Читать книгу Йот Эр. Том 2 - Андрей Колганов - Страница 13

Пока же Великобритании пришлось озаботиться присылкой нового посла и основательной перетряской персонала посольства. От греха подальше сменили и весь польский вспомогательной персонал в Варшаве, так что агент генерала Речницкого, пани Кристина, оказалась не у дел.

Над Лондоном стояла удушающая июньская жара, когда из здания Парламента в Вестминстере вышел и отправился на прием к своему прямому начальнику некий джентльмен в строгом костюме и котелке, недавно получивший назначение вторым секретарем посольства Великобритании в Польше. Он направил свои стопы не направо, к Уайтхоллу (Форин Оффис джентльмен посетил вчера, получая свое назначение), а пересек наискосок площадь перед Парламентом. Хотя его начальник и подчинялся министру иностранных дел, его деятельность имела мало общего с дипломатией. Джентльмен в котелке шел к постоянному секретарю SIS.

Однако, несмотря на то, что резиденция Секретной Службы Его Величества располагалась по адресу 54, Broadway, джентльмен не свернул и на Виктория Стрит, чтобы по ней выйти к Бродвею. Вместо этого он пошел по Хорс Гардс Роад и, миновав Королевскую Кордегардию, срезал угол через Сент Джемс Парк. Затем по Марльборо Роад он вышел на Сент Джемс Стрит – средоточие аристократических клубов. Именно здесь, под самым боком у Сент-Джемского Дворца, завел себе рабочий кабинет его шеф, генерал-майор Стюарт Миниз[3].

Беседа начальника и подчиненного была достаточно короткой. Генерал-майор подчеркнул, что в Варшаве придется исправлять последствия провала прежней команды и искать новые способы как-то повлиять на ситуацию в желательном направлении.

– Простите, сэр, – с почтением произнес вновь назначенный второй секретарь, – но вчера в Форин Оффис я так и не смог добиться определенного понимания того, что же там считают «желательным направлением».

Лицо генерала на мгновение закаменело. После затянувшейся паузы он подошел к столику у стены, открыл коробку с сигарами, достал одну из футляра, провел ею рядом с носом, принюхиваясь, затем обрезал кончик небольшой настольной гильотинкой и не спеша раскурил от большой спички, с силой втягивая в себя воздух. Его собеседник не выносил табачного дыма, но ни словами, ни жестами, ни мимикой не выдал своих эмоций по этому поводу. Генерал, продолжая стоять у столика, с видимым удовольствием сделал несколько затяжек, а затем, сменив выражение лица на довольно кислое, наконец, заговорил:

– И на Уайтхолле, и на Даунинг-Стрит предпочитают говорить очень обтекаемыми и напыщенными фразами о миссии содействия демократии в Польше и восстановлении ее подлинной независимости, – процедил он, возвращаясь за свой массивный письменный стол.

– И все же как далеко, по вашему мнению, простирается их желание добиться демократии и независимости для этих поляков? – настойчиво добивался ясности подчиненный. – Понятно, что мы не можем действовать так, как в Греции. А что же мы можем?

– Все, – веско уронил слово хозяин кабинета и сделал еще одну затяжку. – Все в пределах утвержденного нам бюджета, – и в его голосе слышалась скорее горечь, нежели ирония.

– Понятно… – протянул джентльмен, собеседник генерала. – То есть мы обязаны толкать поляков на то, чтобы те насолили русским как можно больше, но ни на какое серьезное вмешательство Правительство Его Величества не пойдет… А что думают наши друзья за океаном?

Генерал-майор не отвечал, постукивая ладонью по столу, затем откинулся в кресле и сделал несколько обстоятельных затяжек. Наконец, позволив собеседнику сполна насладиться запахом довольно едкого сигарного дыма, он заговорил:

– При их весьма странной демократии вообще ни черта поймешь! Посол в Варшаве хочет всего и сразу, начальник Центральной Разведывательной группы контр-адмирал Сойерс старается во все сунуть нос, но ни за что не отвечать, госсекретарь же, напротив, желает, чтобы к нему не приставали с польскими делами. В результате президент Трумэн смотрит на всю эту компанию и ни на что определенное не может решиться, тем более что Гарри не доверяет людям Рузвельта и, похоже, смещение Сойерса – вопрос уже решенный! – постоянный секретарь SIS в раздражении встал из-за стола, на мгновение отвернулся к окну, затем вновь посмотрел на собеседника и, аккуратно затушив сигару и спрятав ее в футляр, заключил:

– Так или иначе, нам надо исполнять свой долг перед Британией.

После столь ясных инструкций джентльмен в котелке, похожий на тысячи подобных же служащих, снующих по Лондонскому Сити и правительственным кварталам, все же направил свои стопы на Бродвей, 54. «Неужели и нас заразила эта американская манера столь фамильярно называть самых высших должностных лиц? – с болью думал второй секретарь посольства. – И это говорит сэр Стюарт! Президент для него – «Гарри»! Это же надо такое вымолвить. Что же дальше будет? Остается только назвать Его Величество – Джи, – и джентльмен сам ужаснулся промелькнувшей у него мысли. – Боже, куда катится Британия?!»

Но сокрушаться по поводу подрыва британских традиций было некогда. Ему предстояла долгая беседа с двумя коллегами, недавно вернувшимися из Варшавы, и с инспектором Северной Зоны SIS (куда входили Скандинавия, Польша и СССР) Гарри Лэмбтоном Карром.

…Беседа шла уже не первый час, когда первый коллега произнес:

– Следующая фигура, представляющая несомненный интерес, – генерал Речницки.

Второй секретарь посольства потер лоб. Все-таки день уже шел к концу и усталость давала о себе знать:

– Речницки, Речницки… – он потянулся к папкам, лежащим на столе.

Гарри Карр остановил его:

– Не надо. Якуб Речницки, бригадный генерал, занимает должность командующего округом, переведен в Войско Польское из Советской Армии. По имеющимся отзывам – довольно способный офицер.

– Из Советской? И что, есть шансы? – немного недоверчиво переспросил секретарь посольства. – Это была бы удача! Ее нам сейчас очень не хватает.

– Шансы есть, – вклинился в диалог второй коллега, закуривая уже которую по счету сигарету, – но не все так просто. С одной стороны, генерал сейчас единственный из числа советских, кто не отвергает контакты с нами. Была проведена жесткая проверка, и предположение, что через него советские спецслужбы пытаются подвести к нам свою агентуру, не подтвердилось. С другой стороны, генерал не желает брать на себя никаких обязательств.

– И какой смысл тогда его обхаживать? Прижать угрозой разоблачения перед Москвой его контактов с нами – и все! Записи, надеюсь, вы не поленились сделать? – судя по тону, которым были произнесены эти слова, второй секретарь явно желал доминировать в разговоре.

– Разумеется, сэр. Но это оказался крепкий орешек. Знаете, что он сказал в ответ на нашу попытку припереть его к стенке? «Вы что, – заявил он с истинно шляхетским гонором, – возомнили, что из меня можно сделать простого агента?! Давайте, – говорит, – сюда вашу аппаратуру, и я вам наговорю еще на несколько часов записи. И сам отвезу в Москву, чтобы избавить вас от лишних сложностей. Неужели вы так рветесь предъявить МГБ доказательства ведущейся сотрудниками посольства деятельности, несовместимой с дипломатическим статусом?» – второй коллега покачал головой, затем обратил внимание на свою сигарету, догоревшую уже почти до пальцев, и спешно затушил в пепельнице окурок, выпустивший напоследок жалкую струйку дыма.

– Не сгущай краски, – первый коллега был настроен более оптимистично, – есть крючочки, за которые он, кажется, уже зацепился, хотя и пытается делать вид, что это не так.

– Что за крючочки? – сразу заинтересовался второй секретарь посольства.

– Речницки по происхождению настоящий поляк, причем из родовитой шляхты, – первый собеседник так и не взял в рот свою зажженную сигарету, держа ее между пальцами и небрежным жестом отставив кисть в сторону. – В одной из главных ветвей рода Потоцких он остался единственным потомком, хотя и по женской линии. И ему явно льстит, что старая польская аристократия готова признать его и принять в свои ряды.

– Конечно, имя Потоцких в Польше все еще кое-что значит, – с видом знатока произнес посольский секретарь. – Но вы сказали – «крючочки». Еще что-то есть?

– Да, – кивнул первый коллега, – генерал явно опасается за перспективы своей карьеры в случае отзыва в Россию. Во всяком случае, на равноценную должность ему вряд ли приходится рассчитывать, а кроме того, Москва с подозрением относится к тем, кто служит в Польше. Более того, наши люди засекли за ним слежку и, судя по всему, генерал тоже о ней знает, хотя и не пытается уйти от наблюдения.

– Что за слежка? – дипломат не скрывал своей возросшей заинтересованности.

– Контрразведка русских, – пояснил первый коллега, – и есть основания считать, что их интерес не случаен.

– Что вы имеете в виду? Если его так плотно опекают, не опасно ли будет с ним связываться? – секретарь занервничал.

– Напротив, – вмешался второй коллега, – это дает нам в руки рычаги влияния. В Варшаве ходят слухи, что Речницки присваивает конфискованные при проведении войсковых операций драгоценности. При случае его можно будет припереть к стенке… А что касается опасности контактов, то генерал не промах – он никогда не беседует с нужными людьми при свидетелях. И он очень разборчив в своих связях. Интересно то, что с людьми из WiN он категорически отказался контактировать, а вот «Крук», вопреки нашим инструкциям, имел с ним весьма далеко зашедшую беседу.

– «Крук»? – Гарри Л. Карр чуть не подскочил со своего места. – Вы там что, совсем распустились? Не соображаете, что его подставлять категорически нельзя?! И почему я только сейчас впервые слышу об этом?

– Мы же только что вам объяснили, сэр, – снова вступил в разговор второй коллега, – что «Крук» сделал это вопреки нашим прямым инструкциям.

Он потрогал рукой чашку чая, стоявшую перед ним на столе, едва заметно поджал губы, затем встал, подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул кому-то в дверной проем:

– Мэгги, будь добра, завари нам с коллегами свеженького чаю!

Затем он вернулся на место, коротко бросив:

– Прошу прощения, сэр.

– Судя по вашим наглым физиономиям и по тому, что сообщений о его провале не поступало, на этот раз все обошлось? – инспектор Северной Зоны погрозил своим собеседникам пальцем. – Смотрите, это чересчур опасная игра. А еще опаснее скрывать такую информацию от своего прямого начальника! – в его голосе послышалось рычание тигра, вышедшего на охоту. Гарри Карр очень дорожил этим агентом. Настолько, что даже его многолетний друг Гарольд Адриан Рассел Филби, заведующий IX Секцией SIS (антикоммунистической, впоследствии – R5), знал только кличку – и ничего больше.

– Там все игры опасные, – меланхолически заметил второй коллега, но очень-очень тихо, так что непонятно даже было, расслышал его кто-нибудь или нет. – Среди наших людей в Польше, – продолжал он уже нормальным голосом, – четко оформились две группы, очень плохо сотрудничающие между собой. Одна – это группа офицеров прежней Армии Крайовой, ушедшая в подполье для борьбы с коммунистами. Прежде всего это WiN, а также группы, созданные на основе Народовых Сил Збройных. Остальное – мелкая шушера, и даже неясно подчас, за кого и за что они, собственно, выступают. Да и обычных бандитов среди них хватает. У нас на контакте есть так же несколько маленьких ячеек «Вервольфа» и остатков СС. Вторая группа представлена в основном высшими офицерами и генералитетом прежней Речи Посполитой, среди которых немало аристократии. Они не выносят подпольщиков, считают их быдлом, способным только на комариные укусы, сеющие недоверие к старым офицерским кадрам в целом. Их ставка – подготовка военного переворота. – Закончив монолог, он потянулся к уже почти опустевшей пачке сигарет.

– Это очень интересно, – прервал его второй секретарь посольства, – но не забегайте вперед. Мы не закончили с Речницки. Да, и нельзя ли открыть окно? Накурили, хоть топор вешай! Уже голова болит от дыма.

– Извините, – второй коллега не стал далее оправдываться, а подошел к окну и распахнул створку. Легкий порыв теплого июльского ветра чуть колыхнул занавеску. – Так вот, «Крук» представляет как раз эту вторую группу. И он прямо спросил Речницки: как тот посмотрит, если старая военная прослойка возьмет на себя дополнительную ответственность за управление государством?

– И что Речницки? – сразу навострил уши второй секретарь.

– Ответ был очень неожиданным, – покачал головой его собеседник. – Командующим округом рубанул сплеча: «Я могу хоть сейчас отдать соответствующие приказы подчиненным мне войскам. Но глупо заказывать сильную игру, не имея на руках сильной карты».

– Во что он играет? – неожиданно спросил секретарь посольства.

– Неплохой бриджист.

– Советский генерал? – в голосе сквозило явное недоверие.

– Именно! – подтвердил первый коллега.

– Так что же он конкретно имел в виду? – уточнил второй секретарь.

– Начал торговаться, как завзятый игрок, – с едва заметной усмешкой ответил второй коллега. – Первое, что он заявил «Круку»: «Я нахожусь под самым пристальным вниманием особого отдела и контрразведки, как польской, так и советской. Поэтому наши контакты должны быть сведены к минимуму и каждый раз иметь надежные, поддающиеся самой жесткой проверке основания. Ни о каком участии во всякого рода мелких авантюрах не может быть и речи. Я могу вступить в действие, только когда наступит решающий момент».

В этот момент дверь отворилась, и собеседники моментально замолкли. В комнату, сквозь облака табачного дыма, тут же сморщив свой курносый носик, вплыла молодая женщина лет двадцати пяти, про которую с полным правом можно было сказать – «типично английская внешность». Нет, неприятной ее назвать было нельзя, но и тот, кто применил бы к ней эпитет «миловидная», допустил бы сильное преувеличение. В руках она несла поднос с тремя чашками, молочником и маленькой сахарницей:

– Прошу вас, джентльмены, – промолвила она, сноровисто расставляя чашки на свободном пространстве между папок.

– Спасибо, Мэгги, – кивнул второй коллега и, когда за ней закрылась дверь, инициативу снова взял на себя новоиспеченный «дипломат», не упускавший нить разговора:

– Так, это было первое. А второе?

– Второе… – первый коллега покачал головой. – Вот его слова: «Вы должны понимать, что как член Комиссии по борьбе с бандитизмом я должен непременно демонстрировать успехи в этом деле. Иначе меня просто снимут с должности, если не хуже. Поэтому, если вы нацелены на долговременное сотрудничество, у меня регулярно должно быть что-то, что я могу предъявить своему начальству».

Последовал крохотный глоточек еще дымящегося чая из чашки, после чего она переместилась обратно на стол. Первый коллега откинулся на спинку полукресла и зачем-то пригладил ладонью свои светлые, чуть рыжеватые волосы.

– Он мыслит прагматически, – пожал плечами Гарри Лэмбтон Карр, – и это скорее хорошо, чем плохо. Что же, мы вполне можем время от времени скармливать ему небоеспособные осколки подполья, предварительно тщательно обрубив концы. В конце концов, можно сдавать ему и бесполезных одноразовых агентов, завербованных специально для такого случая. Несколько дураков, снабженных старыми винтовками и гранатами, – не слишком высокая плата. Но мне кажется, что вы не договорили?

– Да, – снова взял слово второй коллега, – он выставил и еще одно условие: «Пока вы не продумаете, как нейтрализовать Советскую Армию, чтобы вас не раздавили хотя бы в первый час выступления, ни о каком моем участии в затеваемой опереттке не может быть и речи. Необходимо ясно отдавать себе отчет, какими военными и политическими ходами вы можете отсрочить, если уж не удается совсем исключить, советское вмешательство. И только после этого можно приступать к конкретному планированию операции».

– Он широко мыслит для простого генерала, – бросил секретарь посольства. – Да, вы правы, жаль было бы упустить столь перспективную фигуру.

– Учтите, – голос первого коллеги был озабоченным, – не мы одни желаем попастись на этой лужайке.

– Что вы имеете в виду? – недавно назначенный «дипломат» резко развернулся в его сторону.

– Генерала Речницки уже активно обхаживают американцы. Даже французы проявляют интерес и, судя по некоторым данным, люди из Пуллаха тоже не прочь поиграть в эту игру.

– Генерал Гелен? Он не слишком много вольностей себе позволяет? – инспектор Северной Зоны сделался откровенно зол. – Ладно, через три дня я выезжаю в Стокгольм через Берлин, и там мы посмотрим, как дать укорот этим выскочкам. Речницки нужен нам! – веско бросил он напоследок.

Новый посол Его Величества в Польше, Дональд Сент-Клэр Гэйнер, 7 июля 1947 года во дворце Бельведер вручил верительные грамоты Президенту Польской республики Болеславу Беруту и представил ему новых военного, военно-морского и военно-воздушного атташе. Этот факт поначалу никак не задевал ни генерала Речницкого, ни его дочь. Разумеется, на официальный прием в посольстве, который вскоре устроил военный атташе, они были приглашены. А дальше… А дальше пошли другие заботы.