Читать книгу В координатах мифа - Антология, Питер Хёг - Страница 42

На посту – караульный. В горах – засада.

И трассируют пули. И ночь светла.

Спит вповалку взвод (наконец – прохлада),

но не спит в Кабуле Наджибулла.

В офицерском блоке бренчит гитара…

– Ты, браток, до дембеля продержись! —

А потом – в Ташкент, и домой – в Самару.

Под горой – арык. За арыком – жизнь.

…В кишлаках меняют гашиш на мясо,

ткут ковры, рожают, растят бачат…

Но кровавым заревом опоясан —

за хребтом разбитым – Джелалабад.

А с утра – жара. На зубах горячей сладковатой

пылью скрипит Афган.

– Здесь война, солдат. На войне не плачут.

Отгорюешь после. Терпи, братан!

…Стал осколком памяти для кого-то,

упорхнувший облаком с этих гор,

рядовой 4-й саперной роты.

(Потому что первым идет сапер.)

Здесь одна война, и одна дорога —

вдоль ущелья. «Духи» смелей и злей

оттого, что профиль чужого Бога

отпечатан пламенем на скале.

…А в «зеленке», в утренней дымной сини —

бородатый снайпер. В прицеле – жизнь.

Но парнишке кажется: там —

Россия разметала косы шуршащей ржи…

и уже как будто дрожит над пашней —

соловьиной зыбью – афганский жар.

Шурави светло… и почти не страшно…

но вздыхает эхо: «Аллах акбар!»

– Спи, Бача́[5]! – в неполные девятнадцать.

Пусть стакан наполненный будет пуст. —

Третий тост. Измученный Ан-12

принимает свой неподъемный груз

и летит домой, где опять о чести говорят с трибун,

где гремит оркестр…

– Как живешь ты, Родина, с грузом 200?

Как ты тащишь цинковый этот крест?

Четверть века кто-то, хрипя от боли,

видит сны, проросшие на крови.

И, пронзая душу, над голым полем

острым клином тянутся… шурави.

И колотят годы в плечо, с отдачей.

На плите гранитной горит свеча.

– Третий тост, братан. Шурави не плачут.

Отгорюешь после. Терпи, Бача.