Читать книгу Тундровая болезнь (сборник) - Андрей Неклюдов - Страница 6

Мы опять десантники. Опять нас качает и трясет. Но, как ни странно, пока не ломаемся и не буксуем.

Вездеходчики – Саша по кличке Узбек (и на самом деле узбек) и здоровяк Павел – производят впечатление более опытных водителей, чем предыдущие. Невидимый нам Саша ведет, Павел же сидит на кабине перед нами, опустив ноги в люк, исполняя роль штурмана. Время от времени он склоняется над соседним люком и дает водителю какие-то наставления.

Небо высокое, в легкой золотистой дымке, на редкость благодушное. Однако по мере нашего движения, как будто сообразив, что мы уезжаем не окончательно, погода сменила милость на гнев – тучи сгустились, дождь пустился стегать нас по лицам. Когда остановились у мокрых палаток Галининого лагеря, в нас летели уже слизкие снежистые плевки.

– У нас тут постоянно такая погода. Все планы нам срывает, – хмуро сообщила Галина, глядя из-под капюшона на главного геолога так, точно это он организовал такую погоду. – Если бы уголь не завезли, не знаю, чем бы все кончилось. Наверное, больницей.

Я огляделся. Пейзаж был под стать погоде – голые каменные осыпи по сторонам, раскисший болотный мох на площадке, где стояли палатки, обвисшие и какие-то скорбные. Нас умилил туалет – приземистое сооружение из четырех колов, обтянутых по бокам белыми пластиковыми мешками из-под сахара, а внутри – квадратная яма, до краев заполненная болотной водой (надо полагать, не только).

– Прикол! – вытаращив глаза, хохотал Ленька. – Как они сюда ходят? Наверное, это у них джакузи такое.

– Скорее, биде, – уточнил Серега.

От Галины мы выехали в прежней численности, но вместо главного геолога с нами на верху вездехода прилепилась сухонькая пожилая женщина-геолог Татьяна Ивановна.

– Участок, на который вы едете, самый перспективный. Вся надежда на него. И на вас. Не подкачайте! – напутствовал нас Глеб.

Двигались мы между двумя грядами гор по высокой речной террасе. Разглядывая сквозь дождевую сетку окрестности, я на плоской вершине холма на том берегу речки во второй раз за этот сезон заметил остроконечные конусы нескольких чумов и сбившихся в кучу светло-серых оленей.

– Может, хоть на Очеты нам повезет? – вернул меня к нашим проблемам Серега.

Утро – солнечное, тихое, лазурное! Бывают здесь, оказывается, и такие деньки.

Глубоко вздохнув, нырнул в хрустальную прозрачность озера, увидел каменное, в пляшущих солнечных бликах дно, выскочил, как из кипятка, растерся. Кайф! Озеро сияет! Небо сияет! Воздух пахнет талой водой и как будто свежей брусникой.

Озеро – черно-синее, девственно чистое, вытянутое на четыре километра вперед (если судить по карте), обрамленное высокими скалистыми хребтами, отражающимися в воде. Лишь с одной стороны к нему открыт проход – по долине вытекающей из него речки Очетывис, по берегу которой мы вчера и проехали.

А какая чистенькая галька рассыпана вдоль кромки воды! Так и тянет сунуть какую-нибудь за щеку… Тут я увидел Серегу, быстро и сосредоточенно вращающего катушку круто изогнувшегося спиннинга. Через несколько секунд на мокрой гальке запрыгала увесистая, серебристая с радужным отливом рыбья тушка. Хариус! Вот это да! Забыв обо всем на свете, я рванул к палатке, неверными от возбуждения руками собрал свою снасть и помчался к озеру, где уже выстроился шеренгой весь наш отряд, кроме разве что Татьяны Ивановны.

Хариус хватал сумасшедше! Забыв о времени, о завтраке, я снимал с тройника блесны очередную добычу, ударял ее о камень, чтобы не ускакала обратно, вытирал о штаны перепачканные рыбьей кровью и слизью ладони и скорее, размахнувшись, забрасывал блесну. Остальные так же – только успевали бросать. Когда ветер стихал и поверхность воды, волнисто истекающей из озера, становилась более гладкой, можно было увидеть неподвижно стоящих у дна рыбин. Они лишь слегка поводили хвостами, удерживаясь против течения на одном месте. Отражение яркого неба не давало проследить, как далеко тянется косяк, но зрелище и без того потрясало.

Вечером брезентовую кухонную палатку наполнили ароматы. На столе парила большущая кастрюля ухи, в мисках возвышались горы жареной и малосольной рыбы.

– Ну и наготовили, как на Маланьину свадьбу! – оглядев стол, всплеснула руками Татьяна Ивановна.

У Татьяны Ивановны был певучий уральский говорок, но еще большую колоритность придавали ее речи всякие присказки и поговорки. «Надо чаю попить после рыбы: рыба посуху не ходит», – говаривала она.

«Рыбочка», – ласково называла она хариусов. Часто она заказывала с утра:

– Поймайте мне шесть рыбочек.

И вот уже шесть рыбьих тушек, размером с самую крупную селедку, жарятся нам на завтрак, трепеща в кипящем жиру.

Клев не ослабевал ни на второй день, ни на третий, а что еще удивительнее – держалась погода. Мы забросили работу и как в горячке все ловили и ловили. Это была какая-то разновидность безумия. Татьяна Ивановна пыталась нас образумить – пустое, мы ее как будто не слышали.

Среди хариусов попадался иной раз упругий темно-синий голец с розовым мясом и ярко-оранжевой икрой, которую студент Ленька тотчас же съедал, подсолив, а то и без соли.

Была освобождена от круп объемистая пластиковая бочка, в которой Антон с Никитой стали засаливать излишки улова. Я взялся вялить. Под пóлогом от комаров (в данном случае – от мух) лиловато-серебристые рыбьи тушки постепенно становились коричневато-золотистыми, лоснящимися от жира.

А вот Серега через какое-то время рыбачить перестал.

– Неинтересно, – объяснил он. – Никакого умения, хитрости не надо: знай вытаскивай этих дурёх. Да и рыбу жалко: куда ее столько? Обловим все озеро.

– Да ее тут немеряно! – возражали другие. – За год не обловишь.

– Все равно. На еду – другое дело. Ну, засолили сколько-то, и хватит.

– Я тоже так считаю, – не сразу, но все же поддержал я напарника. – Сохранить бы то, что навялено и засолено.

Тогда Антон, Никита и Ленька стали ловить и сразу отпускать.

– Ничего себе – гуманизм! – отказывался примириться с этим Серега. – Разодрать тройником рыбе пасть и отпустить, чтобы сдохла попозже.

– Ничего с ней не будет, – с улыбочкой утверждал Антон. – Тебе если щеку проткнуть, ты что, умрешь от этого?

– Умереть – не умру, но тому, кто мне ее проткнул, уж намну холку!

После этого Антон с Никитой придумали запускать пойманных хариусов во впадающий в озеро ручеек, отгородив его устье камешками. Мол, так у нас будет постоянный запас живой рыбы: бери когда надо. Но однажды в кухонную палатку, где все собрались на ужин, вошел разгневанный Сергей.

– Парни, кончайте такую рыбалку. Я только что нашел на вашей запруде сдохшего хариуса: пытался перебраться через камни.

– Это работает естественный отбор, – попробовал отшутиться Антон. – Сильнейшие прорываются через запруду, слабейшие – нет.

– Если это и отбор, то скорее неестественный. Всё, с сегодняшнего дня я становлюсь рыбнадзором, – объявил Серега твердо.

– А кто ты такой – нам указывать?! – задиристо выкрикнул Ленька.

– Кто он такой? – вступился я за друга. – А кто я́ такой – хочешь узнать? Ты можешь это узнать моментально. Но боюсь, Антону придется санборт заказывать.

– Хорошо, – перестал шутить и Антон. – Больше такого не будет. Ловим только на еду – ровно столько, сколько Татьяна Ивановна закажет.

– У нас в экспедиции это называли – тундровая болезнь, – промолвила вдруг женщина.

– Вы про что? – не поняли остальные. – Какая еще болезнь?

– Тундровая болезнь, – повторила геологиня. – Это когда в замкнутом коллективе люди друг другу надоедят, и начинаются ссоры, раздражительность. Или тоска.

Термин понравился. Теперь по любому поводу все ставили друг другу диагноз – тундровая болезнь.

– Что-то в сон тянет, – скажет кто-нибудь после ужина.

– Это у тебя тундровая болезнь!

– Никак не напьюсь после рыбки, – пожалуется Татьяна Ивановна и тотчас получит объяснение:

– Это первый признак тундровой болезни.