Читать книгу Заноза во Вселенной, или Наша Маша - Анжела Кристова - Страница 8

Мысли вслух о насущном – чтобы такого съесть и не сильно похудеть.

Как в тумане она прошла мимо столба в направлении гор. Тело почувствовало сильное уплотнение воздуха, дернуло даже назад, но Маша и не подумала останавливаться, давление разом ослабло и ее прямо выкинуло толчком в спину в другую реальность.

Упав на коленки, Маша увидела и услышала все обычные звуки и главное она оказалась в живом донельзя мире – прямо на нее шагало стадо огромных рогатых и мохнатых лосей!

Рост и вес зашкаливал примерно раза в три от знакомого по книжкам оригинала, виденного ею даже вживую в зоопарке. Но рога были рогами, и лоси на лосей смахивали натурально очень, так что сомневаться в видовой принадлежности стада у нее не было.

Маша присела в испуге, руку сразу же больно укусили, и Маша с умилением поняла, что раз она пригодна в виде еды, то наверняка и, кто-то в виде еды для нее в этом мире теперь найдется обязательно. Маша поднялась на ноги и почти бегом побежала вперед.

Еще через некоторое время в голове прекратился концерт по заявкам радиослушателей, через уши нормальным шумовым потоком хлынули звуки дикой чужой природы.

Живности тоже хватало, даже с избытком. Маша внимательно смотрела под ноги, они же были разутые. Разных трав было много, но они явно были примяты животными и изъедены местами больше, чем на половину. Какая радость! Тут едят и наверняка где-то и пьют! Везде, куда не попадал взгляд, Маша теперь видела жизнь во всех ее проявлениях – видела птиц, больших и маленьких, насекомые тоже были в избытке и разные – большие и не очень маленькие. Кто ее цапнул в траве, она не разглядела, но это был явно укус, а значит она была для кого-то едой. Мир, где есть еда в виде мяса! Какое это счастье! Маша с энтузиазмом голодного туриста осматривала животный и растительный мир вокруг и топала, топала вперед.

Заприметила птиц, скачущих по низким кустам, пригляделась, рассмотрела, что они не только скакали, но и клевали плоды, черненькие и сморщенные. Наверняка зрелые, а раз птички клюют, то и ей можно пробовать. Круто развернувшись в направлении этих кустов и спугнув всю мелкую и галдящую многочисленную стаю пернатых и ярких, как попугайчики птичек, Маша с безумным восторгом для себя ощутила запах, исходящий от кустов. Пахло едой! Ввалившись в кусты, она дотянулась до первого сморщенного плодика, всего дырявого. Засунула его в рот и проглотила, не прожевав.

Горло саднило, и пища застряла. Вкус не вкус, Маша так и не поняла, начался надрывный кашель. Все же прежде чем есть, нужно было сначала смочить засохшее горло. Но куст она ободрала, карманов не было, те, что были в брюках не подходили никак – слишком узкие. Но Маша надергала с кустов полные ладони плодов и продолжая кашлять, побрела дальше в лес, искать уже конкретно воду.

Воду искала долго. Вконец вымотавшись и устав до полусмерти, она наконец вышла, в самой заросшей части лесного массива, к речке, искала еще долго проход к воде, растеряла больше половины плодов, пока тащилась через завалы деревьев, но в итоге улеглась головой в воду и пила, пила жадно захлебываясь и давясь. Потом ела плоды, кашляла от того, что глотала их почти не разжевывая. Снова пила и лежала, опустив голову в ледяную воду. Как хорошо! Что нужно для счастья? – Да ничего особенного: поесть, напиться.

«Какая вкуснятина – ничего вкуснее не ела!» – размышляла счастливая девочка, наевшись сморщенных плодов и упившись. Живот от выпитой воды надулся. Маша его погладила. Уходить от ручья не хотелось.

Пришла приятная мысль:

«А жить здесь можно. Нужно наконец отмыться и найти укрытие, а то пока мне везет, я поела и напилась, а меня никто не съел. Но судя по обилию еды, скачущей вокруг меня по земле и по векам, хищники местной фауны не голодают, но на всякий случай надо лезть на дерево и отдохнуть наконец. А то ноги отваливаются»

Вот и план созрел. На полный желудок.

Приняв такое решение, Маша огляделась в поисках подходящего дерева. Такое скоро нашлось и не далеко от воды. Поднявшись по склону речушки вверх, Маша повозившись немного, попрыгала у основания ствола. Наконец смогла зацепиться за одну ветку и полезла выше и выше. Теперь, поев плодов и выпив, наверное, ведро воды, она чувствовала себя отлично, бодро и забывшись о цели подъема на дерево, так увлеклась, что поднялась по удобным, толстым и корявым веткам почти до вершины дерева. Укладываться на такой высоте на ночлег она побоялась, спускаться вниз не хотелось, тянуло безумно подняться еще выше и посмотреть на лес с высоты крон деревьев.

«Я замордую свой организм и умру, так и не встретив местных гуманоидов. Очень смешно! Надо мне поспать наконец, но как тут спать, день и не думает переходить в ночь, и спать я не хочу. Я просто устала, но на сон не тянет. У меня все болит и боль помешает уснуть».

Болела рука от удара током, болело выбитое плечо, нога болела от удара, бросившего ее в первом лесу Олега, голова вот перестала транслировать концерт по заявкам радиослушателей, но все равно голове нужно отдохнуть, ее мучили и сильно.

«Ладно, гляну что там впереди меня ожидает и буду искать надежную развилку, спать буду прямо днем. На этом дереве».

Маша наконец вылезла почти на самый верх, раздвинула густую обильную листву и сразу увидела гнездо, устроенное на развилке двух веток кроны. Дальше шли совсем тонкие веточки.

Гнездо имело яйца, и не имело хозяйки. Немного поразмыслив, что белок ей не помешает, Маша совестливо решила взять только одно из двух имеющихся в наличии яиц. И то сначала аккуратно взяв первое, пятнистое, зеленое и крупное, она его придирчиво обнюхала со всех сторон, потом долго трясла, может там уже и птенец вырос? Но нет, яйцо выглядело с виду и на ощупь свежим, не залежалым и не воняло.

«Я ворую птичьи яйца – дожила!»

Маша оглянулась в поисках поверхности о которую собиралась треснуть яичко. Нашла и больше не раздумывая ни секунды долбанула скорлупу. Скорлупа треснула и лизнув с опаской содержимое, выступившее в трещинке, Маша начала высасывать яйцо. Вкус был обычный, яичный, а значит жизнь ее вскоре наладится и остается только потерпеть немного, кто-то же запустил тот корабль во вращение? Она найдет жителей или ее найдут. А сейчас выпив несчастную несостоявшуюся птичку, она полезла вниз.

Уже спустившись наполовину, вспомнила, что так и не глянула на окрестности. «Все потом, сейчас ищу развилку понадежнее и спать, хоть днем, я устала»

Поползав еще какое-то время по раскидистой кроне дерева и наконец выбрав сук потолще, Маша уселась задницей в ветви, а ноги закинула на две толстенных ветки. Спиной же навалилась на ствол. Если не наклоняться вперед, а не двигаясь уснуть в такой позе, то свалится не получится при всем желании.

«До земли не упаду – кругом ветки, в крайнем случае проснусь от удара о нижние ветки – хорошее я дерево выбрала». С этими приятными мыслями, Маша приготовилась провалиться в глубокий сон.

Поспать не получилось, захотелось по нужде, Маша не могла припомнить, когда же она в последний раз занималась этим делом. Полежав с закрытыми глазами и не вспомнив вообще ничего такого, она решила не откладывать сие дело, не слезать, а просто переползти немного в сторону и решить проблему. Сколько же она выпила? Бегать и бегать… Да нет: ползать и ползать ей по кроне…

Все. Сил осталось только на то, чтобы натянуть штаны на попу. Не застегивая ничего, вернулась на выбранное место и устроив ноги и спину в прежней позиции, Маша наконец уснула.

Что можно пожелать себе в этой жизни? Именно себе самой?

Нам оставляют письменные пожелания или на словах близкие, друзья и родственники, в праздники и на День рождения желают здоровья, молодым и семейным желают счастья, любви, деток здоровых. Людям работающим или учащимся желают успеха, удачи в делах и начинаниях. Старикам желают опять здоровья, долгих лет жизни, не болеть в общем и жить, жить долго, что бы все устали ждать, когда ты помрешь! Вот уж желание!

А что можно пожелать себе самой? Странный вопрос.

Приходишь в церковь или просто так, или в праздник большой. Стоишь у икон и думаешь. А все ли ты имеешь в этой жизни? Вроде и не удобно и неправильно что-то желать себе самой. И в церкви так не принято. Принято просить за родных и близких людей. А о себе часто и не вспоминают.

А вот Маша желала себе умереть. Ее желание не сбывалось. Жизнь не кончалась. Попав черте куда, она не скончалась ни от перегрузок, ни от ран, ни от жажды или голода.

Наоборот, пожелав себе скорее помереть и перестать наконец страдать от боли и переживать из-за того, что она таскается одна и ей нечего есть и негде спать, Маша через несколько длинных дней и бесконечных темных ночей захотела жить. Она выжила и чувствовала с каждым днем себя все лучше и увереннее. Раны затягивались, кожа меньше чесалась, глаза видели, а ноги топали. Куда? Она пока не знала, но топали уверенно.

Передумав кучу дум и припомнив разные эпизоды своего взросления и детства, с момента, как себя помнит, Маша осознала, что жизнь, какой бы она не была в данный момент все же лучше неизвестности после смерти. Еще никто не возвращался из мира мертвых. И если ей удалось выжить после всех передряг последних недель, то значит не стоит отчаиваться. Рано или поздно она выйдет к людям или ее надут. Пускай и не люди. Уже без разницы, честное слово! Надоело одной!

Время текло, дни сменялись днями. А ночи, ночи были самыми скучным временем суток. Высыпалась она быстро. Проснувшись посреди ночи, девочка лежала с открытыми глазами и смотрела в ночное небо. Оставалось только думать и вспоминать дом.

Странно, вот сны не снились совсем. Маша не уставала днем. Еды было полно, однообразной, странной, но еда была везде. Она привыкла есть, то, что находила. Особого выбора не было. Она много ходила, излазила все окрестности, поднялась на ближайшие возвышенности. Но ничего не увидела, лес был и на вершинах очень густым. Нужно было лезть на дерево. Пока она не могла этого сделать. Болела правая рука от удара током. Да и тело чесалось и по-прежнему болело. Ночью мучили судороги в мышцах. А так в общем жить можно было.

Укладываясь на ночлег, Маша каждый вечер просила Бога, чтобы ей приснился дом и мама, приснилась школа или даже конюшня. Но закрывались глаза, а сны не снились. Маша просыпалась, как от толчка. Садилась в темноте, начинала вспоминать и ничего не помнила. Высыпалась быстро, по ощущениям – за пару часов.

Странная земля вокруг все также цвела и пахла. Росли травы в оврагах и на склонах заросших лесом пологих холмов. Небо все также было ярко синим и ни облачка за столько дней. Еще земля каждый раз на ее прикосновения отвечала мягким толчком, смысл сего действа Маша не понимала. Но каждый раз прикладывала ладонь вновь и вновь.

– Эх! Сейчас бы хлеба покушать!

Маша с сомнением посмотрела на большой лист. Она уже перепробовала все местные травы и плоды. Этот местный лопух точно был съедобным. У него был сочный, сладкий стебель. Попробовала вчера и сегодня пришла к тому же месту. Сладкий стебель понравился. Похоже это был местный сахар.

На хлеб и близко конечно не тянул. Девочка выбрала стебель потолще и присев на корточки наклонилась и зубами начала грызть у основания стебля кожуру. Просто так оторвать не выходило, только зубами перегрызть. Потом уже можно просто жевать стебель и топать дальше, ища глазами, что бы еще схомячить.

Ступни сначала огрубели, потом потрескались и наконец, зажили и нарастили толстый слой ороговелой кожи. Маша теперь почти не замечала, что ходит босиком.

– Ох! Ну наконец-то!

Девочка разобралась со стеблем. Отгрызя его от куста, она вытащила свою добычу и перехватив у основания стебля двумя руками, начала грызть жесткий конец. Сок был сладким.

– Вот же вкуснятина какая! Правда тяжело отгрызать.

Болтать самой с собой ей нравилось. Вроде как с подружкой молчаливой разговариваешь. И как бы не одна в лесу.

Раньше Маша редко бывала одна, почти никогда. Ее берегли. Все время.

Подумалось, что если у нее не было бы зубов, и не имея ногтей, она бы тут загнулась! Зубами она орудовала постоянно. Она жевала яичную скорлупу, подумав, что она ей полезна, как и трава, как и разные корнеплоды. Пробовала все, что находила и раскапывала. Еще ни разу не отравилась и не нарвалась на горечь или гадость.

Ничего похожего на земные варианты картошки или свеклы. Но есть можно. А есть хотелось постоянно. Делать пыталась запасы, но все быстро засыхало. Сорвав плод с дерева или куста и притащив его к своему дереву, через несколько часов она замечала, что плод сохнет или же быстро гниет, превращаясь на глазах в дурно пахнущую кашу.

Приходилось все время срывать свежие и сразу есть.

Жара стояла невыносимая. Маша залезала в ручей по сто раз на дню. Прохлада наступала только ночью, и то, не прохлада, а просто солнце садилось. Ночи были теплые, как в тропиках. Не замерзла ни разу.

А вот вода в ручье была холодной течение быстрое. Маша решила, что когда соберется уходить дальше, то пойдет вдоль русла этого ручья к истоку. Хоть выяснит, откуда он берет начало и почему вода такая холодная.

В ручье, не глубоком и очень стремительном, было полно разной рыбы. Лес полон живности. Кроме птиц постоянно встречались разные мохнатые зверьки, и не зайцы, вроде хомяков, только крупных. Маша все представляла, что когда-нибудь она решится и поймает хомяка. Останавливала только мысль, как она его есть сырым будет?

Даже попробовала разжечь огонь. Не вышло, только ладони до крови стерла. Браться повторно уже не хотелось. К ее больной и ноющей правой руке не хватало еще стертых в кровь ладоней.

Ночью под ее дерево приходили крупные животные, так казалось. Почва была сухая и следов она не находила. Зато много следов и копыт, и лап находилось утром у ручья. Днем крупных зверей она не видела. А идти назад к столбу, где было большое открытое пространство и не она встретила похожих на лосей животных она не собиралась.

«Небо! Ни облачка, как мне надоело просыпаться каждый раз и понимать, что я все еще остаюсь здесь, в этом бескрайнем горном лесу. Просыпаться на этом дереве, ставшем мне домом, постелью, просыпаться на три раза за ночь, такую длинную и темную».

Но проснувшись и в четвертый раз, выспавшись и проголодавшись, все равно нужно ждать и ждать утра, потому что ночью ничего не найти в кронах деревьев. Просто темно»

Маша наконец дождалась нового утра. Понемногу светлело.

Разговаривать самой с собой ей было с каждым днем все легче. Когда вслух, когда про себя, но Маша все время разговаривала. Звук собственного голоса успокаивал. Иначе с ума можно сойти от одиночества!

Она высыпалась и проснувшись, сидела в кроне приютившего ее дерева и смотрела на звездное небо или на небо без единого облачка. Смотрела, как встает розовое солнце. Такое большое и необычного цвета. Смотреть можно было в самом начале дня. Потом светило лезло выше и становилось жарче, ярче. Уже не поглядишь. А солнцезащитных очков у Маши не было. У нее вообще ничего почти не осталось из ее мира. Куртка, сапоги, носки остались у липучих лиан. На берегу озерка у водопада она оставила белье.

Из одежды был рваный свитер, футболка зеленая и брюки, рваные на коленках, рваные на поясе. Зашить их было нечем. Волосы она заплетала, завязывала вытянутой ниткой из свитера. Вот и весь скарб.

Первые три долгих дня рука ужасно ныла, Маша ее пыталась не тревожить, но перевязать и зафиксировать ее было нечем. В итоге Маша сняла свитер и стянув его узлом, сделала примитивную косыночную повязку. Рука немного успокоилась.

В лесном массиве все деревья были очень высокими, она слезала с дерева и поднималась в крону с большим трудом. Рука просто ныла не переставая, давая уснуть не сразу, Маша ее растирала, осматривала при свете дня, окунала в воду и грела на солнцепеке. Ничего не помогало, рука ныла и ныла. На фоне этих фантомных болей уже начал подживать все мелкие ранки, полученные ее при подъеме на ту скалу и полученные в бою за свободу с лианами в овраге. Потихоньку перестал отекать и правый голеностопный сустав.

Днем же, днем тянувшимся и тянувшимся почти также долго, как и ночь в этом крае, ей нужно было кормить себя. Яйца и разные древесные плоды – вот и весь рацион.

Маша вспомнила все прочитанные книжки, про Гулливера и лилипутов, про Синдбада – Морехода и Робин Гуда, а также про индейцев и конечно приключения несчастного Робинзона Крузо.

Всем героям отчасти повезло: у кого были стрелы, у кого длинное ружье, у одного сразу были и ружья, и собаки и даже кошки, пока не сдохли от старости на острове, и всех в итоге находили рано или поздно люди. А ее и не искал никто, она уже точно знала, что этот мир – не Земля.

Как она здесь очутилась, она не понимала ни умом, ни сердцем. Помнила только лицо незнакомца, как будто все произошло вчера. На самом деле прошло уже больше месяца.

«Наверное, я умерла и это моя обратная сторона жизни в другой, мертвой реальности. Ну не может же мое сознание такое наяву рисовать?! И где же я теперь?!»

И героем, как в книгах, она себя не чувствовала ни капельки, было очень грустно, нужно было куда-то направить свои действия.

Хотелось плакать, но ни разу Маша не заревела, слез не было. Была тоска по дому и мечта, хоть во сне, хоть раз увидеть Москву, подруг, отца, маму, даже Вику хотелось увидеть. А снов не было.

Искать надо было жителей, но сил уходить с приютившей ее кроны дерева у нее не было. Она неожиданно для самой себя разболелась – заболело горло и мучил сухой кашель, при кашле болела грудь. Мокрота отходила плохо. Но температуры не было. Где она могла простудиться, не припоминалось. Все же она перестала заходить в воду ручья. Маша понимала, она не умрет, конечно, но идти босиком дальше пока не торопилась.

Кашель потихоньку проходил, уже почти прошел насморк. Еще болела голова, песен в башке больше не звучало, но мозг был явно воспален, она стала с трудом утром просыпаться и постоянно ее днем тошнило. Еще продолжало и через много дней болеть выбитое ударом тока правое плечо. Про правую руку она старалась вообще меньше думать.

Вот так Маша и решила подождать, пока все немного подживет, и она чуточку окрепнет. Одежда ее была в таком плачевном виде, что брюки она боялась полностью стягивать, свитер обгорел на правой руке до локтя, был вязан крупной вязкой и состоял теперь из крупных и мелких рваных дыр. Маша все находила новые разрывы и связывала руками нитки шерсти, увязывая таким образом прорехи и надеясь, что будет еще долго тепло и без дождя. Она большую часть длинного дня проводила в тени, стараясь не загорать вовсе. Еще чесалась голова, чесалась воспаленная, покрытая белым налетом кожа, волосы тоже не отмывались от налета, полученного еще в пещере, где она очнулась.

Она пробовала тереть кожу и голову землей и споласкивала измазанное в речке. Где могла, Маша давно и тщательно себя осмотрела и изучила каждый кусочек своего избитого и покалеченного тела. Тело понемногу заживало, местами приобретая странный, мраморный рисунок, просвечивающий сквозь кожу. Загар тоже ложился и пристывал кусками, красочно размалевывая ей открытые участки тела. Шею и лицо она плохо могла разглядеть в реке, но зато уж на дикий рисунок кистей рук и лодыжек насмотрелась всласть. Все пестрело, как пастелью, бледными красками.

Еще у нее была футболка, когда-то зеленого цвета. Маша горько жалела о потерянном нижнем белье, но проведенные без него последние несколько недель, в итоге примирили ее с его потерей. Регулярные женские недомогания один раз пришли обильной кровью, и также скоро ушли. Отмывалась в речке, не снимая брюк. Белья не было и жалеть больше о нем не было никакого смысла. Нужно было искать пропитание, а так как правая рука болела очень сильно, то Маша старалась искать пропитание на ногах, а руку берегла для подъема только ночью на облюбованное ее дерево.

Девочка по нескольку раз за день выходила к стремительной и мелкой речке, видела сквозь быструю воду много крупной блестящей рыбы и готова была уже попробовать рыбу поймать, но останавливала мысль, что есть ее придется сырой и не чищенной. У нее были только палки и как снять ими с рыбы чешую Маша не представляла. А еще внутренности как-то надо достать. Прочитанные книги о путешествиях и приключениях в таком вопросе пробел не устраняли.

Через восемь или девять длинных недель, Маша вспомнила, что Робинзон Крузо делал зарубки на дереве и таким образом мог сосчитать точно, сколько дней он прожил на острове. Маша припомнила примерное количество своих дней, прожитых ею в лесу и кое-как продрав кору на влажном стволе своего дома, отчертила восемь вертикальных полос – пускай это будут примерно 5 недель, что она провела в этом месте. После, каждый день вечером, она добавляла по одной короткой полосе. Когда маленьких полос набралось 12, Маша решилась половить рыбу.

Кожа поджила, рука перестала по ночам ее будить своей болью, но главное, добыча многочисленных яиц перестала приносить результаты. Все чаще Маша встречала гнезда с птенцами. Если в гнезде были птичьи яйца, то они были либо испорчены, либо а в них были почти вызревшие яйца и в очередной раз разбивая скорлупку выбранного ей яичка девочка находила почти сформировавшегося птенчика. Такой способ кормежки перестал приносить результат. Птичьи стаи были многочисленными, но прожитое время в лесу давало понять, то время года неумолимо приближается к сезону вывода потомства. А новых гнезд птицы не строили. Маша облазила все знакомые места, везде, где птицы взлетали при ее приближении и отчаянно орали на нее с высоты, лежали те же несколько, ею же оставленных яиц и новых не прибавлялось. Где же ей знать, что для того, чтобы птицы несли новые яйца, нужно было забирать из гнезда все ранее снесенные, тогда птица, оставшись вовсе без яиц начинала, как курица в деревне, нести новые и свежие. А так, у птицы осталось одно или два, вот их и продолжала высиживать!

Ранним утром, еще и солнце не встало, а только светлеть горизонт начал, ее разбудили странные звуки. Как будто, под ее деревом пробежало стадо крупных животных. Маша еще не встречала в самой чаще крупных зверей, тем более не встречала хищников вроде волка или медведя. Видела пару раз оленей, красивых и рогатых, но они, завидев ее убегали сразу, возле речки встречала множество разных следов, больших и маленьких. Но все они были оставлены животными, которые приходили к воде только ночью. Днем же, кроме множества мелких птиц и грызунов – мышек разных размеров и окраски и насекомых, Маша никого не встречала рядом. Ну может кто и наблюдал за ней из чащи, но близко подходить не решался.

А тут такой грохот ломаемых веток и топот, как стадо пробежало. Кого, она и сама не знала, не увидела, высоко было расположено ее ложе, ветки снизу закрывали обзор.

Животные пробежали группой, шум стих и неожиданно повторился треском нового убегавшего зверя, в самом конце стада тащился последний, он видимо отставал по какой-то причине. Маша ничего не видела с высоты. Быстро все стихло и в воцарившейся тишине вновь защебетало множество мелких птичек.

Начался рассвет и так как спать не хотелось, Маша решила, что пора ей наконец заняться ловлей рыбки. А то странные вязкие на вкус плоды уже приелись и от нечего делать рыбалка ей представлялась хорошим времяпровождением.

Посидев в ветвях еще некоторое время, и не услышав больше новых посторонних звуков, она начала спуск. Правая рука сегодня чувствовала себя лучше и уже почти спустившись вниз, Маша подумала, что так и не собралась за все время подняться на самый верх кроны и наконец посмотреть, что видно в округе.

Под деревом земля была как вспахана пробежавшими животными, разглядев несколько отметин в грунте, Маша решила, что бежали кабаны, копытца были раздвоенные. Ну а рост животных был приличным, ветки были поломаны на уровне ее макушки.

– Ничего себе хомячки тут водятся! Хорошо, что я тут не стояла, затоптали бы в землю по плечи.

Она выбралась к речке и долго наблюдала за мелькавшей в воде рыбой. Вопрос как есть сырую и в чешуе встал с новой силой, но есть все равно хотелось и нужно было попробовать выловить хоть одну, ну а там посмотреть, можно и сырую есть. Маша это точно знала, откуда – не помнила, вроде читала или смотрела по телику про строганину. Хотя вообще-то та была мороженая, или нет? Ладно, в любом деле главное было начать.

Оглянувшись, Маша решила ловить с помощью острой палки. Развернувшись, она отправилась в глубь леса, искать что бы такого сломать.