался безуспешно включить ламповый телевизор; заглянул под кровати, а их было пять: по две сеточной в каждой из спальных комнат, и одна в кухне – на том и успокоился.

Когда взглянул на себя в зеркало на дверце шкафа, слегка отшатнулся: голова моя напоминала какой-то факел: стоит чиркнуть спичкой, и эта причёска засветит лучше, чем фонарь в моей руке! Настолько много собрал я своей «кабиной» паутины.

Разозлившись, я принялся с помощью веника смахивать «художества» пауков из всех углов, стен и потолка. После этого вернулся в кухню (веранду и прихожую), протёр влажной тряпочкой стол и немного промёл пол; начал выкладывать наружу содержимое сумки, приоритетно продукты. Свежий воздух, лёгкая физическая нагрузка дали о себе знать: жутко хотелось есть и на этом всём моя дачная уборка закончилась, – лень продолжать.

После трапезы стало впору принять «на грудь». Не пьянства ради, а пользы для, точнее, – психологического здоровья, набираться я не собирался, а чутка выпить нужно, следовательно, водка, кроме которой я с собой ничего не привёз для этих дел: не годилась. Взяв фонарик в зубы, я спустился под массивный железобетонный пол в подвал.

Вынес оттуда трёхлитровую посудину домашнего, креплёного, виноградного вина; снял при помощи открывалки из стола с банки железную крышку и налил её содержимое себе в алюминиевую кружку. Взболтав и вдохнув аромат отличного, выдержанного по всем правилам этого напитка, – отпил, зажевав кусочком шоколадки, лежавшей в кармане. На вкус оно, оказалось весьма хорошее: внутри моего организма сразу приятно запекло.

Дверь из кухни в соседние комнаты я плотно закрыл, чтобы в ней быстрее потеплело, когда температура поднимется градусов до двадцати, тогда открою их, начну прогревать первую спальню, затем вторую и, таким образом, постепенно, но надёжно, протоплю весь дачный домик и его толстые, кирпичные стены.

Наконец-то! Мне удалось по-настоящему расслабиться! В печи потрескивали дрова, при этом издавая приятный для моего слуха звук, а для обоняния запах; по металлической кровле крыши веранды и по стеклу окна били капли сильного дождя, скорее даже настоящего ливня! Сквозь журчание стекающей по водостокам к фундаменту воды хорошо слышен завывающий над степью ветер; откуда-то издалека доносился лай бродячих (или приручённых) собак и, к счастью, случилось то, чего мне не хватало больше всего, – раздался звонкий и продолжительный раскат грома! Молния сверкнула так, что в моей комнатке, освещённой лишь одной заправленной недавно мной керосинкой (хоть и день был, но темновато слишком из-за осадков и маленьких окон) стало на мгновение ослепительно ярко.

Всегда любил дождь, грозу и ветер; когда находился там, на даче: я в тепле, кругом «дикая» природа; в руке кружечка с хорошим вином, на столе не плохая, по крайней мере, для меня, да по тем временам закуска; в комнатке теперь достаточно тепло, – я даже снял свитер и продолжил «релаксировать» в майке и штанах.

Нервное напряжение, казалось, прямо сваливалось с меня всем своим тяжёлым грузом, – я это чувствовал так, что немного резало в глазах, – «Сейчас бы ещё массаж, и вообще, просто супер!» – Размечтался я.

На часах пробило около четырёх часов вечера. Я по-прежнему сидел, слушая лучшую для меня в мире звуковую атмосферу и заодно наблюдал, как идёт за окном ливень; пил вино и вспоминал детство, лишь изредка отрываясь от такого «важного дела» на то, чтобы подкинуть в топку партию дров.

Тучи и дождь на улице оказались настолько серьёзными, что мне через окно почти не было видно соседнего брошенного дачного участка, – поэтому я зажёг ещё две восковые свечи, установив их на столе.

Не помню, что именно я делал или о чём размышлял в момент, когда вдруг случилось нечто не совсем обычное для той ситуации.

Снаружи кто-то постучал в мою дверь. – «Или мне только показалось?» – Нет, стук повторился. Я насторожился, кто бы это мог быть? – «Хорошо, что закрылся на щеколду, привычка такая важная от отца осталась; верный „ТТ“ со мной… пальнуть может через дверь? А вдруг там дед?!» – Снова стук: на этот раз сильнее. – «Тот, кто стоял на пороге, уверен, что я здесь. Конечно, дым же из печной трубы наверняка идёт». – Нежданный гость начал нетерпеливо барабанить, что ж, – «Я не трус, надо открывать». – Положив правую руку за поясом на рукоятку пистолета, готовый выхватить его в любую секунду, я резко открыл дверь.

Здесь меня охватило невероятное удивление! Там на пороге, оказалась Света, – первая любовь, та самая, бывшая девушка, которая не дождалась меня из армии. Она стояла, промокшая насквозь до нитки и дрожала как осиновый лист или как мой дед через неделю после пенсии.

– Ты откуда?! Ты как, вообще, здесь? Зачем? Какого чёрта?! – От удивления я стал бросать обрывки фраз и матерных ругательств.

– Может, сначала впустишь? – Дрожащими и посиневшими от холода губами произнесла она.

Сам не понимая, что делаю, повиновавшись её просьбе, я подвинулся в дверях, пропуская Свету внутрь домика.

– Как у тебя тепло! Серёж, дай полотенце хоть какое-нибудь сюда, пожалуйста. – Попросила она прерывающимися словами, подходя поближе к печке.

Светлана была девушкой, как сама о себе она говорила, – миниатюрой. Рост около 155 – 157 см, вес меньше мешка с цементом; фигура статная, такая пышногрудая, ножки красивые (не кривые). Лицо её, меня когда-то сильно привлекало: карие глаза, «пухлые» губы как у Анджелины Джоли, стрижка каштановых волос под каре, веки немного сужались по уголкам, напоминая отдалённо «монголку».

Сейчас я стоял и смотрел на неё, насквозь промокшую, дрожащую от холода, едва ли не обнимающая печку и в моей голове словно всплывали картинки… кинофрагменты из прошлого, того, 92 – го года, когда я вернулся из армии и на «крыльях любви» летел к ней навстречу, не побывав толком дома, только успев снять с себя парадную форму и одеться по гражданке.

А случилось всё по стандарту, – «штампом». Вошёл я к Светке во двор многоэтажек, на улице темнело, как до моего уха от одного из подъездов донёсся очень знакомый и некогда дорогой для сердца смех. Хохотом заливалась именно моя возлюбленная.

Я подошёл, а она с каким-то парнем облизывается. У меня просто шок! Не хотелось верить своим глазам! Думал, что сплю. Дальше, слово за словом, пользуясь моим шоковым состоянием её «кавалер» прописал мне разок в лицо, так что я упал, – скорее от неожиданности, чем от силы удара. Медленно поднялся и молча, в ответку, послал ему двойку: печень – челюсть. Вырубил начисто… хорошо, тогда упал он в глубокий снег (декабрь был), а не на жёсткий асфальт.

Сказал что-то матерное и обидное тогда уже своей, бывшей девушке и как мальчишка бросился бежать прочь, куда глаза глядят. Где-то споткнулся, врезался в сугроб и крича разный бред лежал там какое-то время, смотря и одновременно проклиная яркие звёзды в небе. Пацан ещё совсем был, хоть и из армии пришёл, и боевое крещение имел.

Сейчас, на даче, вспомнив это всё, немного стыдно стало: больше перед самим собой, чем перед Светой.

– Ты чего застыл, не слышишь меня совсем? – Вывела меня из задумчивости девушка, – эй! Вернитесь на землю, Господин Хороший.

– Прости, задумался.

– Даже догадываюсь, о чём, – скорчила она ироничную гримасу, – давай позже об этом поговорим. Дай мне согреться, обсохнуть, потом хоть выгоняй, только не сразу. Поможешь мне?

Я молча глядел на неё, не зная, что сказать.

– Не смотри ты на меня волком. Жутко от такого взгляда! Так, я посохну, окей?

– Разумеется, – решил я на время отодвинуть воспоминания и прошлые обиды, стало почему-то жалко её: как щеночек, мокрая вся, дрожит. – Снимай одежду, над печкой быстро высохнет, сейчас, что ни будь сухое накинешь пока на себя.

Действительно, вид у неё в тот момент оказался такой, что мне на мгновение самому холодно стало. Потому я даже начал помогать ей раздеться.

– Хотя бы разуйся для начала. – Отпустил ей строгое замечание, заметив, что она в кроссовках, – натопчешь мне тут! Зря я убирался, что ли?! Согреешься: полы заставлю мыть!

– Не вопрос, командир! – Весело ответила Светка.

Когда она выполнила мою просьбу и не без труда стянула с ног обувь, я помог ей снять потяжелевший от влаги, чёрный спортивный костюм, – олимпийку и трико. Открыв дверь и выйдя на порог под козырёк, выжал их по очереди: воды там натекло столько, что складывалось впечатление, будто она только из глубокой речки вылезла во всём этом.

– И это тоже пожалуйста, – протянула она мне белую майку, оставшись лишь в нижнем белье. Не знаю, ставила она себе задачу меня смутить таким образом или нет… хотя, вряд ли. Всё-таки Света меня неплохо знала.

Тем не менее смотреть на неё полуголую тогда стало для меня неуместно. А по логике вещей бюстгальтер сушить тоже надо… и, поэтому я приказным тоном сказал:

– Возьми полотенце в шкафу там… найдёшь сама, не забыла ещё думаю, где что лежит. Выбери какое-нибудь, побольше: вытрись хорошенько. Потом переоденься в сухое… на полках глянь по размерам, оно хоть и давно всё на хранении, зато не мокрое.

В её майке оказалось тоже далеко не самое малое количество воды. Выжав всё, я аккуратно развесил бельё сушиться в комнате, на специально протянутой когда-то для таких целей верёвке.

Подумав, что теперь следует ещё «поддать жару», закидал в печь сразу несколько больших дровишек: быстрее всё высохнет. – «Да! Чаю бы ей горячего не мешало, а то заболеет», – пришла мне в голову мысль, – «Или ну её в сад? Не заслужила, пусть болеет себе, откуда вдруг во мне такая забота проснулась к предавшему меня человеку?!»

– Как я замёрзла, – сказала Светка, выйдя из соседней комнаты в моей старой рубашке, застёгнутой пошловато, наполовину, – в этой комнате так тепло, в той намного холоднее, – она указала рукой на спальню.

– Закрой дверь, – сердито бросил я, – а то, туда тепло уходит, сама замёрзла и меня простудить хочешь?

– Там же тоже нужно, что бы протапливалось? Я неправа? – Обиженным тоном отозвалась девушка.

– Я в курсе, Свет! Но у меня своя система «протопки»: когда в этой комнатке поднимется больше двадцати градусов, тогда я открою дверь в соседнюю.

– Тебе виднее, – сказала она и села за стол рядом со мной.

Заметив, что моя бывшая всё ещё дрожит, я добропорядочно уступил ей своё место, ближе к печи (мужчина всё-таки) и предложил:

– Может, ещё чего накинешь из одежды?

– Нет-нет. Нормально: человек, когда согревается, тоже дрожит. А вот от чего-нибудь горячего, – я бы не отказалась! Ты я вижу, уже немного «Подогретый». Поделись: налей, «бедной девочке».

– Чаю!? – Ехидным голосом спросил я.

– Это попозже, – заёрзала она по стулу, – водочки бы или коньячку, чисто для медицинских целей: чтобы не заболеть.

Я немного подумал и решил, – «Чёрт с ней! Налью водки грамм сто. Для согрева действительно лишним не будет».

– Коньячка нет, я же не любитель его, а вот водки плесну, пожалуй.

Я отвернулся и немного отошёл от Светы, чтобы достать из сумки ещё не тронутую мной бутылку, когда вернулся к столу на нём красовался чистый гранёный стакан, – «Уже достала стерва, помнит ещё, где и что находится». – Она смотрела на меня исключительно преданным взглядом, затем легко кивнула в сторону своей посуды, мол, – наливай, чего стоишь?

– Быстро ты, – только и сказал я, налив половину стакана водки.

Мы чокнулись: я алюминиевой кружкой с вином, Света гранёным стаканом и, залпом выпили, – каждый своё. Пить она умела всегда, большими дозами, причём довольно долго могла сильно не пьянеть. Вот только любила запивать чем-то, закусывать не могла. Поэтому я предложил ей вытащенную и открытую ранее банку с вишнёвым компотом. Жадно отпив из неё, девушка произнесла:

– Кайф! То, что доктор прописал! Ну!?

– Чего, нукаешь? – Я отодвинул свой стул подальше от неё, сев за угол стола, – рассказывай: как ты тут, откуда и, главное, – зачем?! Какого чёрта ты сюда припёрлась? (Кстати, Света была четвёртым человеком, включая меня, кто знал об этой даче, оставшиеся двое, разумеется, – дед и бабушка. Даже Зелех не знал, где это место находится, а, ну ещё мать, но она жила далеко на севере).

– Тёплого приёма от тебя я не ждала, конечно, но всё равно решила идти сюда.

– Идти!? – Удивился я, – пешком, что ли?

– Как ещё? – Пожала девушка плечами, – пока май не наступит, автобусы после четырёх вечера от автовокзала ходить не будут на сады, так что: пришла пешком. Иногда бежала, пока дыхалки хватало… можно? – Она вытащила из косметички пачку сигарет.

– Да, кури, – утвердительно кивнул я, – здесь до тебя дыма столько было, что ты вряд ли меня… чем поразишь.

Света чиркнула зажигалкой и сделав затяжку взяла сигарету в свои пальцы слишком уж по киношному, я даже усмехнулся.

– Не хмыкай, лучше и правда, сделай чайку, пожалуйста.

– А лезгинку тебе не сплясать? – Съехидничал я, но всё же поставил чайник на раскалённую, чугунную плиту.

– Нижнее бельё тоже насквозь мокрое. – Жалобным тоном сказала Света.

– Сама выжимай, я не притронусь.

– Я не про то, Серёж, повесить просушить можно, ты не смутишься?

– Повесь, что уж там. – Указал я на верёвку. – Ты так и не ответила: зачем ты припёрлась? Что такого важного вдруг случилось, раз ты пятнадцать километров пешком по ливню ко мне шла? Проблемы, что ли, какие?

– Нет… в том плане, о каких проблемах ты имеешь в виду: совсем нет.

– Что тогда?

Опустив глаза в пол, она покачала головой и ответила:

– Не знаю… как сказать.

– Как есть, так и говори, не беси меня тут!

– Чувство вины. Чего-то не досказанного перед тобой… тяжесть, осадок.

– Осадок Светик, – это то, что из-за тебя у меня в 92 – ом вышло, вот, то осадок! Только это «тогда», было уже давно, – я качнул головой в сторону, – сейчас нет, ничего нет! Время прошло, многое изменилось, а самое главное, – Я изменился.

– Командир, насчёт того, как ты изменился, я прекрасно знаю. – Протянула Света последние слова.

– Не паясничай, тебе не идёт.

– Нет, не паясничаю, я серьёзно. Понимаешь, просто поговорить с тобой хотела очень, вот просто так, пускай совсем не о чём, без темы, ПО-БОЛ-ТАТЬ! А здесь момент такой подвернулся, вот я и пришла. – Девушка с грустью усмехнулась себе в левое плечо.

– Какой такой «момент» тебе подвернулся? – Не совсем понял я, вино немного начало тормозить реакцию моих мыслей.

– Я, Серёж, если ты не забыл, рядом с автовокзалом живу. Догадываешься, что я сегодня в окно утром заметила? Смотрю: Серёжа с сумкой дорожной несётся, быстрым шагом, в своей стихии. Сразу подумала, что ты сюда поедешь. А потом, когда увидела, в какой автобус ты уселся, поняла, точно: на дачу собрался! Если один, ещё и на автобусе сюда едешь, значит, какие-то проблемы у тебя душевные, я ведь помню, ты всегда на «психах» на сады сбегал. Поняла, что это тот самый момент, когда с тобой можно и даже нужно поговорить. Я немного подождала, прикинула по времени: пока ты приедешь, пока выпьешь и пошла к тебе… пешком, ведь автобусов, как я уже говорила, больше нет на сегодня.

– Вот именно Света: автобусов нет, как ты обратно собираешься ехать? – Проигнорировал я её излишнюю откровенность о том, что она специально ждала, пока я приеду на дачу и немного выпью.

Моя «бывшая» с вполне серьёзным и испуганным видом посмотрела мне в глаза.

– Ты меня разве выгонишь в такую погоду на ночь глядя? Серёжа?!

Ничего не ответив, я отвернулся к печке, – чайник закипел. Сняв его с плиты, налил в заранее подготовленную кружку с чайной ложечкой, сахаром и пакетиком чая (редкость тогда у нас была) кипятка.

Так и не дождавшись от меня ответа, Света продолжила говорить:

– Не выгонишь, конечно. Ты может и стал другим, пусть таким холодным, жестоким, но, не сволочью, не подонком, нет. Даже такую стерву, как я, которая так тебя предала и обидела… никогда не выгонишь, – я уверена.

– Ты прекрасно об этом знала, потому и припёрлась. – Бесстрастно сказал я, подвигая ей парящую кружку.

– Да, знала! И всё тебе сейчас честно рассказала. Как видишь, – мне скрывать от тебя нечего… больше нечего. Серёж, психология человека формируется в детстве, а тебя маленького и подростком, я знаю хорошо, очень хорошо.

В сказанном ею отражалось много правды. Ведь придя сегодня на её месте любая другая девушка, хоть та же Ксюха, вот так вот, ко мне сюда пешком, по холоду и по дождю, рискуя подхватить вполне реальное воспаление лёгких, то, – вызвала бы мой восторг и уважение. Но Света когда-то меня обидела, можно сказать, предала по-своему и к тому же она правда хорошо знала мой характер, – что такой поступок я могу очень высоко оценить. Поэтому не сильно обрадовала меня своей выходкой. Хотя, если честно, мне всё равно стало немного приятно.

Снова вспомнил как зимой 92-го, лежал в снегу и едва ли не плакал, после того как она меня бросила, а позже, сам себе пообещал, как бывает в таких случаях. – «Она ещё приползёт ко мне, начнёт извиняться, а я скажу ей, что паровоз ушёл и не желаю тебя больше видеть». – А когда для этого момента пришёл самый подходящий случай, примерно так и вышло, как сам себе обещал «в сугробе», – говорить ей гадости или о том, какой она была дурой, – я не стал. Повзрослел, изменился.

Мне, правда, было давно на неё всё равно: встречались когда-то, позже обиделся я сильно, – всё это давным-давно прошло! Как любили говорить наши ребята в то время, – «нам плевать на вчера». – «Прошло с тех пор вроде всего ничего, а кажется, что так давно!» – Подметил я про себя.

– Чего задумался? Прошлое опять, наверное, вспоминаешь? – Нарушила воцарившуюся тишину Света со своей насмешливой улыбкой, которая меня стала немного подбешивать.

– Хм… угадала, – не стал отрицать, – действительно, проехало что-то по мне прессом «былого».

– Что же ты там надумал или навспоминал? – Светка пододвинула стул чуть ближе ко мне и забралась на него с ногами в позу «йога», почти полностью оголив при этом свои бёдра, к счастью, при двух восковых свечах и керосинки это осталось не особо заметно. – Расскажи мне, поделись или вынеси, наконец, свой приговор…

– Какой там нафиг ещё тебе приговор?! – С раздражением отмахнулся я, – что было, то прошло… прошлого не вернёшь, не изменишь, а будущего, как ты понимаешь, общего «у нас» с тобой в помине нет, и быть никогда не может!

– Я прекрасно понимаю, что будущего «у нас» нет, – девушка закусила нижнюю губу, – хотя и жаль, если честно.

– А, что с парнем тем твоим, с которым из армии меня «ждала», рассталась, что ли? Так вроде любовь такая у вас, сказочная искрила.

– Командир! Какая любовь? Просто как говорится: погулять захотелось. Любовь у меня была только с тобой!

– Давай без лирики, – мне стало как-то мерзко и противно от её последних слов, – а то щас расплачусь!

– Не злись, лучше налей мне ещё.

– Водки или вина?

– Капни водки грамм пятьдесят, а потом на вино перейду, тебя поддержу.

– Потом ты либо спать, либо домой пойдёшь, – снова повеселел я.

– Не смешно! Ты ещё сказал, что полы заставишь меня мыть.

– Это завсегда, – пожалуйста! Как отказать даме в таком удовольствии?

Налил, чокнулись и выпили каждый своё. Запив водку обильным количеством компота, Света постаралась вывести меня на откровенность:

– Так, а если честно, ты же сам того парня запугал настолько, что он меня за километр обходил. Чего вы с ним сделали? Слухи разные ходили, говорят, мол, – «Бэтмен со своими „Быками“ его на кладбище возил…» Расскажешь?

– Нет, даже не проси, поссоримся. – Сказал я, «как отрезал».

Сам же невольно прокрутил в памяти начало 93 – го года. Где-то в середине января, я с ребятами действительно здорово напугал Светкиного хмыря, переборщил даже, – это всё нервы и обида. как-никак, а девушку он у меня увёл, пока я в армии служил! Что ещё можно сказать в своё оправдание?

На самом деле, хоть у меня и присутствовало желание убить того парня, даже не знаю, как его зовут, – я бы не стал этого делать. Максимум, на что я мог тогда пойти, – это драка «раз на раз». Но он виноват сам. Оказывается, при нашей первой встрече, когда, вернувшись со службы и увидев его во дворе со Светкой, я ударил его (точнее, дал сдачи, ударил первым, между прочим, меня он) то умудрился каким-то образом сломать ему и челюсть, и нос одним ударом.

Он, естественно, затаил обиду. Договорился с двумя своими корешками, и они втроём подкараулили меня под подъездом, – хотели жестоко «наказать». Вероятно, это могло у них получиться, – каким бы крутым ты ни был, а сзади в тёмном углу дадут железной трубой по башке, сразу вся крутость через нос с мозгами на землю и вылетит.

Спас меня тогда, как это не дико звучало по тем временам, – участковый. Он совершал плановый обход по квартирам и задержался в моём доме допоздна; вышел на улицу в самый подходящий момент, – когда на меня хотели напасть. Что-то выкрикнул и за табельное схватился (к счастью, у него оно было, словно судьба). Хулиганьё испугалось, по сторонам разбежались, а я сразу вникнул: что к чему.

Потом отблагодарил с большим уважением нашего мента, старшего лейтенанта Максименцева. Мы даже подружились (в меру своих жизненных статусов).

Дальше «дело техники», – понятно, ждать второго, более успешного нападения на себя в мои планы не входило, и я сработал на опережение. Зелеха впутывать в такие мелочи не стал, попросил помочь мне только Томпсона и Бича.

Выловили мы этого хмыря на улице вечерком, отвезли на городское кладбище к разрытым могилам, для порядка хорошенько его «обработали» ногами и руками, – я бил сильно, жестоко… парни еле оттащили от него. Со мной случается такое нечасто, – просто огромная злость и ненависть вскипели внутри, что, я, сжимая зубы от ярости, обломал себе кусочек верхнего переднего клыка.

Позже полили ему ноги то ли соляркой, то ли керосином, подожгли и бросили в могилу, быстро присыпав ноги землёй: чтоб не сгорел. Страха мы на парня нагнали такого, что до сих пор его жалко, когда вспоминаю тот вечер: труситься весь, воняет мочой, молит о прощении и о пощаде, ползает на коленях. Зря мы тогда так, жалею об этом уже больше двадцати лет, не стоило настолько жестоко его наказывать.

Через некоторое время вытащили его из чужой могилы и отвезли подальше от города (чтоб долго домой пешком шёл, мобильных ещё не было, а без денег далеко не уедешь в начале-то 90 – х), выбросили из машины и дав солидного пинка, отпустили на все четыре стороны.

Странно, пока я молча размышлял, Светка не проронила не единого слова… может, тоже о чём-то думала, о своём, о бабском? Наконец, я вышел из состояния воспоминаний.

– Знаешь… вроде дед мой рассказывал, что у тебя ещё какой-то хахаль водился, коммерс.

– Агась, был! – усмехнулась Света, – Его тоже твои же ребята рэкетнули, во главе с тобой, кстати.

– Нет, чёт не помню такого, – растерянно почесал я затылок, – или не знал в лицо его просто!

– Можно подумать, если узнал, то помог бы ему чем! Я к тому времени с ним не особо общалась, – друг его мне как-то рассказал, про ваш «рейд». Они же новые ларьки начали открывать возле рынка и однажды послали по матери подкативших к ним бандитов. Ой, – осеклась девушка, – извини, ничего, что я слово «бандиты» про твоих ребят говорю?

– Да плевать, хоть «Джентльменами удачи» нарекай! От названия суть не меняется, хотя некоторые и предпочитают, чтобы называли или братвой, или мафией. – Я снова встал и взялся подкидывать в печку дров.

– Так вот, слушай дальше, – продолжала Света, – бандиты те как раз из твоих были, вот… и в один прекрасный день налетели на эти самые ларьки! На имущество моего, так сказать, бывшего парня и его друга. Короче, цитирую слова этого чувака, – «Разгром нам устроила группа людей, во главе которых стоял человек по кличке „Бэтмен“, родственник самого Юры Зелехова! Разбили они наши точки, вместе с лицами и костями как нас самих, так заодно и работников». – Кстати, никогда не знала, что Зелех твоя родня.

– Я разве не говорил? – С удивлённым видом спросил я, решив не выдавать ей нашей с Юркой тайны; специально подыграл.

– Нет, ни разу! – Отрицательно покачала она головой.

– Значит, как-то не попадалось удобного случая.

– Может. – Согласилась девушка.

– А про «Бэтмена», что меня так называют, откуда знаешь? – Уточнил я, закрыв дверцу топки и вернувшись на свой стул.

– Об этом вроде как все в городе знают. Не в подвале живу. Кстати, я даже знаю, что тебя так стали называть из-за того, что вы у кого-то были на квартире, которая находилась на четвёртом этаже и когда под её окна подъехала машинка с милицией, ты из балкона, с обратной стороны дома спрыгнул и убежал таким образом от них, – это так?

– Хах, Правда, – засмеялся я, – только тут приукрасили много, слухи, они такие. Я не на асфальт сиганул, т.е. не в прямом смысле спрыгнул: не перелез через балкон и полетел вниз с четвёртого этажа, а на дерево сначала заскочил, потом с него резво спустился на землю.

– Расскажи подробнее! Командир, ну, пожалуйста!

– Что рассказывать?! Если всё знаешь!? Находились на квартире у одного коммерса несговорчивого, прессовали его… а здесь менты! Наши наблюдатели тревогу забили, как бы шухер… у всех паника! Двое моих парней сразу на крышу ломанулись, чтобы потом через чердак в другой подъезд выйти и, таким образом, уйти, а я не успел за ними: слышу, уже по лестнице бойцы бегут, автоматами лязгают. Попадаться к ментам не захотелось, я дверь входную на замок запер, чтоб задержать немного, если ломиться начнут и к балкону кинулся! Сам думаю, – «Вдруг пронесёт, может они на чердак полезут следом за убегавшими, а меня не найдут?» – И тут смотрю, прямо напротив балкона, черешня растёт или вишня, высокая такая! В голове сразу мысль: машина милицейская с той стороны дома стоит, дерево вроде без колючек, не как на акации или абрикосине… дальше как на автопилоте. Окна на балконе оказались не застеклённые, я быстро на оградку залез и сиганул на ствол дерева. Повезло, – весьма удачно. Листьями и ветками по лицу, конечно, схлопотал, адреналина выброс в крови хороший тоже получил, но, – цел. За ствол дерева надёжно зацепился, быстро спустился по веткам, правда, скорее, как обезьяна, чем Бэтмен и деру оттуда! С балкона уже менты вслед кричат что-то мне, но какой там! Такой адреналин в крови бил, казалось, что не бежал, а летел.

Я прервал рассказ и налил себе в кружку немного вина. Света подставила свою, в который был недавно чай и рукой показала, чтобы и про неё не забыл. Нацедив ей красненького, стал заканчивать рассказ:

– Позже, но в тот же день, как обычно, случается вечером, собрались мы в кафе с братвой. Парни те, что на верх сбежали с нами были, их, оказывается, тоже не поймали. Они решили на крыше залечь, переждать немного. И так вышло, что один из них увидел, как кто-то из окна на дерево сиганул, спустился по нему и убежал, потом понял, – это я прыгнул. Вот, он об этом за столом рассказал. Все с меня посмеялись, и кто-то из братвы крикнул, – «Серёг, ты у нас настоящий герой, – Бэтмен». Так и приклеилось как-то, к тому же я часто от ментов быстро и резко убегал, используя разные ограды, заборы, крыши гаражей и мелких зданий. Поэтому все решили, что пусть такой позывной и останется. Я правда стесняюсь, когда меня так зовут, неловко как-то, но, если честно, немного льстит.

Жадно слушая мой рассказ, Светка молча смотрела на меня восхищённым взглядом, как на звезду экрана какого-то, потом, когда закончил свою историю воскликнула:

– Вот это круто! Значит, всё правда? Я даже немного сомневалась, что ты мог на такой поступок пойти, ты, честно, изменился сильно!

Я на мгновение задумался, – «Послужила бы ты два с лишним года в армии, на войне побывала, не так ещё изменилась», – вслух же сказал:

– Поступок Светик, это когда пожарный, как мой дед, к примеру, лет двадцать назад, из горящего дома детей выносит. Вот, это поступок, а моё, так, – попытка уйти от преследования, сделать свою жизнь красочнее.

– Ой, всё равно!

– А у тебя, мне опять же дед говорил, он, вообще, пьяный любит тебя вспоминать, тоже в жизни изменения. Только не в лучшую сторону.

– Да… отец нас бросил, – с печалью сказала бывшая, – мамка тоскует да справляется. У неё палатка ж своя на рынке второй год как. О тебе, кстати, тоже часто рассказывает, причём не как о моём первом парне, а исключительно как о человеке, по прозвищу «Бэтмен».

– Немудрено, я ведь на рынке часто появляюсь с ребятами… плохого хоть не говорит? Только честно.

– Нет, наоборот, – хвалит! Говорит, рынок от посторонних очистили. Она всегда к тебе хорошо относилась, до сих пор считает меня дурой, потому что тебе изменила, – «Сейчас бы жили не тужили с ним Светана», – втирает мне.

Мы ещё поговорили какое-то время. Я поведал ей о своей жизни (то, что можно, не посвящая в секреты и откровенный криминал). Когда мы изрядно подвыпили и, время перевалило за десять вечера, Светка спросила:

– Так что, значит, не выгоняешь меня сегодня? Вон, как дождь стучит по крыше, кажется, что сейчас пробьёт её. Страшно, однако, идти домой в такую погоду и время… Командир! Мне, не хочется, если честно, отсюда уходить.

– Оставайся, – тяжело вздохнул я, – утром вместе уедем. Но, спать на разных кроватях только ляжем.

– Блин, Серёж! Надо тебе обязательно испортить романтику: сидим одни, в глуши, при свечах, – это же круче любого ресторанного ужина будет! Ладно, всё равно, я ночью, когда ты захрапишь, переберусь к тебе.

Признаться, порой мой взгляд невольно падал на её полуобнажённое тело: пьяному глазу перестало мешать в её созерцании слабое освещение от свечек и «Летучей мыши», теперь оно, казалось, вполне достаточным, для того чтобы видеть интересные места для мужского взора.

Временами ловил себя на том, что не всегда могу быстро оторвать свой невольный взгляд сквозь её наполовину расстёгнутых пуговиц рубахи в области груди или от упругих ног, которые обнажены почти до половины ягодиц, – она не могла этого не замечать, а потому нарочно, то выставляла их вперёд, то закидывала одну на другую, либо вовсе бесстыдно раздвигала в разные стороны. Что сказать в своё оправдание? Природа есть природа, куда от неё денешься, ещё в молодые, горячие годы! Каких бы обид или претензий у меня к Свете ни имелось, она всё же девушка и, признаться, – довольно привлекательная внешне.

Всё-таки я решил побороться со своими инстинктами и потому холодно сказал:

– Это ничего не изменит. Даже если ты переберёшься ко мне в кровать посреди ночи. – Хотя, я сам не понимал, не сказал ли я это специально, чтобы сыграть на её вредности? Не взял ли девушку на понт? Может, и так… может.

– Ты мне уже достаточно дал это понять, – хватит. Что, выпьем, закусим и спать? – прошептала Света.

– Наливай, – встал я со стула, – пойду в сарай схожу пока, принесу ещё несколько головешек и ведро угля, закинем на ночь, чтоб до утра не париться с печкой больше.

– Может, я с тобой пойду, чего тосковать здесь одной?

– Делай, как я сказал и не говори глупостей, сарай в пяти метрах от дома! Скоро вернусь, не успеешь соскучиться.

– Слушаюсь, Командир! Но, я уже скучаю, а ты даже ещё не ушёл.

Я не ответил, – не люблю телячьи нежности и когда ко мне подлизываются.

Дождь не заканчивался на протяжении всей ночи. По крайней мере мы слышали его стук по крыше до утра, пока не заснули, – он с силой барабанил по шиферу дачного дома, а взбесившийся ветер, который за окном качал деревья и издавал свист об электрические провода, словно подыгрывал ему. Правда насладиться этими шумами природы мне особо не удалось, так как имелись и другие звуки, издаваемые мной самим, девушкой и старой, скрипучей кроватью.

Светка заснула минут на двадцать раньше меня, около половины пятого утра. Я лежал рядом с ней и думал. Размышлял, не о Свете или какой-то другой определённой девушке, а о женщинах в целом. Ведь моя бывшая не одна такая, – кто не дождался парня из армии, подобных оказалось большинство (когда служили два года).

Вот, дружили мы со Светкой ещё до школы: первые обнимашки, волнующий поцелуй. Когда стали подростками, помню, как засиживались на стройке, а её с громкими криками по улице искал отец с ремнём в руках. Мы слышали его, было страшно, но всё равно продолжали прятаться в обнимку, зная, что прохватим от него потом оба (Светка, сильнее, но, всё же). Или как она после первых моих серьёзных драк выносила мне бинты, лекарства, мази. Когда меня один раз полоснули в кафешке ножом, именно к ней я пришёл под подъезд ночью и, она меня бинтовала. Я так и не понял, как можно просто взять и предать близкого человека? Разве так сильно хочется гулять, пить и веселиться? Неужели всё из-за того, что «чешется» внизу? Это так противно и мерзко… хотя, по факту, недавно я, как бы сам предал Ксюшу, но я-то говорил ей позавчера по телефону, что мы расстались…

С такими мыслями я крепко заснул…

Днём мы вышли за дачный участок около двенадцати утра. Дождь прекратился, но грязи всё равно по колено, – мне ещё хорошо, на моих ногах красовались берцы, которые по слякоти не шли ни в какое сравнение с кроссовками Светы.

Тогда я ещё не подозревал, что это место, – моя старая дача, станет именно тем «убежищем», куда я скоро должен буду доставить дочь Витька, – Дашу! Ради её же безопасности, разумеется, при условии, что удачно получится её выкрасть. Успеть раньше тех других, – вепревцев…

С горем и похмельем пополам, мы со Светкой добрались до автовокзала на автобусе и разошлись… каждый своей дорогой, – не говоря никаких громких или красочных, а главное, лишних слов на прощание.