Читать книгу Libertas, vale! - Анна Максимилианова - Страница 7

Рассвет расписал небо в нежные перламутрово-розовые тона. Птицы проснулись и весело защебетали. Травинки красовались в чистых бриллиантах росы. Деревья тихо шуршали и шептались, передавая друг другу радостную весть о новом дне. На поляне резвились прекрасные белые кони с тонкими, стройными ногами и длинными, густыми гривами. Вольные, игривые создания нашли безмятежный приют в глубине леса. Как грациозны их движения! Как легко они предаются своим нехитрым забавам!

Высокий и немного полноватый мужчина средних лет пробирается по узким, почти непроходимым тропкам, приближаясь к лужайке, где пасутся белые лошади. Его длинные светлые одежды цепляются за ветки деревьев, пачкаются и рвутся. Это жрец. Он пришел сюда, в священную рощу, чтобы запрячь самых сильных коней в праздничную колесницу. Но сегодня это кажется непосильной задачей. Самая резвая и норовистая кобылица, от которой жрец всегда ждал неприятностей, вошла на этой неделе в охоту. Совсем не стало с ней сладу. Взбаламутила весь табун. Вот и сейчас игриво завлекает самцов. Где им теперь заметить, как угрожающе хлещет жрец своим длинным кнутом по траве, если всё внимание приковано к высоко поднятому хвосту кобылы? Терпкий запах её влажного лона резко бьет в трепетные ноздри жеребцов. Сильные тела их напряжены, мускулы дрожат. Хорошо ещё, что в табуне есть признанный вожак, иначе столкновения за право обладания было бы не избежать. Без борьбы победитель, он ловко закидывает передние ноги на круп своенравной кобылицы, и стройное тело её начинает сотрясаться от мощных, глубоких толчков. Она оглашает поляну своим неистовым ржанием. Остальные кони вторят ей. Жеребцы нетерпеливо перебирают копытами, стараясь, как можно ближе, подобраться к совокупляющейся паре. Но вожак грозным ржанием и резкими взмахами хвоста отпугивает их, не прерывая своих ритмичных движений. Кобылы равнодушно стоят в стороне, пощипывая траву. Отчаявшийся жрец решил, что можно запрячь в колесницу хотя бы их.

«Конечно, какое дело этим возвышенным созданиям, никогда не ведавшим тяжёлой работы, до того, что сегодня большой праздник, и надо устроить торжественную процессию в деревне?! У них есть занятия и поважнее этого! Что им до людских забот, если они причастны тайнам богов?!» – ворчал раздосадованный жрец. Он ещё раз ударил кнутом по траве. Но даже самые послушные кобылы не хотели повиноваться ему сегодня.

Что делать? Бить священных животных он не мог, так как боялся кары богов. Но гнева вождя и насмешек членов общины он тоже боялся. «Что же ты, жрец?! Если ты так же хорошо понимаешь волю богов, как и священные лошади, которых мы содержим на общественные средства (как и тебя впрочем!), почему же вы не можете достигнуть согласия? Хотя бы по поводу того, когда мы должны праздновать священные дни Фрейи или Донара?»

Общественное осмеяние. Позор. Нет, он не потеряет своё достоинство в глазах соплеменников! Жрец решительно направляется к группе коней, теснящихся вокруг вожака и его «пассии». Он снова бьёт кнутом. Но в этот раз не по траве, а по белоснежным спинам лошадей. Кнут звонко зазвенел в воздухе. Ещё удар! Животные с громким ржанием испуганно отскакивают, натыкаясь друг на друга. И тут происходит ужасное: облик жреца начинает меняться на глазах. Он вдруг похудел и помолодел. Волосы его стали длинными и изрядно посветлели, а тусклые и апатичные глаза загорелись огнём, словно факелы. Всемогущие боги! Кто это? Да это же сам Виллмир! Это он в бессмысленной ярости продолжает хлестать разбегающихся коней, судорожно сжимая рукоятку кнута обеими руками. На ослепительно белых спинах прекрасных, грациозных созданий появляются кровавые полосы.

Нет! Что ты делаешь?! Остановись! Ведь это же священные животные! По их ржанию и фырканью можно предсказывать будущее. Ты прогневишь богов. Остановись!.. Но Виллмир уже не может остановиться… Его бёдра двигаются сами собой. Никаких коней вокруг нет, да и кнута в руках тоже больше нет. Зато есть горячий женский зад, который он крепко прижимает к своим напряжённым бёдрам. Стройное тело темноволосой женщины сотрясается от мощных, глубоких толчков. Откуда она взялась? Словно издалека, Виллмир слышит её тихие стоны. Как страстно и самозабвенно она отдаётся ему! Объятый чувственным восторгом мужчина забывает о боли в плече и начинает двигаться быстрее. Сейчас, сейчас, растворившись в экстазе, он избавится от томительного бремени и достигнет полного блаженства. Распалившись до крайнего предела, Виллмир совершает последний неистовый толчок и с безумным наслаждением ощущает, как освобождается и взлетает его душа. Раскрепощённая и смелая, она парит над тяготами жизни и возносится к таинственной высшей силе, сотворившей вселенную. Разве можно познать такое необыкновенное, божественное чувство от соития с женщиной? Может быть, это сама богиня любви, дикая и чувственная, отдаётся простому смертному? Может быть, её тронули его страдания, и она своими огненными ласками оказала ему милость?

С этими вопросами в голове Виллмир очнулся на рассвете от тяжелого тревожного сна. Какое кощунство! Как такое возможно?! Даже в мыслях, даже во сне это недопустимо! Да не сон это был, а болезненный бред! Наверное, опять его лихорадило. Рана на левом плече сильно болела. В голове был тяжёлый туман. И в этом тумане проплывали странные образы противоречивого сновидения: прекрасные белые кони в священной роще, раздосадованный жрец в ритуальном одеянии с кнутом в руках и страстная незнакомка с точёной фигурой. Эти образы то исчезали, то снова возникали в прозрачной голубоватой дымке. Они то становились ближе и отчётливей, то отдалялись и приобретали размытые, неопределённые формы. Священные кони то совокуплялись, то в испуге метались по лесной опушке. Жрец грозил им кнутом и орал во всю глотку, только его криков совсем не было слышно. Изумительная женская фигура с мягкими кольцами тёмных волос на гибкой спине внезапно появлялась в призрачном бледном свете утра и через несколько мгновений таяла без следа. Виллмир не знал, как долго он находился в этом странном состоянии между сном и бодрствованием. Наконец, назойливые видения перестали кружиться в его голове, и он погрузился в глубокий сон.