Читать книгу Рассказики-3. Выдуманные истории - Андрей Сатирский - Страница 11

В это раннее утро пивбар был почти пуст. Столик в углу заняли Блок с Маяковским. Молчали и подливали себе из большого кувшина. А о чем говорить двум великим поэтам? О бабах? Надоело. Хрустели сушки в крепких зубах, булькало пиво, старая «Спидола» издавала звуки, чем-то похожие на музыку, громко жужжала муха, которая тщетно пыталась нырнуть в призывно пенящийся на рекламном плакате бокал. Идиллия…

Блок вздохнул: -Порою хочется все бросить, уйти туда, где тишина… Но снова в туалет стучится жена.

– А как ты ее ласково называешь?

– Она как-то заявила, что я давно никак ее не называю. Предложила, например, зая, бусечка… А я удивился: -Заябусечка? Прикольно!

– Поссорились?

– Чуть не подрались… С тех пор называю ее березкой.

– Потому что стройная и в сережках?

– Потому что бревно в постели!

– А она как тебя ласково называет?

– Мой дятел! – Блок помолчал и добавил: -А вчера обнаружил мужика в шкафу. Спросил: -«Зачем он тебе?» – а она: -«Это заначка».

– Вот почему ты ходишь в пивбар? -улыбнулся Маяковский.

– Так здесь же музыка.

– А почему не идешь в оперу?

– Там пива нет. Только дороженное шампанское.

– Мог бы и дома попить пива.

– Мог бы, да послать некого, -вздохнул Блок: -Нет, послать есть кого, но не за пивом…

Вздохнул и Маяковский: -Нынче пиво выпускают не по 0,5, а по 0,45! И я сильно завидую тому чуваку, который сидит на разливочном конвейере и отпивает из каждой бутылки по 0,05! А еще и водка по 0,4 да яиц уже не десяток. Женщины тоже далеко не «зайки». Почему?

– Потому что водка по 0,4, -подсказал бармен.

– Мое тело требует пива, -признался Блок: -А сердце желает лирики да любви. Хорошо, что мозг, главный судья, отклоняет протест, поскольку тоже хочет пива, -и хорошенько глотнул из кружки.

Входная дверь с грохотом распахнулась, и в пивбар, тряся золотыми кудрями, ворвался Сергей Есенин. Он широко распахнул руки и двинулся к поэтам с криком: -А с салом налей-ка, кум! Это смесь хохляцкого с узбекским! Новояз, однако, —он с наглой ухмылкой присел за столик, потребовал чистую кружку от бармена и добавил: -Други мои, как жить-то хорошо!

– Ты уже выпил с утра?

– Да. А что?

– Александр, вы видите уникальную личность, -сказал Блоку Маяковский: -Этот мальчик был воспитан в глухой деревне баранами, но успешно адаптировался в современном обществе.

– За такие слова бьют по морде! —воскликнул, приподнимаясь, Есенин.

– Безумству храбрых венки со скидкой! —ответил Маяковский и крепко приложил кулаком прямо в глаз Сергею.

– Он меня ударил! —возмутился Есенин: -Александр, посмотрите, идет ли кровь!

– Тебе, Сережа, кровь очень идет.

– Я слегка погорячился, – признался Маяковский: -Сергей, вы извинения принимаете?

– Нет, только наличные!

– Хочешь еще наличными или лучше пойти на мировую? —поинтересовался Маяковский.

Есенин привычно тряхнул золотыми кудрями: -Да ямбись оно хореем через амфибрахий! Налейте же мне пива!

– Пива великому поэту земли русской! —торжественно провозгласил Блок и налил полную кружку, которую Сергей сразу опорожнил.

– Я не буду вызывать тебя на дуэль, -махнул рукой Есенин: -Никакое оружие не поможет, только ручной пулемет. А на состязание могу!

– И в чем мы можем состязаться? —усмехнулся Маяковский.

– В творчестве! Поэты мы или нет? Пусть каждый сочинит короткий стих про осень, а лучшего выберет Белинский. Осень уже здесь, прямо за окном, а Виссарион сейчас явится.

И впрямь – в пивбар вошел великий критик в промокшем от дождя макинтоше: -Пива мне!

Бармен налил ему полную кружку, и Виссарион, попивая на ходу, направился к поэтам: -Вижу, о чем-то спорите? Я мимо проходил и даже на улице услышал ваши крики.

– Мы решили соревноваться – кто лучше сочинит стих про осень, -сообщил Есенин.

– О, осень! Прекрасная пора, чтобы квасить капусту. Я вот уже третий день квашу, а до капусты руки так и не дошли. Значит, у вас соревнование? Обожаю всякую херню!

– А меня?

– Я про тебя и говорю.

– Вот такая наша жизнь! —возмутился Есенин: -Как конфетка – кому с коньяком, а кому сосательная! И как жить?

– Не знаешь, как жить, – живи счастливо, -заметил Маяковский.

– Хватит препираться, -приказал Белинский, допил пиво и налил еще: -Ближе к делу! Кто начнет?

– Да мы, вроде, пьяненькие, -робко запротестовал Блок.

– Самое то! —возразил Белинский: -Да, осень самая унылая пора, особенно с утра. Но где Пушкин брал освежающий ветерок, Фет багряные узоры, Бунин яркий пурпур, Тютчев легкий дождичек, а Есенин шелковый ковер из листьев? Ясно, что они уже с утра начинали бухать. Так, Сережа? А через бокал водки со льдом любой сезон даже с утра покажется очаровательным!

Есенин глотнул пива и продекламировал: -Улетают птицы, налетела грусть. Листья опадают. Чувствую – нажрусь…

– Пива златокудрому гению! —вскричал Белинский: -И 100 грамм за мой счет!

Есенин встал и раскланялся перед пустым залом. Бармен принес ему рюмку.

– Я, конечно, не обещаю ноктюрн из водосточных труб, -поднялся Маяковский: -Но тоже кое-что сочинил. Слушайте, товарищи потомки, горлана главаря!

– Валяй! —разрешил Белинский.

И Маяковский во всю мощь своего голоса выдал: -Небо стало серым, холодно, дожди… Потянулись в дурку боги и вожди…

– Смело! – одобрил Белинский: -И Володе 100 грамм за мой счет!

– Вы так разоритесь, -заметил бармен: -Водка у нас дорогая, ключница делала.

– Фигня! Наливай! —заорал Белинский: -Не зная ни сна, ни отдыха, при лунном и солнечном свете, мы делаем деньги из воздуха, чтоб снова пустить их на ветер! Пей, Володя! А ты, Саша, чем-то ответишь? Или слабо?

Блок ответил: -Осень. В небе тучки, солнышка чуть-чуть. Хочется на ручки, водки и уснуть.

Поэты оценили выступление коллеги минутой молчания. Белинский одобрительно кивнул: -Явный победитель. Тянет на 200 грамм. Но, может, ты выдашь что-либо на 0,5?

Блок выдал: -Осенний гром люблю за свежесть, за жгучий страх и маету. Ямайский ром – за те же чувства во рту…

– Бутылку ямайского рома Александру! —приказал Белинский.

Быстро разлили ром по кружкам и выпили за здоровье победителя.

– Можно еще стих про осень вне конкурса? —попросил Есенин: -В небе тонут тучи, в лужах небеса. Рвет на жопе Васи Игорь волоса.

– Интересная ситуация, -оценил Белинский.

Блок загрустил и пробормотал: -Еще снятся шикарные сны, где кружат над полями снежинки, но уже не хватает длины, чтобы друга достать из ширинки…

– А я еще могу кое-что достать из широких штанин дубликатом бесценного груза, -признался Маяковский, наливая себе пива.

– Да у тебя в штанах только облако! —засмеялся Есенин: -Потому и Брик тебя бросила.

– Черный ты человек, Сережа, -погрозил пальцем Маяковский: -Веревка по тебе плачет…

Есенин взлохматил золотые кудри: -Сегодня гороскоп был краток, без всяких этих то да се, 12 раз промолвил «Жопа» и все…

– А какое твое любимое состояние? —поинтересовался Белинский.

– Лежу у самой кромки моря немного пьяный, ну, и пусть… То море на меня накатит, то грусть…

– И как ты провел лето, Сережа?

– Взглядом. Шмяк – и уже осень… Не жалею, не зову, не плачу, просто некогда – работаю, ишачу!

– Да, у каждого свои проблемы, -вздохнул Белинский: -У кого-то суп жидкий, а у кого-то бриллианты мелкие…

Блок грустно отмахнулся: -Вертолетов нету, нету яхт и дач, и уже не будет, сколько ни херач!

Допили пиво, и Маяковский радостно провозгласил: -Грусть улетела, проблемам конец, все замечательно – стабилиздец!

Есенин заявил: -Я нынче сочиняю частушки-нескладушки. На завтрак принесла мне гейша две ветки сакуры во льду. Засунь ты эту икебану в… кувшин!

– Не понял, -опешил Белинский: -А рифма где?

– Там, где надо! —отрезал Есенин: -Вот еще, чтобы ты понял… Онегин, добрый мой приятель, любил молоденьких амеб. Отлавливал их в темном парке и… ел.

– Я тоже не понял, -сознался Блок.

– Тогда попроще! —презрительно скривился Есенин: -Идут по лесу братья Гриммы и вырубают топором всех тех, кто был уже написан Перром.

– Сережа, вы поди устали? Давайте я вас подменю, а то вы все один несете херню, -встрял Блок.

– Как я не стараюсь не писать херни, но такие редко выпадают дни, -посетовал Есенин.

Белинский посоветовал: -Есть на свете три пути – верь, надейся и терпи. Есть еще четвертый путь – хрен забей и все забудь!

– Я не расстраиваюсь, -заверил Есенин: -Когда вся грязь народного суда моей душе и сердцу докучала, я посылал всех с радостью туда, где наша жизнь взяла свое начало!

И неистовый Виссарион заключил: -Никто никому ничего не дождик… Выпьем?