Читать книгу Кристиан - Андрей Сёмин - Страница 6

– Стоянка здесь запрещена. – Хриплый голос полицейского напоминал гимн возведенного в закон похмелья, а толстый живот вполне однозначно сигнализировал о его принадлежности к той породе однолюбов, что не изменяет пиву даже на Рождество.

– Да я и сам чувствую, что припарковался немного не в том веке, – со вздохом отложив рукопись, согласился с ним Кристиан. – Знаете, я постою здесь пару минут и уеду. Хорошо?

– Запрещено, – повысил голос толстяк и постарался наклониться к окну машины, но огромный свисающий плод его нехитрых экспериментов с различными сортами пива мягко придержал этот смелый порыв.

Вообще, количество запретов на любом, отдельно взятом квадратном часе человеческой жизни всегда ужасно раздражало Кристиана. Первые шестнадцать лет он свято верил, что материнские «нельзя» и матерные «Да что ты… делаешь-то?» скоро закончатся, но в двадцать пять Кристиан заметил, что грозные запреты стали хитрее и потихоньку превратились в милые и благородные «это нетактично», «так не принято» и подходящее ко всякому случаю «это как-то неудобно». Суть от этого совершенно не менялась, но отвечать на эти фразы односложным существительным женского рода с каждым годом становилось все сложнее: приходилось так крепко сжимать зубы, что поневоле на ум приходили жестокие зубные инквизиторы и леденящий душу звук их любимой сверлящей пытки.

– А вы слышали когда-нибудь о Гамельнском крысолове? – У Кристиана давно существовала версия, в основе которой лежало твердое убеждение в том, что, скорее всего, полицейских набирают не только по объему несостоявшейся талии, но и по их удивительной способности впадать в ступор при каждой нестандартной ситуации. На них редко действовали истории о внезапно рожающей жене или умирающей двоюродной тетушке, у которой он один-одинешенек и остался, но исторические сюжеты или паранормальные ответы на самые простые вопросы неизменно приводили их в состояние глубокой задумчивости и к попытке заново переосмыслить понятную до того реальность.

– Его еще иногда называли Дудочником или пестрым Флейтистом, – мягко добавил Кристиан и с такой надеждой посмотрел на толстяка, что тому стало не по себе: в последних полицейских сводках было много об ограблениях и авариях, но о преступном Флейтисте он ничего не слышал.

– Флейтист? Не думаю. – Полицейский переминался с ноги на ногу и чувствовал себя крайне неловко: по-хорошему, вопросы должен был задавать именно он, а получалось все совсем наоборот.

– Это принцип? – не удержался от легкого сарказма Кристиан.

– Ничего я о нем не слышал, – перевел толстяк свой ответ и опять поймал себя на мысли, что снова отвечает на какие-то непонятные вопросы.

– А зря, – искренне огорчился Кристиан и в двух словах рассказал полицейскому историю о загадочном музыканте, появившемся неясно откуда и начавшем свои преступления в Нижней Саксонии. Обойдя всю Европу, он не успокоился и добрался до Ирландии, где и продолжил злодейские выходки в виде музыкального одурачивания детей с целью дальнейшего их умерщвления в реках или близлежащих пещерах.

– И много погибло? – заинтересовался рассказом толстяк.

– За ним уходили сотнями. – Кристиан взял в руки шариковую ручку и постарался изобразить укороченного вида флейту-пикколо, которая звучит на октаву выше обычных духовых инструментов: если дать ей волю, то будет она свистеть так пронзительно и резко, что только опытный флейтист способен превратить этот звук в приятную и завораживающую мелодию. – Он играл, и они шли за ним, – медленно перебирая пальцами по ручке, грустно продолжил он. – Выжили только двое мальчиков: один был слепым и не успевал за остальными детьми, а второй – глухим, так что на него никак не действовала дьявольская игра Флейтиста.

– Поймали? – Профессиональный интерес к описываемым событиям выражался у толстяка в форме уточняющих глаголов совершенного вида.

– А никто не знает, дело-то было в XIII веке, – холодно констатировал Кристиан.

– Слава богу, такого сейчас уже нет. – Полицейский облегченно выдохнул и бережно снял слишком большую для него фуражку.

– Вы думаете? – Кристиану не то чтобы нравилась вся эта история, но останавливаться на полпути он явно не хотел. – А айфоны?

– Что айфоны? – не понял его толстяк, но на всякий случай вытащил из кармана четвертую потертую модель.

– Только Флейтист мог придумать устройства, которые сначала думают за детей, а потом просто начинают приказывать – что и как им надо делать. Это ведь массовое зомбирование какое-то! – В сердцах Кристиан швырнул ручку-флейту за спину полицейскому и на секунду затих. – Они ведь тысячами, миллионами делают то, что им говорят эти штуки. Никто уже сам думать не умеет.

– А взрослые? – Полицейский поежился и на всякий случай убрал телефон во внутренний карман куртки.

– А для взрослых он придумал рекламу и телевидение, – успокоил его Кристиан. – Сто раз вам что-то повторят, и все верят. Как миленькие верите. И ведь снова – думать-то не надо, правда?

– Значит, правительство делает из нас идиотов? Да что вы такое говорите! – Судя по всему, толстяк свято верил в то, что каждый, имеющий отношение к власти, даже во сне думает о том, как бы сделать жизнь людей лучше.

Ситуация приобретала для Кристиана неприятный оттенок политической дуэли, где каждый слушает только себя и старается унизить соперника всеми недостойными человека средствами. Можно было бы закончить весь этот разговор и спокойно показать полицейскому права, но Кристиан все же решил продолжить, тем более что одно красивое старинное слово помогло ему в корне изменить тон их беседы.

– Пару столетий назад за подобный тон я вызвал бы вас на дуэль, – наугад выстрелил Кристиан. Заметив в глазах полицейского застывшую немигающую тоску, он с шумом открыл дверцу и встал напротив блюстителя мирового порядка. – Дуэль – это когда шпаги, секунданты, смертельные раны и плачущая неделями вдова, – с вызовом сообщил ему Кристиан. – Бывали, конечно, и пистолеты, – взглянув на тяжелую кобуру толстяка, холодно продолжил он, – но при этом кричащие от горя вдовы никуда не исчезали, и оставшиеся без отца дети раз в месяц приходили к нему на могилу, а на обратной дороге эти несчастные садились у входа на кладбище и просили милостыню. Сядут в кружок и плачут, и старшие утешают младших. Все происходило именно так. Я не вру. А вообще-то, дуэли придумали итальянцы в XIV веке. А вам нравятся итальянцы? Они называли это «бои в кустах». Лучше бы в футбол научились играть. Рассказать вам о дуэльном кодексе 1836 года?

– Ваши документы. – Толстяк выдавил из себя девиз всех патрульных мира и зачем-то отдал честь.

– Между прочим, поводом для дуэли мог послужить даже взгляд, – отчаянно жестикулировал Кристиан. – А уж если дело касалось чести, то все! Кстати, раньше честь трактовалась как врожденное личное достоинство. Красивое определение, вы не находите?

С первого взгляда становилось понятно, что любые исторические параллели заводят толстяка в тупик, хотя, по мнению Кристиана, даже самым необразованным полицейским должно быть известно, что две параллельные прямые никогда не пересекаются, а поэтому и никакого тупика между ними быть не может, и Лобачевский здесь совершенно ни при чем.

– Пожалуйста, ваши документы. – Полицейский грустно вздохнул и печально посмотрел в сторону парка: ну и везет же ему сегодня на ненормальных!

– Пожалуй, это единственное, что у меня в порядке, – грустно ответил Кристиан и протянул полицейскому свои права.

Естественно, страховка закончилась ровно неделю назад, и вместе с двумя неоплаченными штрафами за превышение скорости это обстоятельство могло резко испортить настроение толстяка.

– У меня дурная наследственность, камни в почках и нервы ни к черту. Бессонница и сломанный зуб – не в счет, – решив сразу покончить со всеми своими недостатками, честно признался ему Кристиан. – А еще я боюсь темноты и верю в левитацию, но эти штрафы я завтра же оплачу.

– Пьете? – с надеждой в голосе поинтересовался патрульный.

– Только в дни весеннего равноденствия, – серьезный голос Кристиана удивил его самого, но, взяв себя в руки, он продолжил: – По древней языческой традиции в этот праздник совершались самые сильные колдовские ритуалы, а индейцы майя даже видели тень пернатого змея на ступенях пирамиды Кукулькана. Такие дела.

– Значит, воздерживаетесь, – недовольно констатировал толстяк.

– Я пробовал выпивать во время полнолуний, но у меня как-то не пошло. – Мягкие, доверительные нотки этой фразы настолько развеселили Кристиана, что он даже не заметил, как полицейский сделал маленький шаг назад. – Сразу ведьмы какие-то мерещатся, раздеваются и зовут на шабаш, ну, вы понимаете?

– Я понимаю. – Печальные глаза блюстителя нравов лучше любых слов говорили о том, что свою последнюю ведьму он держал в руках лет двадцать назад, а чтобы сейчас, да с таким-то вот весом подняться с ней на Лысую гору – об этом и говорить нечего.

– Так я поеду? – Кристиан опустил плечи и улыбнулся так, как улыбаются только беспомощные или больные дети. Срабатывало это всегда, и главным здесь было не перепутать пол ребенка: у девочек все-таки более эмоциональная мимика.

– Да, вы свободны. – Полицейский устало посмотрел на часы и отдал Кристиану права.

– Странно, – заметил Кристиан. – Сегодня мне дважды подарили свободу.

– Как это? – проснулся от спячки толстяк.

– Сегодня меня уволили. – Кристиан почувствовал знакомый с детства комок и отвернулся.

– Как же вы теперь? – вздохнул полицейский. – Жене расскажете?

– Нет. – Голос Кристиана уже не дрожал, а тяжелый комок хоть и не хотел, но все-таки провалился в бездну. – Мне надо подумать. Я пока вообще ничего не понимаю. Наверное, нужно время.

– Хотите, я провожу вас? – Толстяк искренне обнял Кристиана за плечи и немного встряхнул его.

– Спасибо, я доеду. – Кристиан уже сожалел, что позволил себе немного поиграть с этим в общем-то хорошим человеком. – Вы извините меня, я вел себя некорректно.

– А я и не заметил, – простодушно ответил добрый человек с волшебной палочкой. – Мне только кажется, что сегодня вам надо хорошенько выпить.

– Да не могу. Я жене обещал. – Кристиан пожал на удивление мягкую и влажную руку толстяка. – Еще раз спасибо, и мой вам совет: не пейте вы в полнолуние. Я не шучу.