Читать книгу Плач по Блейку - Андрей Тавров - Страница 14

Мы поднимались с Ангелом по лестнице,

за пазухой у меня был воробей.

На Земле, – сказал Ангел, —

для воробья одно слово,

(я произнес это слово: sparrow, old stager,

я увидел его) . —

На Луне – другое, и он промолвил его,

и воробей изменился, а я почувствовал,

как сдвинулся мой череп.

И когда мы поднялись до Юпитера,

и я произнес «воробей» ,

я понял смысл звезд и речи

Серафимов и Престолов,

и почему есть смерть и боль,

хотя здесь их и не было,

и почему написаны книги, а любовь

не умирает, и каждого сверчка ведут

через мрак Архангелы.

А выше еще, в Первосвете, не стало слов,

каждый звук вмещал все смыслы,

всех людей, ветви, кораллы, зверей и звезды.

Вы на Земле слышите только

дно слова, можно сказать, его пятку, —

произнес Ангел, – но в пятке живет все тело.

Ступайте !

Я иду по Лондону к мистеру Флаксману,

Я слышу львов сердца, гарпий ума,

у меня на плече сидит воробей,

он в снегу до бровей и в словах до бровей,

говорит глаголы, сжимает существительные,

существительные птиц, домов и людей,

имена существительные – в имена существующие:

в матросов, в гравюры мистера Флаксмана, в

снегирей,

положим, его никто не видит после вознесения

к Источнику, но я-то вижу его, в отличие, скажем,

от мистера Суинберна.

Лети, снежок, как свет,

другой дороги нет,

как та, в которой ты

из имени стал свет.

И снегу из-под туч

свети, свети, окно,

чтоб Боттичеллев луч

сжимал двоих в одно.

И нас влечет туда,

вотще и напролом,

словесная пята

с неистовым крылом.