Читать книгу «Рассекречено» (СМЕРШ) - Андрей Сенников - Страница 7

В точку высадки пришли перед рассветом.

На малом ходу, в надводном положении, поминутно работая эхолотом и определяясь с местом, обогнули мыс Лааме на восточном берегу фьорда, что крючковатым носом запирал гирло. Застопорили ход. Западный берег возвышался отвесной стеной на триста метров. Густая тень накрывала акваторию, до следующего поворота береговой линии – полтора кабельтова. Разведчики выбросили за борт надувные резиновые лодки, началась погрузка снаряжения.

Нордхейм врезался в сушу на две морских мили: узкий залив заканчивался подковообразной бухтой с пологим берегом, который в ста метрах от кромки воды ломался террасами. Западный берег фьорда обрывался в воду почти отвесно на всём протяжении; восточный, начинавшийся с мыса Лааме, опускался к воде плавно.

Глубины во фьорде более чем подходящие, до двухсот пятидесяти метров, но узость акватории превращала любые циркуляции в рискованное мероприятие. Кедрин дождался трёх сдвоенных вспышек красного фонарика по борту у самой воды, означавших, что десант отходит, выдернул заглушку переговорной трубы, скомандовал негромко:

– Машинное – самый малый назад! – и чуть громче, палубной команде и вахте, – Всем вниз! К погружению приготовиться!

Лодки с разведчиками растворились в темноте.

За мысом волна слабая, на плоту с Горстиным четверо: радист, матрос Пыхалов, подвижный пружинистый, как пальцы на ключе, с целой россыпью веснушек на улыбчивой физиономии; старшина первой статьи Гиревой, подрывник и следопыт – огромный, медведеподобный забайкальский казак, невесть как угодивший на Северный флот, такой же стремительный и бесшумный, как таёжный хозяин, способный раствориться на местности, пока зазевавшаяся жертва не окажется на расстоянии броска; всегда сумрачный Ян Лиепиньш – снайпер, неразговорчивый и бесстрастный, в разведотряд штаба флота пришёл с дальномерного поста эсминца «Рассудительный», погибшего при проводке союзнического конвоя в сорок третьем; и, наконец, «товарищ Харри» – непроницаемый и холодный, словно вода за бортом, и глазами бесцветными, как зимнее скандинавское небо, отчего смотреть ему в лицо неловко и, кажется, бессмысленно, как облака считать. И если за невозмутимостью Лиепиньша явственно чувствуется обжигающее пламя, то Харри прячет внутри огромный кусок зеленоватого морского льда.

Все четверо сильно выгребают короткими вёслами, в лодке помимо личного оружия – СВТ40 с оптикой и четырёх автоматов Судаева сорок третьей модификации, – в прорезиненых мешках уложены комплекты боезапаса, сухпайки, десять килограмм аамонала и мотки детонационного шнура со взрывателями. Снаряжение для ближнего боя разведчики в группах Горстина всегда подбирали сами, под себя.

Капитан всматривался в берег, выбирая место на коротком галечном пляже, утренний ветер набирал силу, волнение за мысом усиливалось, небо светлело, набухая рассветом. Влага в воздухе оседала на губах горькой солью.

Вторая лодка – громоздкая, трофейная М6 без уключин, но с жёстким дном, – чуть сваливалась под ветер. Гребли в ней тоже четверо, но этого было явно недостаточно. Частые всплески смещались по корме в глубину фьорда. Резон городить такие сложности был, поэтому Рябов, Лонгинов и Антипов – тоже разведчики 181-го, особого, и потомственные поморы с Архангельска – обмундированы егерями второй горнопехотной дивизии с эмблемой северного оленя на утеплённых анораках с белым подкладом. Ботинки, обмотки с застёжками, горные брюки, кепи с укороченными козырьками – всё честь по чести, – не подкопаешься. Вооружение – соответствующее, вплоть до ножей.

«Шаман» одет похоже, только на его куртке погоны гауптштурмфюрера с ядовито-зелёным кантом, а вместо нашивки с оленем, ромб с буквами «SD». Убедителен он в этой шкуре, словно из карикатурного образа эсэсовца в боевом киносборнике убрали всё нелепое и смешное, оставив лишь черты, вызывающие лютую, обжигающую нутро, ненависть. Худое, вытянутое лицо с бесцветными губами, крючковатый нос, впалые щёки, ввалившиеся глаза, синюшные виски; и лет сколько – не поймёшь, не то тридцать, не то пятьдесят.

Ещё в Рыбачьем, на базе разведотряда, когда матёрые бойцы по очереди заходили в крохотный кабинет командира с дощатыми стенками для короткого разговора со «специалистом», а потом некоторые выходили, деревянно и осторожно ступая непослушными ногами, не раз и не два Горстин подмечал на их бледных лицах выражение смятения, переходящего в гадливый ужас, который они безуспешно пытались стереть с онемевших лиц грубыми ладонями; выдохнуть со дна лёгких вместе с махорочным дымом; вытолкнуть разорванным на слоги, похабным матюгом. Впечатлительных Горстин потом больше не видел. Впрочем, перед самым выходом из Полярного, когда Шаман вышел к нему из барака в полном маскараде гауптмана «СД», у него самого возникло почти непреодолимое желание разрядить в тощую фигуру весь магазин.

«Специалист» это заметил и вдруг коротко улыбнулся – мягко, тепло, по-домашнему, той же самой улыбкой, которой с довоенной фотографии улыбалась Архипу жена, отчего сразу же перестал походить на маленького человечка с такими же впалыми висками, выпуклым шишковатым лбом, вислым носом и невыразительным – когда ему этого хотелось, – взглядом.

Отто Ранке.

Зверя, опасней которого Горстин не встречал. Летом сорок третьего оперативная группа третьего управления контрразведки, которой командовал Архип, вышла на Ранке ценой жизни нескольких человек, во многом только потому, что кто-то из руководства – Абвера или СД, – фактически засветил своего глубоко законспирированного агента. Там погиб Костя Трунов – оперативник от Бога и лучший парень на земле. Ранке взяли контуженного, оглушённого и сразу же передали из СМЕРШ в НКВД. Горстин не спрашивал – почему? И сейчас не задавался вопросом, как Отто Ранке мог оказаться сначала в «Малевицхаузене» год спустя, а ещё через год – в тайной лаборатории СС где-то в норвежском фьорде.

Отто Ранке мог.

Его следовало уничтожить на месте.

…Под днищем лодки скрипнула галька, пена шипела в камнях, не успевая за отступающей волной. Разведчики выскочили на берег.

– Ян, – скомандовал Горстин, махнул рукой, – пятьдесят метров, в охранение.

Вчетвером поволокли лодку от кромки воды. Над зубчатым краем гребня небо набухало розовым. У каменистого склона лодку опустили на камни.

Разгрузили, разделили взрывчатку и взрыватели на троих – большая часть досталась Гиревому, – разобрали по несколько боекомплектов к ППС, гранаты.

– Попрыгали… Пыхалов, посмотри рацию – стучит что-то…

Тихий свист отразился от скал, утонул в расщелинах, сигналил Лиепиньш. Архип уже заметил вторую лодку в серых сумерках. На камни легко выпрыгнул Шаман и сразу же пошёл к ним, разворачивая на ходу плотную маскировочную накидку. Ряженые бойцы вытянули шестиметровый плот подальше от набегающих волн.

– Харри, ребята, – сказал Горстин, шагая навстречу «гауптштурмфюреру», – Травите воздух с бортов, лодку свернуть…

Через минуту, Горстин опустился на колени, раскрывая планшет. Над головой щелчком хлопнуло, словно птица широкими крыльями, и накрыло непроницаемой завесой. Архип зажёг фонарик. Красный свет запутался в складках маскировочного плаща и кровяным пятном лёг на впалую щеку Шамана, короткая щетина свернула седой искрой. Форменную кепку «специалист» повернул козырьком вбок.

В развороте планшета лежала морская карта фьорда крупного масштаба с указанием береговых высот и глубин. Стоянка немецкой десантной баржи с пленными, которых переправляли в лагерь Ранке, отмечена крестом.

– Ну что? – Горстин накрыл точку пальцем, – Сверим часы, как говорится…

Он угадал согласный наклон головы по шороху накидки.

– Мы выходим через десять минут. За два часа должны подняться по восточному склону гребня вот сюда, высота четыреста, седло перед утёсом. С этого места обзор на точку встречи лучше всего, дистанция… – Архип прикинул масштаб, – Около пятисот метров по прямой. Вы выходите через два часа десять минут, до места вам хода – ещё минут сорок. Это время мы осматриваемся, наблюдаем, готовим плавстредство. Ждём контакта…

Капитан замолчал. Штабной план ему не нравился: дробить группу, работая «на живца», притащившего на плечах диверсантов противника, он считал ошибкой, повтором от сорок третьего, когда хозяева Ранке грубо «подсветили» его местонахождение советской контрразведке. Буквально – указали пальцем. Его контрпредложение максимально скрытного рейда по берегам фьорда – ползком, ощупывая и обнюхивая каждый камешек и расщелину, – с постоянным сменным наблюдением по секторам с тщательной маскировкой своего присутствия в акватории Тимофеевский попросту недослушал: «По существу есть предложения? Предложений по существу нет!»

– Дальше у нас развилка, – подхватил Шаман глуховатым, простуженным голосом, – Первое: контакт состоялся. Мы входим, вы засекаете место, возможные посты внешней охраны и наблюдения – хотя вряд ли, при такой маскировке, – времени у вас будет минут сорок – пятьдесят. Долго морочить тех, кто внутри, не выйдет, хороший немецкий только у Лонгинова, да и того придётся выдавать за финна. При наших знаниях о структуре лагеря, организации управления, системе и количестве охраны, их возможностях связи с Большой землёй, действовать придётся нахрапом, изображая жёсткий дефицит времени: передать приказ рейхсфюрера о немедленной эвакуации на подводной лодке, которая ожидает нас в устье фьорда, либо захватить Ранке и коменданта и, прикрываясь ими как щитом, открыть для вас проход. В любом случае, ваша атака – в момент повторного открытия ворот. Вы уже должны быть там, на месте. И второе: наживка не сработает. Болтаться посреди фьорда больше часа – смысла не вижу. Значит, по прошествии этого времени, мы пойдём в глубину залива, тщательно осматривая берега. Встанем лагерем вот здесь…

Он показал.

– Буду ждать тебя на связь между часом и двумя, определим тактику поиска…

– Ну, допустим, – подытожил Горстин. – Что думаешь, где наиболее вероятное место входа?

– Заключённых принимали с баржи, с воды, – заговорил Шаман, – Значит, нужны подход для швартовки, глубины, укрытие для минимум двух малотоннажных судов: то есть, это либо западная стена на этом отрезке…

Он чиркнул ногтем по карте.

– …либо утёс на этом берегу. В остальных местах глубины недостаточны.

– Это всё?

– Нет. Электричество.

– То есть?..

– Ты же не думаешь, что они факелами свои подземелья освещают?

Горстин почувствовал слабую улыбку в голосе.

– Нужен значительный перепад высот, – объяснил «гауптман». – И вода, чтобы установить маломощную гидроэлектростанцию, а водопадов в норвежских фьордах хватает. Будь у нас больше времени и людей, мы бы нашли этот вход…

«Опять время», – подумал Горстин, – «Кто-то слишком торопится»…

– Что он делает с людьми? – спросил он вдруг. – Для чего нужен был твой отбор…

Шаман шевельнулся, Архип почувствовал его движение вверх: разогнуть ноги, подняться и заторопился.

– Я его брал уже, я знаю – он может человеку в голову залезть, усыпить, заставить видеть и даже делать разное…

Свет погас, «специалист» накрыл ладонями руку капитана с фонарём. Ладони у него горячие, сухие.

– Тогда ты знаешь, что его нужно остановить. Его эксперименты раноили поздно позволят любому человеку по своему желанию делать то же самое, что может он, с помощью лишь небольшого аппарата и количества энергии выделяемой горящей спичкой…

Шаман убрал руки, свет разделил их, слова упали на влажные окатыши, хрустнули под коленями, подошвами.

– Погоди, – Горстин выключил фонарь, скинул маскировочную накидку, разгибаясь. – На лодке командир вызывал меня к акустику. Их тревожил странный звук низкой частоты в воде. Они не могли его определить. Для нас это важно?

Холодный ветер с моря студил лицо. Шаман поправил кепку с кокардой из черепа и костей.

– Возможно. Никто не знает, как далеко Ранке продвинулся в своих опытах. Я тоже…

***