Читать книгу Грехи отцов - Анна Христолюбова - Страница 17

*******

Прошло добрых полчаса, прежде чем Филипп и двое слуг, тащивших на руках раненого, появились возле кареты.

Молодого человека устроили на сиденье экипажа, подложив под голову сложенный плащ. Девицы, все три, разместились напротив. Филиппу пришлось тоже остаться в карете, чтобы при тряске раненый не свалился. Он присел на край скамьи, придерживая неподвижное тело.

Проведённый военный совет при участии Данилы показал, что мыза Торосово, куда ехали юные дамы, находилась в пятнадцати верстах от отцовского имения и по крайней мере половину оставшегося расстояния им было по пути.

Демьян встал насмерть, заявив, что повезёт князя и его спутника только после того, как доставит домой барышень, и никакие уговоры, посулы и призывы к милосердию не смогли поколебать его упорства. Воспоследовали препирательства, но сердитый Демьян одержал победу. Как ни гневалась барышня, как ни сверкала на мужика глазами, тот твердил, набычившись:

– Я вам, сударушка, не извозчик какой! Мне за вами дозирать самой барыней велено! Вот до дому вас доставлю, так там хоть на звезду Плутоний. А дозде с места не стронусь!

Одержав, таким образом, викторию, Демьян независимо шлёпнул вожжами, и карета неспешно тронулась.

На некоторое время воцарилось настороженное молчание, молодые люди украдкой изучали друг друга.

Боясь показаться бесцеремонным, Филипп рассматривал барышень очень осторожно. Не было сомнений, что они сёстры, и, скорее всего, близнецы. Филипп сам не знал, откуда взялась такая уверенность – внешне девушки были не слишком похожи друг на друга.

Первая казалась серьёзной и строгой, даже немного чопорной. Вся будто накрахмаленная, волосы тщательно убраны под чепец, красиво очерченные губы плотно сжаты, брови чуть нахмурены. Осанке позавидует и королева. В полумраке кареты глаза казались почти чёрными.

Вторая лучилась улыбкой. Когда не улыбались губы, улыбка пряталась в её глазах, и даже в наклоне головы было что-то лукавое, милое. Нежное. Из-под тёмного строгого чепца, что обезобразил бы любое другое, менее прелестное лицо, выбился золотисто-медовый локон. Она поправляла его трогательным нетерпеливым движением. Это золото, казалось, впитывало солнце, блестя и переливаясь в его лучах и озаряя его отсветами милое личико с нежным румянцем на высоких скулах. У неё были глаза необычного цвета – словно морская вода, подсвеченная косыми лучами заката, не то синие, не то зелёные, и очень длинные пушистые ресницы.

Пауза затягивалась. Филипп всё никак не мог придумать темы для непринуждённой беседы, мучаясь мыслью, что ведёт себя не слишком-то учтиво, когда заговорила темноглазая:

– Вы дрались на дуэли?

Он даже не сразу понял, что барышня имеет в виду, а когда понял, отчего-то смутился:

– Нет-нет, что вы! Мы даже незнакомы. Я просто проезжал мимо и нашёл его в лесу.

– Одного?

– Совершенно. Он лежал посреди поляны, и сперва я решил, что он мёртв.

– Может быть, на него напали? – подала голос вторая девица, в глазах её читалось сострадание.

– Я не знаю, сударыня. Возможно, и так, лошади рядом с ним не было, ведь не мог же он прийти сюда пешком… Хотя грабители забрали бы оружие, у него весьма недурной клинок.

– Может, он упал с коня, а конь ускакал? – снова первая.

– Нет, сударыня, у него рана в боку, и шпага лежала рядом – он явно с кем-то сражался.

– Значит, всё-таки дуэль… – протянула девушка. – Но почему противник бросил его одного в лесу? Разве такое возможно?

– Полагаю, так быть не должно. Но я не знаю, как принято драться в России, сударыня. Я не был здесь много лет.

– Вы жили за границей?

– Да. Получал образование.

В глазах темноглазой барышни мелькнул интерес:

– В университете? В колледже?

– Сперва в колледже, потом в университете.

– В Гёттингене? В Лейпциге? В Кёнигсберге?

Филипп взглянул с удивлением.

– В Лейдене, сударыня. – Он чуть улыбнулся. – Это в Голландии.

– Да, я знаю. – Барышня нетерпеливо дёрнула плечиком, готовая спрашивать дальше, но в это мгновение карету сильно тряхнуло.

От неожиданности Филипп едва успел подхватить своего подопечного, тот застонал и приоткрыл затуманенные беспамятством глаза. Взгляд упал на одну из девиц, и сизые губы неожиданно дрогнули в едва различимой улыбке:

– Вы не пропустили ни одного танца, – прошептал он. – А я надеялся…

Филипп склонился к незнакомцу, но тот уже снова впал в забытье.

– Бредит. – Состояние раненого тревожило Филиппа всё больше.

– Как жаль, что вы не знаете имени этого человека. – Глаза лучистой барышни наполнились слезами, ещё больше увеличив сходство с озёрами. – Мы бы помолились за него…

Отчего-то темноглазая девица, только что проявлявшая такой горячий интерес к образованию Филиппа, замолчала и отвернулась к окну.

Лес кончился, потянулись луга. Дорога стала ровнее. Внезапно карета остановилась, и в оконце заглянул Данила.

– Мужика нагнали, – пояснил он. – Пошто нам катать этого бедолагу туда-сюда, сгрузим его в телегу да и довезём за алтын. И быстрее выйдет, и покойнее.

Через несколько минут раненый уже лежал в ворохе жухлого сена, а Филипп стоял возле кареты.

– Благодарю вас! – Он по очереди взглянул на сестёр и поклонился обеим сразу. – За участие и милосердие. И за решительность. – Он улыбнулся темноглазой строгой барышне. – Прощайте!

Вскочив в седло, Филипп неспешной рысью двинулся следом за телегой.