Читать книгу След Кенгуру - Андрей Виноградов - Страница 2

В день премьеры, то есть в тот самый день, когда стажер решил скуки ради позабавить публику интригующей, можно сказать – невероятной историей, возле вольера, где в одиночестве обретался кенгуру, посетителей оказалось трое. С гидом – четверо. Животное, приблизившись к ограждению, придирчиво осмотрело пришельцев и, кивнув, отошло подальше, отнеся, по- видимому, эту группу к разряду малочисленных и тем самым не заслуживающих большего знака внимания, чем короткий кивок. А возможно, таким образом кенгуру просто_стряхнул с морды муху или соринку.

Троица молча, не перебивая, выслушала молоденького, старательного, поначалу заметно нервничавшего, однако же постепенно вошедшего в раж экскурсовода. При этом слушатели выглядели слегка ошарашенными, и больше других – женщина. Словно находясь в глубоком трансе, она вяло переводила взгляд с добродушного, сидевшего неподалеку зверя на табличку с информацией о его породе, родине и так далее… На кенгуру, потом назад – на пылающее еще не отошедшим энтузиазмом лицо юноши, и так несколько раз.

– Элиза, – услужливо подсказал экскурсовод, словно сомневался в зрении посетительницы. При этом он огляделся по сторонам и почему-то перешел на шепот, словно строжайшую тайну поведал:

– Э-ли-за.

– Элиза? – тоже одним губами переспросила женщина.

– Зовут его так. Элиза.

– Элиза, – еще раз повторила женщина и, будто стряхнув с себя несвоевременную сонливость поинтересовалась с опаской: – Мы далеко от выхода? И почему это он?

– Что. он? – удивился гид.

– Почему Элиза – он?

– Кенгуру мужского рода, даже если особь женская. Такая особенность.

– Да уж. – фыркнула женщина.

Возможно, она добавила и еще что-то более внятное, от души, призванное вразумить незадачливых богов лингвистики, но юноша не разобрал. Немудрено: троица удалялась поспешно, без оглядки. Ни заинтересованности, ни недоверия, ни ироничных комментариев, ни простого спасибо, наконец. Вообще ничего. Будто приснилось экскурсоводу, что разыграл он зловещее действие. Конец экскурсии. Баста. Тут стажера и затопила обида, а в ней, как водится, быстро тонут любые предчувствия, дурные в первую голову, потому как тяжелые.

Собственно, и счастливцы-посетители не догадывались, что это их ангелы-хранители расстарались, подучили проявить безразличие, попросту говоря – спеленали уместное любопытство.

Их – не ангелов, разумеется, а ничем не примечательных, заурядных гостей зоопарка, «те, кому по службе положено» вычислили днем позже, сутки еще не минули. Неизвестный доброжелатель расстарался и с утра представил туда, «куда следует», подробный и довольно объемный отчет о странностях содержания недавней экскурсии, надолго застрявшей у «кенгурятника» (так и написал). В силу уже упомянутых обстоятельств, текст доноса выглядел стенограммой сольного выступления гида и мог бы пригодиться автору на случай похода за литературной славой, но увы – автору копия не полагалась.

Согласитесь, здорово было бы вести практику рассылки героям доносов копий вторыми-третьими адресами. Вроде как заложил, но по- честному, готовьтесь.

Что забавно, экскурсовод, парень вроде бы внимательный, да и зрение – единица, никого вокруг не заметил: ни своих, ни посторонних. Просто чудо какое-то, настоящие шпионские игры. Но кто бы там ни ворожил, одним- единственным чудом эта история не ограничилась. Видно, акция проводилась в то время – «Получите два по цене одного». Хотя, какова она, цена чуда? Наверняка, вошли во вкус и еще чуток вмешались в земные дела небесные патроны (или патронессы) известной троицы. Иначе как объяснить, что люди, обученные и уполномоченные принимать ответственные решения, вдруг раз… – и отказались от каких-либо действий в отношении упомянутых троих граждан Германской Демократической Республики, не по своей воле, однако же оказавшихся посвященными в то, что и глухо-немым слушать не следует!?

Эти обученные и уполномоченные даже не сочли нужным себя обнаруживать, чтобы пальчиком там погрозить в случае разглашения. Или по попке: «Ата-та!» Адрес, биографии, круг знакомств, увлечений, влечений, хронические заболевания, диету, режим питания, особенности стула выяснили. на всякий случай, да и махнули рукой: «Пусть идут к черту, с их тревогами по поводу месячных и поносами после искусственного питания. Подумаешь, понесут в народ небылицы. Да сколько угодно!» Смело? Да, и даже отчаянно. С другой стороны, ну кому придет в голову поверить не укладывающимся в голове россказням матери-одиночки с двумя грудничками-близняшками в широкой коляске – такой была троица в тот злополучный день в зоопарке.

В конце концов, эта дамочка даже с отцовством своих отпрысков толком не смогла разобраться. Две семьи запугала до истерик, гастрита и разбитой посуды, одну – до развода, посуда тоже страдала. А холостой врач-офтальмолог вынужден был публично признаться, что с юности, после перенесенной на ногах свинки-кори – он патентованный импотент. В качестве доказательства – весьма экстравагантного, однако приятного публике, забредшей от нечего делать на судебное разбирательство, – им были призваны четыре свидетельницы из медсестер, чье появление в зале суда вызвало трепетное волнение. Прежде всего среди мужчин. Впрочем, и женщин явление не оставило равнодушными: одни враз приосанились, другие поклялись не жмотничать и потратиться на спортзал, ну а самые самокритичные недвусмысленно пинали локтями, коленями своих мужчин: «Я тебе сейчас поглазею, котяра!» Нимфы понуро (офтальмолог – завидная партия) и не краснея (медсестер трудно смутить) свидетельствовали в пользу ответчика, а судья, человек во всех отношениях выдержанный, нервно ерзал в своем кресле, испытывая подзабытые неудобства в паху, и даже придвинулся ближе к столу, чтобы конфуз не открылся случайному взору.

Словом, мать и пара ее малолетних наследников с неустановленной генеалогией реальной опасности для демократического отечества не представляли.

С экскурсоводом обошлись не так нежно. На него вообще мыслей не тратили, даже не потрудились прикрыть произвол благовидным предлогом для расставания: стажер, что с него взять!? Личность юезответственная, к тому же записной враль, как выяснилось. Уволили в одночасье, и все. Сократили вместе со стажерской ставкой. Хотя нет, не все. Еще письмо накатали в ячейку Союза свободной немецкой молодежи, то есть в тамошний комсомол. И копию – по последнему месту учебы. Так, мол, и так, товарищи, свободная немецкая молодежь, проморгали вы в своих рядах несознательного болтуна. Приходится теперь старшим товарищам исправлять ваши ошибки, тратить силы, время и народные деньги.

Вспомнив про деньги, лишили дирекцию зоопарка премии.

К слову сказать, среди служащих берлинского зоопарка не только стажер, ставший жертвенным агнцем, обладал живой, неуемной фантазией. Больше того, по неведомой странности, в фантазиях этих, в одночасье одолевших самые разные головы, неожиданным образом совпадали детали, и могли они с легкостью и непринужденно западать в выстроенную горемыкой конструкцию предложенного экскурсантам повествования, случись возможность такого сопоставления. Будто все одновременно поддались таинственному внушению. Хорошо еще, что зарок с кем ни попадя не делиться обретенным в ходе внушения, им внушили гораздо раньше. В общем, ветеранам хватило ума молчать. И никто не предупредил новенького. А о чем, спрашивается, предупреждать, если не было ничего?

Коллективу было объявлено, что стажера уволили за «профнепригодность». «Потому как шепелявый, каша во рту», – пояснили, чтобы никто не подумал чего другого. По правде говоря, парень и в самом деле отчетливо произносил лишь три слова – «шиншилла», «шаурма» и «штази». Ну может, еще с десяток – другой не шибко-то находивших употребления в каждодневной жизни. А «шиншилла» – из самого что ни на есть обыденного словаря? Вроде бы и резонное недоумение. Однако же, о зоопарке речь. Никто из служащих причине увольнения не удивился и на руководство не возроптал. Удивлялись, когда такого насквозь шепелявого в экскурсоводы зачислили. Птички с проводов щебетали, будто он доводится сыном новой директорской пассии, но птички – они существа безответственные и до крайней степени легкомысленные. Да и вообще – какая разница, чей он там сын?! Это ветерану простительно какие-то буквы не выговаривать, а остальные глотать. Ветерану вообще много чего простительно. А тут – на тебе! – стажер такое себе позволяет. И как часто случается в жизни, вахта жалости завершается рассудительным: «Вот и поделом балабола турнули!»

Кстати, сразу вслед за увольнением бедолаги сама мать-история озаботилась сократить безупречно поддающиеся ему слова с трех до двух, напрочь исключив «штази», за дальнейшей ненадобностью. Впрочем, есть в этом утверждении толика излишней доверчивости и склонности к романтическому восприятию мира.