Читать книгу Йот Эр. Том 2 - Андрей Колганов - Страница 3

1946 год приближался к концу, и вместе с этим приближалось время выборов в Законодательный Сейм, назначенных на январь 1947 года. Нина вместе с товарищами по ZWM включилась в предвыборную агитацию за Демократический блок (список № 3).

За кулисами избирательной кампании шла напряженная борьба. Представители ППР (Польска партия роботнича) в правительстве при содействии советников из советских органов безопасности стремились обеспечить себе возможно более широкий контроль над избирательным процессом. Они старались добиться большинства или даже монополии в составе избирательных комиссий; подбирали сторонников из числа авторитетных местных жителей, которые должны были повлиять на своих земляков в день голосования; вербовали агентуру среди кандидатов в депутаты; целеустремленно вносили раскол в ряды оппозиционных партий и старались всячески их дискредитировать в глазах населения, не исключая и аресты оппозиционных политиков по обвинениям в антигосударственной деятельности.

Было бы чересчур наивно верить в то, что оппозиция действовала какими-то иными, более «демократическими» и «правовыми» методами. Не располагая такими большими административными возможностями, как ППР, ее политические оппоненты широко использовали методы «черной пропаганды», а также опирались на прямую поддержку весьма влиятельного в Польше католического духовенства. На руку противникам ППР работало и вооруженное подполье, проводившее акции распространения порочащих Демократический блок слухов и клеветы, терроризировавшее избирателей и кандидатов в депутаты, особенно в сельской местности. Собственно, традиции польского парламентаризма начиная с 1919 года, заложенные эндеками и пилсудчиками, вполне уживались с широким использованием подобных методов.

Открытое политическое противостояние в ходе избирательной кампании по своему накалу не уступало закулисному. Нередкими были уличные стычки агитационных групп, принадлежащих к противоположным политическим лагерям. Тем не менее, Роман настаивал, чтобы все члены ZWM выходили на агитационные вылазки и митинги без оружия.

– Так, – безапелляционно заявил Ромка, – а ну-ка, пистолеты сдавайте Михасю. Все трое, кто идет на митинг.

– Э, Вечорек, драка же будет, и к гадалке не ходи! – недовольно заявил Лешек, высокий крепкий парень с женственно-красивым лицом. – И как же мы без оружия?

– Вот так! – жестко отрезал Роман. – Мы агитировать идем, убеждать в своей правоте, а не пистолетами размахивать! Михась будет крутиться неподалеку, а после митинга вы свою зброю у него обратно получите. – Опытный руководитель все же не оставлял своих ребят без подстраховки, потому что сама принадлежность к ZWM могла послужить причиной нападения и даже убийства. – У него пистолеты будут в полной сохранности. Или кто-то сомневается?

Оглядываясь на расплывшегося в довольной улыбке Михася, трудно было поверить, будто кто-то осмелится разоружить этого парня. Чуть не на голову выше Лешека и раза в полтора шире его в плечах, он производил настолько внушительное впечатление, что стремление отобрать у него оружие, даже продиктованное фанатичной ненавистью к зедвуэмовцам, должно было целиком испариться при близком знакомстве, сменившись вполне объяснимой опаской. Нина без особых колебаний сунула парню свой «Лилипут», который полностью исчез в его широченной ладони с массивными пальцами.

Как и опасался Лешек, без драки не обошлось. Атмосфера предвыборного митинга быстро накалялась.

– Что вы слушаете этого безбожника! – выкрикнул кто-то из толпы уже в середине выступления Романа.

– Тебе что, молиться не дозволяют? – тут же отозвался Лешек, стоявший рядом с трибуной. – Или назовешь хоть случай, чтобы новая власть костел закрыла?

– Потому и не закрыла, что Миколайчик в правительстве! – парировали из стоящей среди слушателей кучки харцеров. Большинство их организаций традиционно находилось под патронатом правых партий и католической церкви, и лишь немногие были связаны с ППС – союзником ППР по Демократическому блоку – или с профсоюзами. ППР же свои харцерские группы только-только пыталась создавать.

Когда настал черед самого Лешека взойти на трибуну, уже через несколько минут харцеры дружно заорали, пытаясь заглушить оратора:

– Панове! Голосуйте за Миколайчика, за Польске Стронництве Людове!

– Твоего Миколайчика за ниточки из Лондона дергают! – не полезла за словом в карман Нина, в свою очередь стараясь перекричать харцерские глотки.

– А твои коммунисты лакействуют перед палачами Катыни! – зло выкрикнули в ответ.

– Сказать нечего, кроме как фашистскую брехню повторять? – девушка тоже не на шутку разозлилась. – Чего же не кричишь: голосуйте за Геббельса? Вот с кем вам впору обниматься!

Один из харцеров, протолкнувшийся поближе к трибуне, стиснув кулаки, с искаженным от ярости лицом бросился на Нину. Дорогу ему заступил Роман, встретивший парня хорошо рассчитанным ударом.

Тут же в драку вмешались слушатели, среди которых большинство составляли местные рабочие парни. Оттеснив противников в разные стороны, они зашумели:

– Эй, вы там! Успокойтесь, пока вам задницу не надрали! Не мешайте ораторов слушать!

Но когда предвыборный митинг закончился, взаимная перепалка харцеров и зедвуэмовцев немедленно возобновилась, и этот политический диспут сразу же перерос в драку. Харцеров было втрое, если не вчетверо больше, чем зедвуэмовцев, однако дело происходило в промышленном районе Мокотов, и среди не успевших еще полностью разойтись участников митинга тут же пронесся клич:

– Эй, ребята, наших бьют!

Крепкие заводские парни, среди которых у зедвуэмовцев было немало знакомых и товарищей по работе, были более склонны поддержать своих (независимо от политических симпатий), нежели харцеров, на которых смотрели, как на выходцев из господского сословия. Так что совместными усилиями харцерам быстренько намяли бока, и поле идеологической битвы осталось за ZWM.

Получив у Михася свои пистолеты, они втроем возвращались пешком в сторону площади Унии Любельской, проходя мимо многочисленных варшавских руин. И вот из-за очередной развалины им наперерез вышли три фигуры, каждая с автоматом.

– Ну что, сразу придавим или подвесим на галстуках? – начал куражиться один из них. Нина, державшая руку в кармане, не раздумывая, нажала на спусковой крючок…

Нина всегда считала себя ужасной трусихой – впрочем, когда она пыталась заикнуться об этом кому-нибудь из своих товарищей, ей отвечали ироничными улыбками. Однако первое чувство, которое она испытывали при виде опасности, был все-таки страх (настолько сильный, что ее трусы потом нередко нуждались в стирке). И именно от страха она приобретала вдруг необычайную ясность мышления, способность интуитивно находить верные решения и необычайную быстроту реакции. Именно страх – и за себя, и за товарищей – пробуждал в ней всепоглощающую, но отнюдь не безрассудную ярость, когда она могла, словно дикая кошка, не только кидаться на вооруженных мужиков, но и наносить им немалый урон. А после схватки ноги у нее становились ватными, и она едва не лишалась чувств. Вот и в тот раз она стреляла, повинуясь рефлекторному чувству страха.

Выстрелив, не вынимая руку из кармана, Нина проделала весьма заметную дыру в своем новеньком модном пальто, сшитом из зеленого генеральского сукна, но попала в среднего из троицы своих противников. Слабенький хлопок, после которого один из нападавших вдруг повалился лицом вперед, лишь на мгновение привел бандитов в замешательство, но этого мгновения хватило, чтобы Ромка успел выхватить свой пистолет и дуплетом уложить оставшихся двоих.

«Если бы Янка узнала – причитала бы без остановки, – думала Нина, разглядывая прожженную выстрелом дыру в пальто. – А как же! Ведь вещь испорчена! Вещь… А если бы кто-нибудь из них выстрелил раньше?!»

Пока Роман сноровисто обыскивал убитых (затем коротко приказав Лешеку: «Забирай автоматы!»), девочка все так же стояла и рассматривала дырку в новеньком сукне, будучи не в силах тронуться с места на разом ослабевших ногах…

– Что, пришла в себя? – окликнул ее Роман. Нина вскинула голову, на секунду закусила губы и сделала неуверенный шаг вперед, затем еще один.

– Все в порядке, – поспешила она успокоить товарищей.