Читать книгу Над пропастью во лжи - Анна Томченко - Страница 9

Дом писателя бал обычным. Скучным. Местами обыденным. Блин, я рассчитывала, что у него тут старая печатная машинка, книги везде, рукописи, много кофе и сигарет и, почему-то, свет старой лампочки, что отливала бы жёлтым.

Да даже для дома холостяка это тоже было скучно. Слишком стерильно. Никаких тебе чашек в раковине, или хотя бы один носок партизаном. Нет. Я разочарована. Хотя, чисто из соображений кадра, мне всё понравилось. Стеклянная стена с выходом на террасу как раз смотрела на запад. Значит, закаты тут шикарные. Можно поиграть с цветом и светом. Большая кухня-гостиная в серых тонах. Лёгкая лестница на второй этаж, где две спальни друг напротив друга. Одна, правда, оказалась кабинетом. Нет, жилище не обладало размерами. Оно рассчитано как раз на одного или двух людей.

Проходя мимо лестницы, я заметила томик стихов Есенина. Повертела в руках. Пролистала. Всегда была равнодушна к поэзии, а наниматель, видимо, большой фанат.

– Любишь? – я махнула книгой.

– Нет,– скривился писатель. – Я из страниц стихов Есенина косяки скручиваю.

– Плохой мальчик, – мурлыкнула, всё же немного поразившись таким экстравагантным способом курить.

– Очень, – глухо отозвался мужчина, и я заметила, как он выжидательно наблюдает за мной. Ждёт очередную скабрезную шуточку? Ну, нет, так не пойдёт. Он мне теперь деньги платит, с ним так шутить нельзя. Это с левым человеком можно показать свой проклятый язык. Или с временным хахалем, которые, к слову, у меня всегда были с придурью. Вот взять Костика и его маму. Почему клюнула? Потому что мудак. А Матвей чем не хорош? Потому что он – нормальный. И, значит, не проходит мой контроль. У меня как: плохой мальчик – беру, инфантильный – однозначно моё, мудак – заверните два!

Я вернулась в кухню и прошлась пальцами по холодному мрамору столешницы. Прикинула, какие кадры можно сделать здесь. Посмотрела на мужчину, что стоял, засунув руки в карманы лёгких брюк.

– Чаем не напоишь?

Писатель пожал плечами и пошёл к чайнику. Щелчок кнопки. Открытая дверца шкафа и френч-пресс. Душистая заварка.

Я неслышно отошла в холл и открыла сумку. Взяла камеру в руки. В свете полуденного солнца, что сейчас приятно затенялось листьями деревьев, кухня выглядела более уютной. И мужчина в ней, тоже уютный. С янтарным блеском глаз. В мягкой рубашке. На руках – тонкие фенечки и красная нитка с изящным, почти женским крестиком. И руки эти любовно перебирают листья чая. И пар от горячей воды, что льётся в заварник. Две стеклянные кружки. И плёнка испарины на ободках. Да, уютно. Настолько, что камера сама, без моего участия, останавливает эти моменты, мне всего лишь надо ходить за ней. Вот здесь, на жилистом запястье сделать крупный план. А тут, на улыбке одним уголком губ, наоборот отдалиться, чтобы показать, как мягко переливаются в свете летнего солнца коньячного цвета глаза. Но здесь невидимого свидетеля заметили, и мужское лицо приобрело жёсткость: губы поджались, а в зрачках застыл холод.

– Что ты делаешь?

– Снимаю тебя.

Мне немного холодно от такой смены настроения. И камера теряет своё волшебство, в котором не видно счастливого мужчины и горячего чая, с ароматом зверобоя. Сейчас это просто красивая бездушная обложка. И я понимаю, что фотоаппарат любит писателя только тогда, когда он не знает об этом.

– А как же это ваше типичное: встань туда, отойди подальше…

Нет, всё не так. Настоящее волшебство оно не столько в профессионализме, сколько в глазах смотрящего, читай – фотографа. Ни один кадр не будет успешным, если я не буду любить свою модель. Не обязательно всю целиком. Вот, например, для бренда «Моя маленькая сестрёнка» мы снимали девочек в бальных платьях. И весь сет был удачным. Даже те фото, где девчонки просто дурачились, потому что я влюблена была в этот проект. Мне самой хотелось стать этакой маленькой принцессой в ворохе фатина и блёсток мерцающей пудры. Мне хотелось прыгать и танцевать вместе со всеми. Тогда я была счастлива.

И сейчас. Пока я вижу писателя настоящего, тогда я творю, а не отрабатываю гонорар.

– Ну, если ты настаиваешь…

Я присела на корточки и решила поснимать снизу. Мужчина насупился. Нет. Такие кадры – это полный провал.

– Повернись спиной. Да, вот так. А теперь голову влево, подбородок вниз…

Я оббежала мужчина сбоку и пристроилась возле острова.

–Теперь немного отвернись от камеры. Нет. Я вижу только твой затылок. Нет, так не эротично. Не будь бревном. Нет, я не дятел, а ты осел, если не понимаешь, что я хочу больше секса. Ты не хочешь? А почему? Подними руки к верхней пуговице. Нет, не надо на меня смотреть, я не Кашпировский и не заряжу тебя на огненную работу. Так, да. Напряги грудные мышцы… да. Мне это нравится. Ещё сильнее, чтобы трапеция была хорошо прорисована. Дай секса! Ещё!

Я так задёргала мужчину своими указаниями, что он психанул:

– Нет, давай ты и дальше будешь молчать.

– Хорошо, – покладисто согласилась я и села напротив. Мужчина гладил пальцами ободок чашки, и я, вытянув руку, коснулась своей. Взяла ракурс чуть выше, почти под девяносто градусов. Хорошо получилось. Надо для разнообразия ещё флетлей поснимать.

– Как тебе дом? Мы сможем тут… поснимать?

Интересно, а что за заминка была в его голосе?