Читать книгу Кристиан - Андрей Сёмин - Страница 7

Понимая, что сейчас нужно ехать куда угодно, но только не домой, Кристиан направил машину к окраине и целый час бесцельно кружил по городу. Сначала он постарался заставить себя думать о будущем, но уже через несколько минут бросил это занятие: в голову приходили крики акционеров и последняя песня Маккартни, полуголые индейцы и забитая до отказа Великая Китайская стена. «Ну ты-то здесь при чем?» – разозлился на нее Кристиан. К сэру Полу и кочевым индейцам народности сиу он испытывал почти родственные чувства, но миллиарды китайцев, семьями разгуливающие по своему довольно спорному чуду света, громко разговаривали и мешали сосредоточиться.

Естественные помехи в виде ветра и частых звонков Клер тоже не добавляли оптимизма, а если учесть, что старинные китайские поговорки больше запутывали, чем подсказывали, то получалось, что Кристиану и ухватиться-то было не за что. Взять хотя бы вот эту: «Есть много дорог, которые ведут к вершине. Но пейзаж остается неизменным». Красиво сказано, даже понятно, только все зависит от того, говоришь ты это глядя снизу вверх или наоборот? А как ее прочесть, если ты уже оказался на вершине? Наверное, тогда фраза будет звучать примерно так: «Пейзаж не изменится даже тогда, когда ты добрался до вершины». Значит, все дело в пейзаже, то есть в обычной нашей жизни, главенствует здесь именно она, а вершина лишь малая ее часть, вот так-то. Карабкаясь наверх, ты пропускаешь дни и недели, и в итоге вершина оказывается пустышкой. Кристиан чуть притормозил и внимательно посмотрел по сторонам: глядя на сотни баров и светящихся рекламных щитов с женским нижним бельем, он подумал, что ни один китаец, оказавшись в его городе, не придумал бы такую мудрую пословицу.

Покопавшись в памяти, Кристиан довольно хлопнул в ладоши и вытащил на свет очередной подарок для Клер. Вряд ли она оценит, но как же точно сказано: «Не говорите, если это не изменяет тишину к лучшему».

– По-моему, это ярче любых цветов, – сказал себе вслух Кристиан. – Но это только по-моему, – через мгновенье поправил он себя и вскоре остановился возле небольшого цветочного магазина.

Миловидная продавщица в довольно азартном для этого времени суток фартуке вежливо подняла на посетителя глаза. Тонкая бежевая кофточка с глубоким вырезом подчеркивала наиболее смелые из всех существующих у нее линий, но толстое золотое кольцо на левом безымянном пальце достаточно четко объяснило Кристиану, что рельеф этот уже кем-то исследован и причем совсем недавно, поскольку даже в такой поздний час выглядела она счастливой и усталой. А как же иначе могут выглядеть молодожены?

– Кактусы, – перейдя от игривого декольте и чужого медового месяца к серьезному делу, мягко попросил продавщицу Кристиан. – Пять или семь кактусов. Но только чтобы были небольшие розовые цветочки. Без цветочков она не любит. И можно не заворачивать.

– Что? – Декольте тут же забыло свое истинное предназначение и закрылось от Кристиана руками.

– Действительно, каких-то пять миллионов лет назад о кактусах никто и не слышал, но в шестнадцатом веке они все-таки добрались до Европы, – шепотом сообщил ей Кристиан. – У них нет листьев, и они колючие. Мексиканцы их едят, а евреи делают из кактусов очень вкусный джем.

Конечно, гораздо интереснее было бы рассказать ей о волшебном техасском пейотле, особом виде маленького и неколючего мексиканского кактуса, из которого местные жители до сих пор делают горький напиток, способный на целых три дня увести человека за собой, в ту новую реальность, о которой тот никогда и не подозревал. Затронув эту тему, Кристиану пришлось бы поведать продавщице и об особых пейотных песнях, самой красивой из которых является песня ночной воды, но исполнять ее может только самый главный шаман. Остальные участники церемонии произносят по четыре раза небольшие, лишенные смысла фразы, где главным является интонация, чуть отстающая от непрерывного и глухого бега водяных барабанов, закапываемых индейцами под землю: так мягче звук.

– Обязательно кактусы? – Молодое личико так сморщилось, что Кристиану сразу захотелось спросить ее о здоровье, тем более что в небольших дозах сок пейотля используется как средство от лихорадки и духовной тревоги.

– Кактусы оберегают дом от неприятностей, разве вы не знали? – Он разочарованно покачал головой. – Они своего рода амулет.

– Вот мой амулет. – Цветочница не без труда достала из декольте блестящий серебряный крестик и прикоснулась к нему губами. – А вы мне здесь про какие-то кактусы рассказываете. Вот, например, вчера…

– Да я ведь и не спорю, – примирительно остановил ее Кристиан. Ему и правда не хотелось ни спорить, ни продолжать довольно спорную тему, касающуюся тотемов, амулетов, различных обычаев и примет, и неважно – хорошие они или плохие. Сегодняшнее утро началось с левитации, и вот сейчас он на самом деле не понимает, что с ним: ну, пообщался он со Свапати, поговорил о жизни с полицейским, через минуту купит он эти чертовы кактусы и отнесет их домой. А дальше? Дальше-то что делать? Прочная, созданная им годами система рухнула, даже не успев попрощаться с ним по-человечески. Правда, оставалась еще рукопись Доминика, и с ней можно было бы на пару часов убежать от холодной пустоты внутри: насколько он понял, речь там шла о детском Крестовом походе 1212 года, и недвусмысленно указывалось на то, что одновременно, почти в один и тот же день, из Франции и Германии отправились в сторону моря первые кучки детей. Случайность?

– Тогда, может быть, розы, хризантемы? – удовлетворенная тем, что никто в ее магазине спорить с ней не собирается, цветочница достала из-за прилавка целую связку желтых, с темными черточками, цветов. – Этот сорт называется Макино, – гордо сообщила она. – Японский.

– Да, конечно, – рассеянно ответил Кристиан. – У японцев даже герб в виде хризантемы, но я не японец.

– Вы уверены? – Девушка недоверчиво посмотрела на Кристиана. – У них ведь, у японцев, красный кружок и больше ничего нет.

– Это флаг, – устало ответил Кристиан. – У каждого приличного государства есть герб и флаг, но вот у Японии до сих пор нет своего герба. Так, используют по старинке эмблему императорского дома. По-моему, шестнадцать желтых лепестков, не помню точно.

– У меня есть розовые тюльпаны с белой бахромой, – заговорщическим голосом сообщила Кристиану цветочница и так азартно подмигнула, что он чуть было не поддался. – Есть бруснично-розовые, но для особо страстных есть и вишнево-розовые.

– Нет, только кактусы – уверенно ответил Кристиан и мысленно представил себе Клер, сидящую в маленьком горшочке с землей. С каким удовольствием он каждое утро поливал бы ее холодной водой прямо из стакана, а по праздникам добавлял бы в воду немного вишневого сиропа: Клер так любит вишни. Кстати, может для разнообразия все-таки взять вишневые тюльпаны?

– Значит, именно кактусы? – все не унималась цветочница.

– Они наиболее точно характеризуют все богатство ее внутреннего мира, – мягко улыбнулся Кристиан. – Знаете, вроде бы морщинки везде и даже колючки, а какие иногда бывают у нее нежные и розовые щеки…

– Вы сумасшедший! – В знак протеста толстое золотое кольцо трижды блеснуло перед носом Кристиана и со стуком опустилось на прилавок.

– А что я могу сделать, если она их собирает? – грустно спросил девушку Кристиан. – Вы часто встречаете женщин, которые коллекционируют кактусы? Покажите, пожалуйста, вот эти белые розы.